— Я думаю, что они неправы, — спокойно сказал Васильев, — и в последнем пункте тоже.

— Вы считаете, что ваши коллеги переоценивают курсанта? Или недооценивают?

— Ни то, ни другое. На Габриэляна смотрят как на человека с определенным набором способностей. А он вообще не человек.

Да. Действительно, писать это в рапорте было никак нельзя…

— Мои коллеги считают, что он социально неадаптирован, но может быть полезен там, где навыки адаптации и способность к сопереживанию скорее вредны, чем полезны. Мне какое-то время тоже так казалось. Но несколько недель назад я сел и пересмотрел все с самого начала. И теперь думаю, что никакого расстройства — если называть таковым нарушение функций — у курсанта Габриэляна нет. У него просто иная, разительно отличная система приоритетов. Если бы он был старшим, его считали бы вменяемым и адекватным. Вы направите старшего с этими параметрами в группу «Л»? И второе: если, — Васильев медленно повел головой вправо-влево, — выражаться вашим языком, Дмитрий Дмитриевич, то пока у нас не просматривается предел рабочего поля, то есть пространства, которое Габриэлян способен перестроить под свои задачи и потребности. А это означает, что он будет не только на десяток шагов впереди противника, но и на пару шагов впереди и выше руководства. Если Габриэлян пойдет по линии «Л», вести операции будет он, а не его командиры. Ликвидатор с полной свободой выбора и воли и непредсказуемым целеполаганием — вот что мы получим.

— Так что его — с четвертого курса на инициацию выдвигать? — начальник училища даже позволил себе фыркнуть.

— Ни в коем случае, — проигнорировав иронию, ответил Васильев. — Тем более, что он не согласится. С моей рекомендацией вы знакомы: работа аналитиком — с достаточно быстрым переходом во внешние структуры.

— Загрузить информацией? — наклонил голову Синочкин. — И затем дать возможность добывать ее самому в нужных количествах? Нам и себе на пользу?

— Да.

Это было не всё, это было явно не всё, но Васильев запер моторику и речь на замок как только услышал фамилию «Габриэлян».

Значит, вот как объект действует на Васильева. Очень, очень интересный юноша. Синочкин призадумался, ещё раз пролистал дело, остановился на последнем отчёте.

— Я полагаю, коллеги, что ошибаетесь вы оба, — сказал он. — Мне не кажется, что мы имеем дело с манипулятором. То есть, конечно, объект время от времени действует манипулятивными методами, но, по-моему, это средство, а не самоцель. Господин Васильев ближе к истине. Если мы представим себе… ну, скажем, марсианина, который начал исследовать поведение людей, выжал всё, что возможно из внешнего наблюдения… а затем решил… стать человеком, насколько это для него возможно. Причем, в достаточно характерной среде.

— Но тогда бы…

— Посмотрите, пожалуйста, на вот эту серию инцидентов, — сказал Синочкин. — И скажите мне, какой вывод вы сделали бы, если бы она развертывалась в обратном порядке.

Жираф оброс текстом с обеих сторон, но продолжал пастись.

— Что он проверяет теорию, — подумав, ответил начальник училища. — Сначала базовое положение, потом следствия. А в этом виде… — он задумался, — Вы хотите сказать, что он выяснял, насколько правильно он оценил ролевой расклад, и одновременно — насколько он может встроиться в ситуацию, точнее даже, обучить себя встраиваться. Вплоть до взысканий.

— Во всяком случае, мне так кажется. А теперь посмотрите, что будет, если мы распространим эту модель на события последних двух лет.

Взлететь по стеклу, слизнуть муху… да откуда могут быть мухи в этом помещении?

Конечно, со стороны какие-то вещи виднее. Но почему они не распотрошили это досье сами — тем более, что комиссия разошлась во мнениях? Они грамотные люди, они должны были заметить. Это их работа, в конце концов.

Не шипи, сказал он себе, ты можешь быть неправ. Васильев сравнил курсанта со старшим — это очень сильная заявка. Ты смотрел и слушал записи, но ты прекрасно знаешь, что они не заменяют присутствия. Может быть, ты упускаешь фактор, который для персонала училища очевиден просто на уровне первичного восприятия.

