– Значит, нам придется пожениться, – пробормотала Арьяна. Судя по румянцу, никто и никогда не прикасался к ней вот так, не подходил настолько близко. Что ж, жених имеет на это право, разве нет?

“Надо же, я создам свою семью”, – с определенным удивлением подумал Ирвин. К этому тоже надо было привыкнуть.

– Это поможет нам избежать войны, – произнес он, аккуратно перебирая ее пальцы, словно шарики в четках. Когда-то врач посоветовал их купить, полагая, что это поможет сконцентрироваться на человеческой части и отринуть волчью. Не помогло. – Понимаю, это лишь отсрочка наших проблем, и король Якоб хотел совсем другого, когда отправлял вас сюда. Но лиха беда начало, а там посмотрим. Стараниями Викерет Эдрих Шебеданский готов нас поддержать, так что…

Он мысленно усмехнулся: нелепо было говорить о политике, разминая изящные девичьи ступни. Арьяна вздохнула, словно наконец-то сумела успокоиться, и ее ноги дрогнули, теряя твердость и расслабляясь.

Ирвин привык к брезгливой отстраненности окружающих – а чего еще ждать от людей, если ты либо превращаешься в чудовище, либо пытаешься прийти в себя после превращения? Теперь появление истинной пары открывало для него совсем другой мир. Он становился нормальным – не монстром, от которого на всякий случай прячутся по углам и перешептываются, а обычным человеком.

Это было удивительно и странно.

Это даже немного пугало – хотя волчья суть Ирвина отторгала любой страх.

– И мы поженимся, – сказал он, бросив оценивающий взгляд в сторону Арьяны. Пусть та все же сумела расслабиться, но Ирвин понимал, что все это не до конца. Принцесса не переставала думать о разговоре в малом княжеском кабинете. – Понимаю, что сейчас для вас я не предмет девичьих мечтаний, как мой брат, но нам обоим нужна эта свадьба. Мне – для того, чтобы вы могли спокойно отойти, куда захотите, а я бы не перекинулся при этом. Вам – для того, чтобы стать хармиранской принцессой, этого у вас не отнимет никто и никогда.

Он осторожно опустил ногу Арьяны на диван и ободряюще улыбнулся. Теперь было можно – теперь его улыбка не была похожа на оскал.

– Это договор между державами. И между нами. Я обещаю, что буду для вас хорошим мужем. Вы не пожалеете о своем согласии.

Арьяна печально усмехнулась. Пожалуй, ему стоило пересесть куда-нибудь – и дышать глубже, чтобы скрыть возбуждение и успокоиться. На какой-то миг его накрыло оглушающим желанием: вмять эту девчонку в диван, разъять, присвоить – он ведь имел на это право, величайшее право хищника над добычей.

Но Ирвин остался на своем месте. Он больше не был монстром.

Он слишком ценил свою обретенную человечность, чтобы вот так взять и все разрушить.

– Мне вас жаль, – сказала Арьяна. – Вернее, не так: я вам искренне сочувствую. Это невыносимо – жить так, как вы жили. Я буду рядом, Ирвин, все будет хорошо.

– Жалость врача к пациенту? – насмешливо уточнил Ирвин. Пусть даже и так – лишь бы Песня не зазвучала в его ушах снова. А там они привыкнут друг к другу, приживутся и умрут в старости в один день, как родители Ирвина. Ведь они тоже в первый раз увидели друг друга уже на свадьбе…

– Может быть, и так, – не стала отрицать Арьяна. – Видите ли, любой недуг мне противен. Это искажение человеческой сути. И если я могу его исправить, то я исправлю.

– Я не мог бы рассчитывать на большее, – откликнулся Ирвин и поднялся с дивана. – Отдыхайте, Арьяна. У вас впереди еще очень много работы.

***

– Он не просыпается, ваше высочество.

Арьяна переложила пузырьки с лекарством из коробки со льдом в подставленную кувезу и, отпустив медсестру к детям, обернулась и спросила:

– Когда был укол?

– Еще в первой партии, – немолодая женщина в белом халате выглядела не просто усталой – выпитой, высушенной до последней капли. Тонкие бледные губы дрогнули, словно она не хотела говорить, но потом все же сказала: – Это мой внук, ваше высочество.

