Отцы дружили. Сыновья поддерживали некое подобие нейтралитета, но Аделарда, при всех его стараниях, иногда прорывало: он упоминал охоту на волков, и было ясно – ему очень хочется убить одного волка. Самого опасного, такого, который займет главное место в обширной коллекции трофеев.
И вот сейчас он пригласил Арьяну на танец – и отказать-то было нельзя. Принцессы правящего дома должны танцевать, такова традиция, а Киган терпеть не мог, когда они нарушались, и обязательно сказал бы Ирвину пару неприятных слов. Ссориться с братом не хотелось.
Аделард был одним из лучших столичных танцоров – гибкий, сильный, статный, он был словно создан для того, чтобы скользить по паркету, держа в объятиях девушку. Он вывел Арьяну в центр зала – там как раз выстраивались пары для быстрого кекивота, веселого танца, в котором нужно крутиться, вертеться и хлопать в ладоши – и о чем-то спросил девушку. Та сдержанно кивнула, ответила, и Ирвин с удовольствием подумал, что Арьяна не реагирует на Аделарда так, как абсолютно все столичные барышни.
Он обладал каким-то магнетическим воздействием. Практически лишенный магии, Аделард умел привлечь и увлечь любую девушку – наверно, и Арьяну облюбовал для того, чтобы хоть как-то, но победить волка. Победить и унизить. Положить еще один экземпляр в свою коллекцию.
В груди дрогнула и натянулась огненная нить – так в Ирвине обычно пробуждалась злость. Взять бы этого красавца, любителя волчьей охоты, да несколько раз сунуть лицом в стену: чтоб в воздухе повис густой запах крови, чтоб в башке у охотничка все встало на место.
А ведь его по-прежнему считали безумцем. Больным ублюдком, к которому не следует относиться всерьез, у которого можно попытаться отнять истинную пару, законную жену.
Музыка обрушилась на зал – подхватила, закружила, понесла. Арьяна казалась цветком, плывущим над чужой ладонью: этот фокус умеют показывать почти все – сорви ромашку, направь на нее личное заклинание и она воспарит над твоей рукой будто бы по собственной воле. Аделард смотрел на младшую княгиню так, словно это он был ее мужем, словно она уже принадлежала ему всем своим существом – и это было невыносимо.
Нет, все-таки надо ударить его мордой в стену.
– Вы все делаете правильно, ваше высочество, – услышал он негромкий голос Лотара. Канцлер подошел как всегда бесшумно; в руках он держал бокал темно-красного вина. – Это следование правилам и приличиям, не больше.
Ирвин задумчиво посмотрел в свой бокал. Сделал глоток, понимая, что вино не принесет ему ни хмеля, ни облегчения. Арьяна кружилась по залу в объятиях Аделарда: Ирвин выхватывал ее лицо и не видел в нем той восторженной радости, которая окутывает девушек во время танца с лучшим столичным кавалером, лишь следование долгу.
От этого становилось легче.
– Хотите сказать, что от меня ждут чего-то другого? – уточнил Ирвин, стараясь говорить как можно небрежнее. Конечно, от него ждали другого: что он обернется волком и устроит здесь большую мясную лавку. Так было всегда. И сейчас, несмотря на то, что Киган объявил об исцелении от недуга и обретении истинной пары, Ирвин замечал тревожные взгляды, направленные в его сторону.
– К сожалению, ваше высочество, – Лотар одним глотком осушил бокал и взял с подноса большую улитку с сырной начинкой. Он их любил: когда-то отец шутил, что канцлер способен съесть всех улиток мира за один присест, а потом попросить еще добавки.
– Я это вижу, – ответил Ирвин. Танец еще продолжался, но уже вышел в свою финальную часть: партнеры встали напротив друг друга и принялись ритмично хлопать в ладоши.
– Он вас провоцирует, – негромко произнес Лотар, расправившись с улиткой. – По-прежнему хочет взять голову самого опасного волка в качестве трофея.
Ирвин усмехнулся.
– Пусть попробует. Я не дамся.
– Это не просто интрижка с барышней, как я вижу, – сказал Лотар и взял новую улитку. – Вы неожиданно и очень глубоко вошли в политику, уж простите старику этот не самый приличный каламбур. Раньше вы были, скажем так…
– Я помню, кем был, – Ирвин оборвал канцлера резче, чем собирался.
– Брат всегда к вам прислушивался. Я тоже, – Лотара, как видно, не смущала чужая резкость. – А теперь, когда вы полностью исцелились, ваша сила станет намного больше, чем раньше… а это мало кому придется по душе. Новые крупные фигуры на игровой доске всегда путают чужие планы.
– И что бы вы посоветовали? – пары вышли на последний круг танца: скоро он закончится, и все пойдут в пиршественный зал.
– Быть осторожным, – ответил Лотар. – Не поддаваться на провокации. Помнить, что гибель принцессы Арьяны – это почти с гарантией вторжение войск ее отца-короля. Он откусил часть Хармирана и хочет еще. Такие, как он, никогда не насыщаются до конца.
Ирвин лишь кивнул. Говорить было не о чем, он и так прекрасно понимал, что никто и никогда, ни при каких обстоятельствах, не должен причинить вред младшей княгине.
– Я понимаю. И рассчитываю на вашу помощь.
Лотар прикрыл глаза и улыбнулся – сделался похож на сытую змею.
– Разумеется, ваше высочество. Я всегда поддержу вас и вашего брата. Так что там, кстати, насчет ужина, будут еще улитки, или мне забрать всех этих?
***
Ужин в княжеском дворце был обильным, сытным и довольно простым. Сразу после первого тоста за славу отечества и преломленного хлеба князь оставил гостей и вместе с самыми близкими людьми отправился пировать в особый зал – король Якоб поступал так же.
На столе не было никаких соловьиных язычков в меду, как при дворе его величества Якоба, никаких желе, которые вспыхивали ароматным серебристым огнем при поджигании – в Хармиране еда была не экзотическим зрелищем или возможностью показать богатство хозяина дома, а способом утолить голод – тем, чем и должна была быть. Именно в еде Арьяна увидела скрытую волчью натуру своих новых соотечественников: много мяса, выложенного на блюда крупными кусками, много овощей и хлеба и самые основные специи.
Она удивленно посмотрела на Ирвина – тот положил на тарелку только овощи на гриле и несколько кусочков сыра – и спросила:
– Ты не ешь мяса?
– Раньше ел, когда охотился, – непринужденно ответил Ирвин, и Арьяна поежилась, представив, как волк наконец-то загоняет косулю и вгрызается в ее горло. – В человеческом облике терпеть его не мог, оно делало меня диким. И сейчас как-то не тянет попробовать.
– Наверно, свое мясо вы уже съели, ваэрин, – предположила Бейлин: ей как пока единственной фрейлине принцессы было позволено сидеть за столом рядом с Арьяной. Шейла заняла место напротив, по левую руку князя Кигана рядом с сыновьями, и Арьяна невольно вспомнила те снисходительные взгляды, которыми придворные одаривали женщину в бальном зале. Она была не ровней князю, и все это понимали. Однажды Киган все-таки женится, и Шейлу отправят из дворца.
Не будет же она бросаться с кинжалом на законную супругу князя? