Вскоре о багаже узнала полиция и была вынуждена им заинтересоваться. Это произошло задолго до того, как события 11 сентября официально открыли эру войны с терроризмом. По здравой оценке, тогда было крайне маловероятно, что в этом рюкзаке может находиться бомба. Тем не менее был разыгран тщательно организованный спектакль. Началось все с того, что владельцу рюкзака стали настойчиво твердить, чтобы он немедленно его забрал. Но никто не объявился. Вероятно, он или она уже давно ехали на электричке в центр города и не подозревали о происходящем. Затем последовало оцепление участка горсткой полицейских, которые, разумеется, очень серьезно отнеслись к своей работе. Раздраженных пассажиров пришлось отгонять от билетных автоматов. Все ждали прибытия специалистов – специально обученных собак и полицейских взрывотехников. Может быть, даже тех и других, но этого я уже точно не помню.

Зато я отчетливо запомнила, как моя подруга веселилась от души. Она из тех людей, кто наделен чудесным даром замечать смешное в любой ситуации. Все происходящее в ее глазах казалось спектаклем, поставленным специально для нас. Ее забавляло, что легкомысленный путешественник, сам того не представляя, мог устроить такой переполох. Больше всего ее веселила идея пойти к полицейским и выдать себя за владелицу рюкзака. Она с удовольствием сыграла бы роль этого рассеянного человека, чтобы увидеть реакцию на лицах людей, которые на наших глазах все глубже погружались в свою драму.

Я не помню, чем закончилась эта сцена. Возможно, мне просто пора было уезжать. Но эта история сохранилась в моей памяти только из-за столь необычной реакции моей подруги. Большинству людей, в том числе и мне, было бы ужасно неловко поднимать такой шум. Моя подруга наверняка тоже смутилась бы, но именно такая реакция показалась ей забавной. Она, в отличие от меня, может потешаться над своими недостатками – в точности как другие люди смеются над шутками своего любимого комедианта. Вот почему ей хотелось поднять руку и сказать: «Это мой рюкзак». Немногие люди способны с легкостью произнести такую фразу, особенно когда речь идет об их эмоциональном багаже.

Моя подруга с удовольствием взяла бы на себя ответственность за чужой рюкзак, но вовсе не потому, что хотела бы себе присвоить. Ей просто нравится быть несовершенной, и ее прельщало таким образом разрядить возникшее напряжение. То же происходит, когда человек начинает брать на себя ответственность за свой эмоциональный рюкзак. Но мы часто этому сопротивляемся, воспринимая как горькое лекарство. В действительности же это уменьшит внутреннее напряжение, а еще станет началом наших изменений в отношениях с эмоциональным рюкзаком.

Мы чувствуем себя жертвами несправедливых обстоятельств и не хотим разгребать весь этот бардак. Не у всех было приятное детство. Практически каждый ребенок даже при внешнем благополучии ощущал нехватку чего-то: внимания, заботы, признания своей индивидуальности или же просто свободного времени. Впрочем, и сегодня многие растут в условиях, которые даже внешне далеки от идеальных. Так что вполне понятно наше нежелание нести ответственность за этот эмоциональный багаж, который в значительной степени сформировался в детстве. Пусть им займется кто-то другой. В конце концов, я и так уже достаточно настрадался.

Как бы ни была понятна такая позиция, от нее нет никакой пользы. Людей, которых мы виним в наших страданиях, нередко уже нет в живых. Или же они даже отдаленно не понимают, в чем заключается наша и их проблема. И нам даже не станет легче, если эти люди будут сочувствовать нашему бремени, осознавая, какой груз по их вине свалился в наш рюкзак. Эта штуковина все так же висит у нас на спине, и ее вес по-прежнему тянет вниз.

Взять ответственность за свой рюкзак не означает взять на себя вину за случившееся. Дело даже не в том, кто виноват. В нашем рюкзаке так много непрожитых переживаний, которые мы получили за все эти годы, что уже становится неважно, почему и по чьей вине мы получили такой опыт, когда речь идет об ответственности за рюкзак.

Эти переживания могут быть связаны с людьми, которые на самом деле хотели нам только добра. Мой дедушка, к примеру, регулярно бил своих детей, поскольку искренне верил, что это неотъемлемая часть хорошего воспитания.

Но иногда люди действительно намеренно хотели причинить нам боль. А еще бывают такие обстоятельства, в которых никто не виноват. Например, как в случае с моей хорошей подругой: ее мама умерла от рака, когда ей было восемь лет.

Какими бы разными ни были возможные причины или виновники наших потрясений, ответственность за проработку опыта всегда лежит на человеке, который его пережил. То есть мы отвечаем не за сам опыт, а за то, как он продолжает в нас жить. За те следы, что он в нас оставил. А это зависит во многом от того, как мы его прорабатываем.

Это небольшое, но очень важное различие имеет решающее значение для формирования нового способа обращения с нашим внутренним багажом. Кроме того, в процессе чтения этой книги станет очевидным еще кое-что: рюкзак – это не только потенциально опасная ноша, но и сокровище. Оно предназначено именно для вас. Правда, чтобы извлечь его, придется потрудиться, и поначалу этот путь покажется непростым. Однако по ходу книги вы обнаружите, что этот путь стоит пройти и он может оказаться гораздо проще, чем вы полагали.

Прежде чем говорить о влиянии рюкзака на нашу жизнь, я предлагаю взглянуть на его содержимое. С годами я обнаружила, что хранящиеся в нем эмоции можно условно разделить на три слоя.

Внутри рюкзака

Первый слой – это эмоциональное бремя. Оно возникает в ситуациях, когда мы были эмоционально перегружены или не хотели чувствовать. Он может быть и очень глубоким, и занимать совсем немного пространства – все зависит от того, проживали ли мы наши эмоции до конца.

Второй слой – это психологические травмы. Они порождены чрезмерными переживаниями. Травмы состоят из нереализованных биологических установок. Под биологическими установками я подразумеваю врожденные программы выживания. К ним относятся реакции «бей, беги или замри», а также голод, жажда, отвращение, сексуальное желание и другие потребности.

Травмы возникают в тех случаях, когда программы выживания были активированы, а затем, как и в случае с эмоциями, были отключены для последующей проработки. Травматичным может оказаться как разовый шок при, например, автомобильной аварии, так и повторяющийся многолетний опыт: когда к ребенку не проявляют должного внимания и он постоянно находится в режиме выживания. В первом случае принято говорить о шоковой травме, во втором – о травме развития.

Важно различать психологическую травму и эмоциональное бремя, поскольку они не только возникают по-разному, но и лечат их иначе. Когда мы имеем дело с эмоциональным бременем, нам прежде всего необходимо вернуть подавленные чувства в сознание, прожить их и затем позволить переживанию завершиться. Этот процесс происходит на эмоциональном уровне.

С психотравмами дело обстоит иначе. Из-за того, что биологические программы находятся в подсознании, травмы необходимо прорабатывать через тело. На протяжении всей книги мы будем продолжать заниматься этими феноменами, и их различие также будет становиться все более очевидным.

На этом этапе важно заметить следующее: психотравмы в рюкзаке обычно прикрыты слоем эмоционального бремени. Как правило, у людей с травматическим опытом большие рюкзаки. В повседневной жизни и в близких отношениях проявляется в основном именно первый эмоциональный слой, и человеку без специального образования зачастую нелегко определить, скрывается ли под ним травма. Но в этой книге основное внимание уделяется работе с эмоциональным бременем, а не терапии психологических травм. Тем не менее, поскольку эти темы тесно взаимосвязаны, я буду обращаться к ним неоднократно.