Арьяна дружески погладила ее по плечу, и в голубых глазах женщины сверкнули слезы – она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Большие часы на стене пробили одиннадцать вечера, Арьяна работала пять часов, а казалось, что вечность. Так всегда бывает в больницах: время меняет свой ход, растягивается, делается густым и вязким.

– Пойдемте проверим, – сказала она и ободряюще добавила: – Все будет хорошо, не волнуйтесь.

Мальчик лежал у окна – он спал, но теперь это был обычный сон здорового ребенка, а не болезнь. Арьяна осторожно потрясла его за плечо, ребенок заворочался на койке и, что-то пробормотав, сонно открыл глаза. Бабушка ахнула за спиной Арьяны и воскликнула:

– Шейми, ну слава Богу!

– Бабуль, ну еще пять минуточек. Я почти встаю, – ответил Шейми и перевернулся на другой бок. Арьяна улыбнулась: кажется, здесь все было хорошо.

– Он у нас любитель поспать, – женщина провела ладонью по щеке, стирая слезы. Страх отпустил ее – Арьяна почти как наяву увидела разжавшиеся костлявые пальцы. – Когда был маленьким, мать его будила, чтобы дать грудь.

– Ну вот видите, – ответила Арьяна. – Все будет хорошо, правда.

Убедившись, что остальным детям в палате сделали уколы, и маленькие пациенты постепенно начинают просыпаться, ворочаясь под легкими одеялами, Арьяна вышла из палаты. Хотелось умыться и несколько минут побыть одной, прежде, чем встречать новую партию заболевших. Детей свозили со всего княжества – в палатах лежали и младенцы, и подростки, и по самым скромным подсчетам госпиталю предстояло еще три дня усиленной работы.

Арьяна не верила, что сонная чума была создана искусственно – но очень уж выгодно для Варандана она разразилась. Интересно, что сказал отец, когда узнал, что князь отверг его щедрое брачное предложение и передал варанданскую принцессу в жены своему брату-оборотню?

Воспоминания о том, как Ирвин разминал ее ноги, заставляли Арьяну краснеть. Она была медиком, она прекрасно знала о реакциях организма, но сейчас ей было не по себе. Странно, неловко, почти дико. В низу живота загорался маленький огонек и постепенно набирал силу…

Арьяна не успела среагировать на удар и закрыться – она вообще не ожидала, что кто-то в Хармиране способен ее ударить. Но резкий толчок в грудь, почти выбивающий дух, отправил Арьяну к стене, чужая крепкая рука сжала правое запястье так, что боль разлилась до плеча, а к горлу с силой прижалось лезвие маленького ножа. Молодая черноволосая женщина в темно-синем мужском костюме смотрела с такой глубокой обжигающей ненавистью, что по телу разливался холод.

– Проваливай отсюда, – прошипела женщина, глядя Арьяне в глаза. Она не отвела взгляда, и незнакомка презрительно скривилась. – Проваливай в свой Варандан и передай папочке-королю, что у него ничего не выйдет. Он никогда нас не получит.

Вот это точно было дико – никто в княжестве не стал бы прижимать кинжал к горлу спасительницы детей. Эта женщина была безумна – или наоборот, слишком умна.

– Не понимаю, о чем ты, – тихо ответила Арьяна. Позвать на помощь? Нет, кинжал войдет в ее горло, как только она закричит. Ей сделалось страшно, как тогда, в поезде, когда Ирвин вошел в купе, и на Арьяну повеяло холодом: эта женщина была похожа на тех, кто всегда доводит дело до конца. Незнакомка презрительно усмехнулась.

– Все ты понимаешь. Выпустили на нас чуму, откусили землю, и ты хочешь забрать моего мужчину? Не выйдет, я тебя уверяю.

Вот оно что. Это фактическая жена князя Кигана, мать его детей. Наверно, поэтому сейчас в коридоре госпиталя никого нет – она приказала всем сидеть и не высовываться, даже Бейлин.

А Ирвин, который наверняка где-то здесь? Ему она тоже приказала?

– Я выхожу замуж за его брата, – сообщила Арьяна, по-прежнему глядя в глаза незнакомки. Та рассмеялась.

– Можешь мне не врать. Киган слишком умен, чтобы выступить против Варандана. Он женится на тебе, что бы ни говорил. Ему придется, но я не отдам его, так что лучше собирай вещички и проваливай домой, – кончик кинжала почти погрузился в кожу, и Арьяна сказала: