Потные пальцы духоты обняли за шею, стоило ему шагнуть на трап. Каждый вдох с непривычки после кондиционированного воздуха самолета казался странным, будто через силу, будто здесь, на Южно-Азиатской земле дышать надо было учиться как-то по-другому. Он вдохнул полными легкими смог, солнце на горизонте, атмосферу жаркого юга, далекие пальмы и свинцовое от жажды дождя небо. Хошимин. Вьетнам. Чужой край, и в то же время как будто знакомый. Как будто так он всегда и представлял себе Хошимин.

Сзади подталкивали – наверное, те, кто возвращался домой, потому что гости никогда так не торопятся, – и он поправил рюкзак на плече, приятная тяжесть, оттягивающая вниз, знакомая тяжесть дома, и шагнул вниз по стальным ступеням. Ни автобуса, ничего, пешком до входа, двери нараспашку, у дверей смуглый парень в жилете, а внутри черные головы, одна за одной, будто нескончаемая темная река, и между ними камни светлых европейцев.

Почему-то все местные казались разными, а гости – на одно лицо: с одинаково вздернутыми рюкзаками, красными щеками, готовыми к прожарке солнцем, с нежной розовой кожей, расхлябанным видом и свободными одеждами. Будто полчища хиппи из фильмов восьмидесятых, только с айфонами, уже готовыми настроиться на местный Wi-Fi.

Он тоже достал телефон, подползая крошечными шажками к рамкам впереди, где у него должны были проверить паспорт, увериться в том, что в самолет зашел и с самолета вышел один и тот же человек. Экран мигнул, включаясь – была у него такая дурная, странная, даже старинная привычка полностью выключать телефон в полете, будто он и в самом деле поверил той сказочке, что радиоволны его мобильника могут уронить самолет. Кто же ему это сказал?

Экран мигнул, на нем прогрузилась заставка: двое, измазанные, чумазые, счастливые. Из прошлой жизни, с тропы Хошимина в Петербурге. Нет, Хо Ши Мина. Обязательно в три слова, чтобы оно перекатывалось на языке, как у Набокова, и почему-то когда-то это казалось безумно важным, безумно нужным: повторять его, как Лолиту.

Про тропу ходило столько легенд: что кто-то украл табличку с улицы где-то на севере, этот кто-то пронес ее с собой в электричках, пешком со станции, мимо сельского магазина и каньона – наверняка, смеялся, хохотал во все горло, лямки впивались в рюкзак, а потом на тропе эта честная компания (ему почему-то представлялись одни хиппи, лето, жара, искусанные локти) весело прикручивала табличку к дереву. Кого-то подняли на плечи, этот кто-то, заливаясь хохотом, вешал свою остроумную революционную шутку, проехавшую с ним сотню километров на север. Улица Хо Ши Мина. Почему в Питере вообще была такая улица? Где Хо Ши Мин, великий вьетнамский революционер, и где унылый серый Санкт-Петербург? Что их объединяло кроме любви к Ленину? Он, кажется, приезжал в Россию – заглядывал ли он в Питер? Может быть, улицу назвали в честь того, что однажды – а был ли Просвет в то время? – он прошелся по этой улице, и ее из какой-нибудь Кузнечной переименовали в Хо Ши Мина. Остроумная шутка, которая разлилась до самых берегов Карелии, до северного дремучего леса с приветливыми замшелыми камнями, и узкая тропа, столько же извилистая и трудная, как путь Хо Ши Мина к власти, стала носить имя революционера.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.