- Мы уедем без проблем?
- Нет, надо будет по факту решать. Я дам инструкции.
* * * * *
После моего рассказа, Ника стояла и вся тряслась, я её обнимал как мог, она положила голову мне на грудь и курила, глядя в сторону. Через несколько мгновений она посмотрела мне прямо в глаза.
- Умоляю, скажи, что это всё неправда…
- Я бы рад.
- Блядь, да что за жизнь?! – Она была на пределе. – Гриша, я же не виновата ни в чём… Почему я в эпицентре всего этого? Почему на меня спустят всех собак?! Ну почему, блядь??!
Я не знал, что ответить. Она дрожала волнами, то её колотило так, будто током бьёт, то слегка и почти незаметно. Девушка плакала, но уже без надрыва.
- Знаешь, что мне Рыбочкин недавно сказал?
- М?
- Говорит, мол, что Чистяков, Пешков и Оленковский навязали ему одиннадцатое октября и в итоге не справились. А я была уверена, что он даже не знал об этой идее, иначе зарубил бы её на корню!
Снова сильная волна дрожи по всему её телу.
- Они все там заодно, понимаешь? Рука руку моет! Они друг друга все отмажут. Я уверен, что и Чистякову ничего не будет! Такие как он всегда выходят сухими из воды!
Ника произнесла это глядя мне в глаза. Я разделял её страдания. В глазах бедняжки был страх, отчаяние, паника, паранойя, тревога, мольба… Каждая эмоция пронзительна, остра. Раскалённые добела нервы не выдерживали, она говорила заикаясь.
- Ты же не бросишь меня в этой ситуации?
- Нет.
Я положил ладони на её щёки и поцеловал её в распалённые губы, почувствовав вкус соли. Кажется, у неё даже температура поднялась на фоне эмоционального расстройства.
- Более того, когда всё закончится, я найду тебя.
Она смотрела мне в глаза, из-за количества выплаканных слёз, ей приходилось часто моргать, кожа вокруг глаз покраснела. Мои слова её как будто слегка успокоили, Касьянова глубоко вздохнула, докурила сигарету, выбросила её и прижалась ко мне ещё сильнее. Так мы стояли полчаса или минут сорок, я уж потерял счёт времени. Девушка окончательно пришла в себя только через час, после чего я заказал МТЕ и довёз её до места работы, наказав, чтобы звонила и писала, если вдруг что случится. На прощанье я получил долгий, протяжный поцелуй благодарности.
- Можешь сегодня вечером остаться со мной? – Прошептала она мне на ухо.
- В смысле?
- Не хочу оставаться одна… Понимаешь? Боюсь, у меня снова будет срыв… Заберёшь меня вечером?
- Конечно.
* * * * *
Всё закручивалось стремительно. Я даже не заметил, как выпал первый снег, лишь спустя минут тридцать понял, что стало прохладнее. Мои плечи уже завалило белыми хлопьями, голова начала мёрзнуть из-за снежной шапки, а ботинки промокли. Я поднял взгляд, вокруг всё застыло. Валило с небес как из ведра, на расстоянии метров сорока ничего не разглядеть. Серо-зелёные фасады жилых домов постепенно покрывались подтёками, температура плюсовая. Поэтому снежинки таяли, хоть и не очень быстро.
Вместе со снегом пришла какая-то хандра, отчаяние, апатия, печаль, тоска и уныние. Всё в этом чёртовом городе внезапно стало чужим, мне захотелось вернуться домой в столицу, где меня ждали родные. Тут же проснулось желание поехать в деревню, где отец вёл хозяйство днями и ночами. Уже не без удовольствия я бы вычистил хлев, прополол бы грядки, покормил куриц, свиней, поиграл бы с Тишкой – нашим псом породы двортерьер. Всё то, что я не любил в юношестве, теперь казалось таким манящим и приятным.
Ели едва припудрились, сосны укутались в белую вуаль, серый асфальт стал чёрным в белую крапинку. Редкие, одинокие изумрудные листья кустарников и берёз утратили всякую надежду и накрылись пуховым одеялом до самой весны, янтарный ковёр ссохшихся листьев клёна терпеливо ждал своего часа. Через пару недель охра превратится в коричневый марс, коричневый марс сменит жжёная сажа, а она в свою очередь смешается с землёй и асфальтом. К весне от всего этого распрекрасия не останется и следа.
Минут пять я ловил языком снежинки, затем мне это надоело, и я отправился прямиком к Олесе. Она меня не ждала, но и я её звонка тогда не ждал, так что будем квиты.
Оказавшись напротив её двери, я стоял и барабанил, как конченый. Открыла она, как обычно, спустя минут пять, не раньше.
- Гриша? Я тебя не ждала!
- И тебе добрый день.
- Нет, не входи!
Она вышла на лестничную площадку в своём халате.
- Что ты хотел?
- Я знаю, как ты меня отблагодаришь за ту услугу, что я тебе окажу.
Она испуганно приложила палец к губам, призывая меня говорить тише.
- Ты как гром средь бела дня, ей богу! – Виноградова отвела меня на другой этаж, взяв ключи и захлопнув дверь. – Ну и что ты там придумал?
- Мне нужна машина, с открытой страховкой.
- Да ты сдурел? Я конечно щедрая, но даже у меня столько нет… Как я тебе найду машину? Да ещё и с открытой страховкой…
- Давай я доплачу. Ты же говорила, что мы поедем в одно место. Мы поедем на машине?
Она огляделась по сторонам.
- Да, да, на моей машине… Я не могу тебе её продать.
- Тогда я выхожу из нашей сделки.
- Гриша!
- Что? Я тебе говорил, чуть что подозрительное, и сразу до свидания.
- Какой же ты козёл!
- Это значит, что мы с тобой разрываем наш контракт?
Она задумалась.
- Нет. – Снова огляделась по сторонам. – Ладно, я что-нибудь придумаю. С тебя четыреста тысяч.
- Ну ничего себе наценочки! А чего сразу не миллион?
- Я тоже не богачка и не всесильная… Для меня это ещё дополнительный геморрой, а тебе только банкноты отслюнявить. Тем более машина хорошая, на ходу, относительно новая и с одним владельцем.
- Двести пятьдесят!
- Ты хочешь меня на улице оставить? Этого слишком мало!
- Двести семьдесят пять и точка.
- Хотя бы триса пятьдесят!
- Триста!
Олеся помялась, но через секунду протянула руку.
- Договорились.
Я пожал её мягкую ладошку.
– Но с тобой, Теплинин, будет договор!
- Какой ещё договор?
- Ты нас на этой машине вывозишь с ребёнком, когда начнётся…
- Что начнётся?
- Не юли, ты знаешь о чём я…
- Вот об этом, кстати, тоже хотел поговорить, Олеся…
- Только не сейчас! У меня вообще-то своя жизнь тоже есть… Иди займись своими делами.
- Нет, нет, нет… Я буду просто стоять под дверью, а ты будешь это чувствовать и беситься. Поэтому, либо сейчас, либо никогда. Учитывая, что ты знаешь все расклады, ты понимаешь, что скоро у нас может не остаться времени и вовсе.
Виноградова была крайне недовольна, но как будто у меня был карт-бланш на манипуляции ею, поэтому девушка хоть и взбесилась, но всерьёз рассматривала разговор со мной, как неотъемлемую часть сегодняшнего дня.
- Ладно, чёрт с тобой. Жди меня в кафе «Полуночник» через полчаса. Поговорим… Всё равно это неизбежно.
На том и разошлись, я засел в кафе, заказал еду и даже успел съесть салат к тому моменту, как она пришла. Выглядела Леська очень эффектно, вьющиеся огненно-рыжие волосы, едва уловимые веснушки, алая помада, малахитовые глаза, бледная кожа с лёгким румянцем на щеках. Сверху она надела свитер, который был ей явно велик, а также изящное пальто с блестящей, шёлковой подкладкой.
- Что ты хотел узнать? – Она начала с козырей, подняла руку, подошёл официант. – Чаю пожалуйста. Зелёный, с жасмином.
Я дожевал кусок мяса и только после этого начал говорить.
- Ты, Олесь, девушка непростая, со странностями, много чего знаешь…
- Давай без вокруг, да около… Сразу к делу, а?
- Ты мне скажи, откуда ты всё знаешь? Откуда про птиц знала? Зачем усыпила меня? Откуда знаешь про… - Я огляделся по сторонам, наклонился слегка вперёд и прошептал. – Грядущие беспорядки?
- Если я тебе скажу, ты всё равно не поверишь, поэтому давай пропустим этот момент и сразу к концовке. Я лживая, тупая, сука, я конченая, я тварь и вообще меня надо сжечь. Примерно такие вещи я слышу в свой адрес с завидной регулярностью…
