“Дотронься, – приказал внутренний голос. – Просто подними крышку и прикоснись к нему”.

Зов был настолько властным, что Арьяна сцепила руки за спиной – во взгляде Мегирена проплыло явное облегчение. Меньше всего ему хотелось бы отчитываться за покалеченную младшую княгиню.

– У вас остался след от ожога? – спросила Арьяна. Мегирен кивнул и показал едва заметное пятно на указательном пальце.

– Бывали случаи, когда смельчаки просто вспыхивали, – произнес он. – И сгорали за несколько минут.

“Я ведь как-то стала истинной парой для Ирвина, – подумала Арьяна. – Может, и с ледарином получится? Может, он сможет трансформировать материю, изменить меня, как изменил жителей Хармирана? Они ведь больше не оборачиваются”.

Ей сделалось не по себе. Очень сильно не по себе.

Вспомнилось, как Ирвин вошел в вагон поезда – тогда от него шла тяжелая властная волна, и эта власть подавляла, пригибала к земле, приказывала подчиниться. И за этой властью не было ничего, кроме отчаянной надежды и мольбы о спасении.

“И ты готова получить увечье ради него? – спросил внутренний голос. – Это такая сильная любовь или что-то другое?”

“Чтобы не изменить мне, он принес в жертву свою человечность, – подумала Арьяна. – Ту, которую так желал обрести. Он отказался от нее. Да, я готова получить увечье… но надеюсь, что этого не случится”.

– Ваше высочество, – окликнул Мегирен. Должно быть, ему стало неуютно от того, что Арьяна так долго смотрела на ледарин.

– Я подниму крышку, – твердо сказала она. – И пожалуйста, не мешайте мне.

Магия сгущалась на кончиках пальцев. Сила, которая сейчас наполняла Арьяну, пыталась найти выход – пробивалась на волю сквозь все преграды, установленные разумом.

Дотронься. Дотронься и изменись.

– Нет, ваше высочество. Я не могу вам это позволить, – с той же твердостью произнес Мегирен. Арьяна прекрасно его понимала: министру не сносить головы, если младшая княгиня погибнет или покалечится.

– Вы не сможете мне помешать, – ответила Арьяна и дотронулась до крышки. Отдернула пальцы и снова прикоснулась к прохладному стеклу.

Магистр Хейссен был одним из самых знаменитых алхимиков средневековья. Его труды во многом предопределили развитие химии и артефакторики – “Алхимический трактат” был его главной работой, и Хейссен говорил твердо: ледарин один из основных элементов магической трансформации. Он способен изменять человеческую природу.

Ему не верили. Глубоких ожогов, оставленных прикосновением к металлу, хватало, чтобы убедить всех в том, что только хармиране способны работать с ледарином и не получать при этом увечий. Хармиране, древний народ, волки-оборотни.

В них всегда было много магии. Как и в Арьяне.

Вздохнув, она подняла крышку. Мегирен торопливо выхватил из кармана что-то, похожее на тонкий золотой платок – наверно, готовился набросить на обожженную руку. Ледарин таинственно сиял в стеклянном плену, и Арьяне казалось, что это не металл, а живое существо. Живое и зовущее.

Кончики пальцев стало жечь. Одна сила стремилась к другой.

Арьяне сделалось тяжело дышать. Словно по собственной воле правая рука медленно потянулась к металлу.

“Дотронься! – взревело все в душе. – Прикоснись к нему! Скорее!”

Ларец вдруг слетел на пол, сбитый резким ударом. Кусок ледарина прокатился по полу в сторону Мегирена – тот подхватил его и на всякий случай сделал несколько шагов к дверям.

Арьяну будто вырвало из глубин сна – очнувшись, она подняла голову и увидела перед собой Ирвина.

***

– Если тебя понадобится запереть, то я запру. Даже не сомневайся. Посажу в комнату и повешу замок на дверь.

Арьяна посмотрела на него и вдруг расхохоталась в голос. Ирвин, который до этого мерил шагами кабинет министра Мегирена, остановился, посмотрел на нее: откуда столько веселья? Он тут на части готов разорваться, а ей, видите ли, весело?

– И ключ проглотишь. А сам запрешься в соседней комнате, – объяснила Арьяна, вздохнула и, отерев выступившие слезы, добавила уже совершенно серьезно: – Ирвин, ну мы же не просидим под замком всю оставшуюся жизнь.

Он кивнул. Да, это было бы безумием. Как и прикосновение чужестранки к необработанному ледарину. Как это вообще пришло Арьяне в голову?

Ирвин вдруг осознал, что до этого никто не был готов пожертвовать жизнью ради него. Родители и брат его любили и сочувствовали, но никто еще не захотел взять и по-настоящему разделить его боль. Настолько хотеть все исправить.

– Не просидим, – хмуро кивнул он и снова начал ходить  по кабинету туда-сюда. Волнение, которое пульсировало в нем горячими ударами, надо было выплеснуть хотя бы вот так, в движении. Песня Волчьей луны молчала в присутствии истинной. Ирвин вдруг представил Арьяну лежащей на полу, обгоревшей от прикосновения к ледарину, мертвой – и его охватила такая леденящая жуть, что он остановился, не зная, сможет ли когда-нибудь снова сделать шаг, вырваться из этих незримых оков.

Арьяна улыбнулась.

– Хочешь сказать, что не будешь меня любить, если я получу ожоги?

Оцепенение растворилось, словно его и не было. Ирвин вновь принялся ходить взад-вперед. Из коридора доносились негромкие голоса: должно быть, Мегирен сокрушенно качал головой, надеясь, что все это не дойдет до князя Кигана. Младшая хармиранская княгиня едва не взяла необработанный ледарин голыми руками!

– Хочу сказать, что ты говоришь глупости. И делаешь глупости, – хмуро сказал Ирвин. – Ты моя истинная, моя вторая половина. Я буду любить тебя, пока жив.

– Значит, я найду способ сделать так, чтобы ты стал истинным для меня, – невозмутимо ответила Арьяна. – Разберусь с направленностью своей магии. Наверно, это она каким-то образом притянула тебя ко мне. А ледарин использовали в алхимии для трансформации материи. Ну и я попробую.

Да, магистр Хейссен говорил, что ледарин способен изменить человеческую природу. Теперь уже Ирвину сделалось смешно.

– Знала бы ты, сколько раз меня пробовали исцелить с его помощью, – он улыбнулся, но улыбка вышла болезненной и кривой. – Как раз по методу Хейссена. Угадай, получилось ли?

Арьяна нахмурилась.

– Я ищу способ тебя спасти. Так поступают врачи и ученые, испытывают все на себе.

– Да ты могла сгореть! – взорвался Ирвин. Видение обгоревшего женского тела на полу поднялось перед ним во всех красках, он даже ощутил вонь. – Ты, чужестранка, хотела дотронуться до необработанного ледарина! Голыми руками!

Арьяна сидела молча, глаз не опускала – Ирвин хотел надеяться, что она понимает, какая сильная буря и какой жестокий страх потери сейчас охватили его и рвут на части.

– Вся моя магия пришла в движение, – негромко сообщила она. – Вся моя суть двинулась к этому ледарину. Знаешь, я была уверена, что все получится. Ни минуты не сомневалась.

“Она хочет сделать меня человеком, – подумал Ирвин. – Не потому, что ей меня жаль или что-то в этом роде. Она хочет любить меня так же, как я люблю ее. Потому что истинная любовь исцеляет и возвращает из мертвых”.

– Арьяна, – сказал Ирвин и подумал: ее имя звучит, словно маленький хриплый колокольчик. – Пообещай, что скажешь мне, если снова задумаешь что-нибудь такое же убийственное. Я не хочу тебя терять. Давай искать алхимиков, читать старые сказки, но… но не бери ты ледарин голыми руками! Я боялся, что не успею к тебе. Знала бы ты, как боялся…

Арьяна поднялась с кресла, шагнула вперед – Ирвин обнял ее, живую, горячую, гибкую, как лоза. Она могла бы погибнуть в муках, если б он не выбил проклятый ледарин у нее из рук. Ирвин снова и снова крутил в голове эту мысль, понимая, что не сможет ни удержать Арьяну, ни остановить ее.

Она всегда хотела строить жизнь по-своему. Спасать людей от болезней, хватать безумие и смерть за шкирку и отбрасывать прочь.

Ее было не удержать.

Рядом с ними прочирикал мгновенник – Арьяна протянула к нему руку, и он встряхнулся и развернулся в письмо, обдав всех каплями соленой морской воды. На миг Ирвину почудилось, что он слышит крики чаек и шум волн.