Это была сила самой смерти.

Решив не надевать никаких новых украшений, Арьяна спустилась в гостиную, стараясь смотреть так, чтобы этот охотник понял, что здесь для него нет никакой добычи. Здесь живут хищники, которые ему не по зубам – она сама не знала, откуда взялись эти мысли. Аделард сидел на диване – свободно, закинув ногу на ногу, словно был не в гостях, а у себя дома. Рядом с ним лежал букет роз и орхидей – роскошный даже по королевским меркам. Увидев, как Арьяна спускается, Аделард поднялся, поклонился, по-военному щелкнув каблуками, и произнес:

– Ваше высочество, я счастлив видеть вас в добром здравии.

Он протянул букет – Арьяна приняла его, кивнула и тотчас же передала подоспевшей Лейни. Гостю следовало уделить хоть несколько минут – указав ему на диван, Арьяна опустилась в кресло и спросила:

– Так что же вас привело ко мне?

Аделард улыбнулся – глаза остались холодными, жесткими. Он смотрел, присваивая, как на желанную и дорогую вещь: пока она в витрине, но потом обязательно будет принадлежать новому владельцу. Это было неприятное, выстуживающее ощущение.

– Я узнал, что с вами случилось, и не мог оставаться дома. Просто не мог, – ответил Аделард, и его голос прозвучал горячо и страстно. Контраст со взглядом был таким, что по спине Арьяны пробежали мурашки. – Я хотел еще раз увидеть вас. Попробовать забрать то, что вы у меня взяли тогда, на балу.

Арьяна вопросительно подняла бровь. Этикет требовал улыбнуться в ответ на предсказуемый комплимент, но улыбаться она не стала.

– И что же я у вас взяла?

– Мое сердце, – ответил Аделард, и Арьяна рассмеялась во весь голос. Этот смех сбил незваного гостя с толку – он не ожидал, что над ним способны смеяться.

– В Хармиране все мужчины так прямолинейны? – спросила Арьяна. – Или все женщины так податливы, что им достаточно пошлого комплимента?

Аделард усмехнулся. Его губы сжались, взгляд потемнел – он смотрел так, как мужчина смотрит на женщину, когда собирается поцеловать ее и знает, что никто не помешает ему. Арьяна не сомневалась: Аделард Пиннет оставил за собой дорогу из разбитых девичьих сердец, привычные победы ему надоели, и он решил положить в шкатулку с трофеями сердце младшей хармиранской княгини.

Это был особенный трофей. Очень важный.

– В Хармиране еще не было такой женщины, как вы, – Аделард говорил так, что ему невольно хотелось верить. – Такой смелой, сильной. Такой гордой. Знаете, тогда на балу я понял, что вам нужно по-настоящему.

Арьяне неожиданно захотелось, чтобы Ирвин оказался рядом. Чтобы вошел в гостиную и одним взглядом выбросил отсюда этого человека, который ведет себя так, словно не собирается смиряться с отказом.

– И что же?

– Такой женщине нужен мужчина, – ответил Аделард. – Настоящий мужчина, а не бешеный зверь.

– Бешеный зверь? – переспросил Ирвин. Арьяна обернулась и увидела, что он стоит в тени, в стороне – и, похоже, стоит довольно давно. – Как интересно…

Никто не будет воспринимать всерьез безумца – даже если этот безумец родился в княжеской семье. Ирвин прекрасно это понимал и принимал и теперь, глядя в лицо Аделарда, подумал, что появление молодого щеголя было предсказуемым.

Младший князь в самом деле был диким зверем – прошло слишком мало времени, чтобы мир успел поверить в то, что он окончательно изменился. Ирвин это тоже понимал, просто удивлялся тому, насколько Пиннет лишен инстинкта самосохранения. Пришел вот так в дом того, кого считает бешеным зверем и не скрывает своих намерений – настолько смел, настолько уверен в собственных охотничьих умениях и навыках? Или так глуп, что считает, что Ирвин отдаст ему свою истинную пару?

– И вы не боитесь идти в логово к зверю? – небрежно поинтересовался Ирвин. – Вы так смелы или так безрассудно глупы?

Арьяна побледнела. Ирвин покосился в ее сторону и заметил, как напряглись и закаменели пальцы, сцепленные в замок. Наверно, брат был прав, им лучше уехать отсюда подальше. Забрать Бейлин, чтоб Арьяна не скучала в горах, и провести пару лет вдали от света, светских охотников и прочих неприятностей.