— Вы хотели бы изменить распределение?

— Я хотел бы, если можно, сначала поговорить с объектом. В вашем присутствии.

— Явление третье, — пробормотал Васильев, — те же и он.

Начальник училища переключил стилом каналы связи, попутно проткнув бегемота.

— Сергей Сергеич? Где в данный момент находятся ваши подопечные? Ах, в семнадцатой… Ну, вызовите мне сюда Габриэляна. Да нет, ненадолго. Впрочем, не знаю.

Бегемот зевнул, в ракушке отрапортовали. Начальник училища жалел, что металлический привкус во рту нельзя отключить усилием воли. Он уже понял, что это не манёвр, что Синочкин искренне заинтересовался делом и старается сейчас в нем разобраться. Это и беспокоило. Он легко мог себе представить, зачем курсант Габриэлян мог бы понадобиться прежнему, к счастью покойному, руководству. А нынешнему?

Минута прошла в ожидании — не то чтобы напряженном, но слегка наэлектризованном. Наконец дверь открылась.

Синочкин увидел курсанта Габриэляна воочию.

Выше среднего роста, но ненамного. Лицо правильное, довольно симпатичное — но не настолько, чтобы претендовать на красоту. Очень подходящее для человека нашей профессии, неброское такое лицо. Светлый шатен. Несколько необычный цвет глаз — но но тут все легко исправят линзы. Как и близорукость, которую Габриэлян по неясным причинам предпочитает подчеркивать, нося очки…

Словом, всё то, что Синочкин уже наблюдал на снимках и в записях. Никакая зловещая аура вокруг Габриэляна не распространялась. Или Синочкин её не ощутил. Пока.

— … по вашему приказанию прибыл.

— Садитесь, молодой человек. — Форма беседы — штатская.

— Благодарю вас, Владимир Сергеевич. — Да, немного похож на старшего, но не подражательно, естественно. Есть такая разновидность шизоидной пластики: экономность в движениях, как будто человек просчитывает наиболее эргономичный путь… Ещё у калек встречается. И у бывших калек.

Знакомство, формальности — все реакции в рамках положенного. В фокусе держит начальника училища. Не демонстративно, но заметить можно. «Сеньор моего сеньора — не мой сеньор».

— У нас возник вопрос, связанный с вашим распределением, — сказал Синочкин. Если бы начальник училища не обладал соответствующим опытом, он бы икнул.

— А с ним есть какие-то трудности?

— Определенного рода.

Курсант молча ждал.

— Ваша страсть к экспериментаторству, — сказал сеньор, — показалась мне подходящей для той специализации, которую осваивают на отделении «Л». Но тут возникли возражения у нашего инструктора по боевой подготовке… Он предложил направить вас на поток «Д», причем жестко, без вариантов. А вот господин Синочкин выразил несогласие с нами обоими…

— Спасибо, — улыбнулся Габриэлян. И в улыбке этой был некоторый избыток тепла… — Что требуется от меня?

— Сказать, чем вам хотелось бы заниматься. Какая из специальностей — не только из двух вышеперечисленных — вам больше по душе.

Габриэлян чуть склонил голову набок. Он думал явно не столько над ответом, сколько над тем, что сейчас происходит.

Потом медленно кивнул.

— Если бы решал я, я выбрал бы поток «Р». Учебное отделение «С», — сказал Габриэлян. — Там сейчас должно быть очень интересно. Интереснее даже, чем на «В».

Вот видите, — улыбнулся глазами начальник училища.

Вижу. Официально потока «В» не существовало. И неофициально потока «В» не существовало. Не нужна Европейской России внешняя разведка. Внутри ССН ей разведывать нечего, а делами фронтира, зоны нестабильности и зоны противостояния занимаются соответствующие службы аахенского подчинения, в том числе и дислоцирующиеся на территории ЕРФ. Не нужна внешняя разведка. И армия не нужна. Совершенно. Особенно с точки зрения Аахена. Впрочем, в границах управления не все разделяют эту позицию. Поэтому на потоке «Д» и потоке «П» имеются очень интересные подсекции. Которые в ближайшее время будут объединены. И там действительно будет весело.