«Счастливых угодий охотничьих» спала завеса,
Один дикий крик – и последний родному простору,
Он к смерти склонился, но в этих лесах не к позору.
As Red Men Die
Captive! Is there a hell to him like this?
A taunt more galling than the Huron's hiss?
He – proud and scornful, he – who laughed at law,
He – scion of the deadly Iroquois,
He – the bloodthirsty, he – the Mohawk chief,
He – who despises pain and sneers at grief,
Here in the hated Huron's vicious clutch,
That even captive he disdains to touch!
Captive! But never conquered; Mohawk brave
Stoops not to be to any man a slave;
Least, to the puny tribe his soul abhors,
The tribe whose wigwams sprinkle Simcoe's shores.
With scowling brow he stands and courage high,
Watching with haughty and defiant eye
His captors, as they council o'er his fate,
Or strive his boldness to intimidate.
Then fling they unto him the choice;
"Wilt thou
Walk o'er the bed of fire that waits thee now -
Walk with uncovered feet upon the coals,
Until thou reach the ghostly Land of Souls,
And, with thy Mohawk death-song please our ear?
Or wilt thou with the women rest thee here?"
His eyes flash like an eagle's, and his hands
Clench at the insult. Like a god he stands.
"Prepare the fire!" he scornfully demands.
He knoweth not that this same jeering band
Will bite the dust – will lick the Mohawk's hand;
Will kneel and cower at the Mohawk's feet;
Will shrink when Mohawk war drums wildly beat.
His death will be avenged with hideous hate
By Iroquois, swift to annihilate
His vile detested captors, that now flaunt
Their war clubs in his face with sneer and taunt,
Not thinking, soon that reeking, red, and raw,
Their scalps will deck the belts of Iroquois.
The path of coals outstretches, white with heat,
A forest fir's length – ready for his feet.
Unflinching as a rock he steps along
The burning mass, and sings his wild war song;
Sings, as he sang when once he used to roam
Throughout the forests of his southern home,
Where, down the Genesee, the water roars,
Where gentle Mohawk purls between its shores,
Songs, that of exploit and of prowess tell;
Songs of the Iroquois invincible.
Up the long trail of fire he boasting goes,
Dancing a war dance to defy his foes.
His flesh is scorched, his muscles burn and shrink,
But still he dances to death's awful brink.
The eagle plume that crests his haughty head
Will never droop until his heart be dead.
Slower and slower yet his footstep swings,
Wilder and wilder still his death-song rings,
Fiercer and fiercer thro' the forest bounds
His voice that leaps to Happier Hunting Grounds.
One savage yell -
Then loyal to his race,
He bends to death – but never to disgrace.
На перевале Воронье Гнездо
На перевале Воронье Гнездо разрываются горы,
И сами собою здесь реки стекают в просторы
Маршрутами разными, где проберутся их ноги,
В обход, напролом себе тропы пробьют и дороги,
Сливаются в ярости там, бесполезны и скоры,
На перевале Воронье Гнездо.
И сдержанный мудрый орел улетит за пороги,
Найдет одиноко высоких ущелий чертоги,
К бесплодной скале обращая влюбленные взоры
На перевале Воронье Гнездо.
А там облаков невысоких громады и своры
Висят над горами и с ними ведут разговоры,
Сражаются камни с природой в скалистом остроге,
Где вьюги и солнце, и буйные ветры жестоки,
Под стенами горными бьются, тверды и проворны,
На перевале Воронье Гнездо.
At Crow's Nest Pass
At Crow's Nest Pass the mountains rend
Themselves apart, the rivers wend
A lawless course about their feet,
And breaking into torrents beat
In useless fury where they blend
At Crow's Nest Pass.
The nesting eagle, wise, discreet,
Wings up the gorge's lone retreat
And makes some barren crag her friend
At Crow's Nest Pass.
Uncertain clouds, half-high, suspend
Their shifting vapours, and contend
With rocks that suffer not defeat;
And snows, and suns, and mad winds meet
To battle where the cliffs defend
At Crow's Nest Pass.
На середине столба
Вы Билли не знали? Ну ладно, он был, этот Билли, одним из парней,
Но самым великим из тех, что встречали вы в жизни, и знаете в ней,
Как пел он! Скажу, вы не слышали песен, не слушая Билли хоть раз,
Советовал я: «Заработай талантом и денег подкопишь сейчас,
Получишь банкнот еще много за песни и сложишь в жилетке теперь,
Чем бегать по Западу, сцену концертную лучше освоить, поверь».
А Билли со смехом ответил на это, что мне различить не дано
На скотном дворе петухов перекличку и трели зарянки в окно.
Но Билли талантливо пел, и порою, мне кажется, что далеко
Живет и звучит его голос, возможно, в краях, приютивших его.
Последняя встреча была в день отъезда, его провожали в дорогу,
Хотел пересечь он равнину к железной дороге – на поезд к Востоку,
Серьезного хмурого Билла запомнили мы в ту последнюю встречу,
Не пел, не шумел он тогда, свои острые шутки оставил, замечу,
Поскольку письмо от родителей было ему накануне с востока
Мать при смерти, просит приехать домой, и забот очень много.
Скажу, тяжело он воспринял известие это, и утром, суров,
Коня оседлал, на восточный экспресс ускакал по равнине снегов,
Теперь я не сплю иногда по ночам, и представить хочу его путь
В большую метель, когда ветер шальной начал с запада дуть,
Как горы валили снега, и нельзя никому было выйти наружу,
А в хижине мы говорили о трудной поездке сквозь ветер и стужу,
Припомнили, как улыбался погоде изменчивой, щурясь на снежную пыль,
О бедной старухе еще говорили, умершей отсюда за тысячу миль.
Мы с Дэном О Коннеллом после метелей на поиск в конце той недели
Собрали отряд, размышляя о том, что друг другу сказать не посмели,
Миль сорок, примерно, плелись по тропе, уж хотели вернуться назад,
Но Дэн не сдавался, и прямо к железной дороге направил отряд.
При виде столбов телеграфных Дэн вскрикнул: «Скажи-ка, помилуй раба!
А разве не Билла тот красный платок связан на середине столба?»
Ведь верно, сэр, он…. Треплет ветер концы, что завязаны туго,
И Билла письмо заколочено внутрь, а под ним снеговая округа,
«Наверное, здесь прямо сел он на поезд» – сказал тогда Дэн, но я знал,
Одно существо или два под сугробом, впечатаны в снежный завал,
Он будто для нас написал на клочке: «Нет надежды, я сбился с пути,
Смотри, где трепещет платок на столбе, меня можно найти».
At Half-Mast
You didn't know Billy, did you? Well, Bill was one of the boys,
The greatest fellow you ever seen to racket an' raise a noise, -