Но Ирвин слишком хорошо понимал, что от себя не сбежать. Он всегда будет смотреть в зеркало, видеть отражение человека и далекую волчью тень в глубине глаз.

– Я перестал бояться зверей еще тогда, когда ходил в детской рубашонке, – небрежно ответил Аделард. – А сумасшедшие тоже должны носить рубашонку. Смирительную. И не мешать жить хорошим здоровым людям. Жить и любить друг друга, а не калечить безумием.

Ирвин будто бы со стороны увидел себя – в человеке с окаменевшим лицом проступил волк, готовый к броску. Нет, этот Аделард просто обнаглел в край. Обнаглел и уверен, что с ним не случится ничего плохого.

Он пришел взять, что захотел. У него не получилось забрать волчью шкуру, и он решил забрать волчью женщину.

Да как, с чего он возомнил, что у него все получится? И ведь смотрит дерзко, без капли сомнений.

– Прекратите немедленно, – приказала Арьяна. Если поначалу, когда Ирвин появился, она выглядела растерянной, словно вынужденный муж застал ее во время любовного свидания, то теперь за растерянностью проступила решительность, холодная и твердая. – Ирвин, я его не приглашала. Господин Пиннет, боюсь, ваш визит затянулся.

– Отчего же? – улыбнулся Ирвин, вслушиваясь в то место в душе, в котором раньше клубилось волчье сумасшествие. Сейчас там ничего не было, лишь мелькали смутные тени прошлого, воспоминания о том, как клыки погружаются в живую плоть и пасть наполняют горячие фонтанчики крови. – Мы вполне можем продолжить нашу беседу в каком-нибудь другом месте, Аделард. Я расскажу вам, как нужно себя вести с чужими женами. Научу уважительному отношению к чужой семье.

Охотник усмехнулся – лениво, презрительно. В его взгляде Ирвин видел поднятые ружья, флажки, зверя, которого выгнали к стрелкам. Взгляд Аделарда дрогнул, и Ирвин почти услышал выстрел, и увидел мертвого волка на снегу – простреленная голова, кровь, безжизненно окаменевшие лапы.

Аделард Пиннет ненавидел его просто потому, что он имел наглость жить на свете.

– Попробуйте, – парировал он. – А я расскажу вам, что не надо стоять у меня на пути, когда я иду забирать то, что выбрал.

Он обернулся к Арьяне, посмотрел на нее тем обжигающим призывным взглядом, после которого все столичные девицы выпрыгивали из панталончиков, и добавил:

– Теперь вы охотник, а я жертва. Не отвергайте меня, Арьяна, прошу.

Арьяна изменилась в лице, на мгновение превратившись в ту испуганную девчонку, которая застыла, боясь даже дышать, когда волк вошел в купе. А Ирвин вдруг рассмеялся тем свободным и легким смехом, который разрушает злые чары. Аделард, видно, не привык, чтобы кто-то так хохотал ему в лицо – он замер с таким комичным видом, что Ирвин расхохотался еще громче, махнул рукой и произнес:

– Вы правы, Аделард, дуэль так дуэль.

– Прекратите оба! – опомнилась Арьяна. Растерянность ушла без следа: теперь рядом с Ирвином была женщина, которая остановила эпидемию. Сильная и смелая женщина. – Аделард, уходите и не возвращайтесь. Я не давала вам повода считать, что здесь вас ждут какие-то награды.

Аделард поклонился ей с таким изяществом, что у дворцового учителя хороших манер случился бы разлив желчи от зависти.

– Ни в коем случае, ваше высочество. Я никогда не откажусь от женщины, которая ранила меня настолько глубоко, – он посмотрел на Ирвина с ледяной ненавистью и с такой же язвящей страстью охотника к опасной и редкой добыче и сказал: – Я к вашим услугам. Даже оставлю вам выбор оружия… впрочем, волчьи зубы это не оружие.

– Убирайтесь отсюда, – свистящий шепот не мог принадлежать Арьяне – Ирвин даже удивился, что она может так говорить. – Немедленно!

На мгновение ему стало грустно. Он стал тем, кем хотел быть всегда, брак с истинной парой подавил и растворил волчью суть, но в нем по-прежнему не видят человека. Настолько, что приходят к его жене с любовными признаниями и надеются, что это сойдет с рук.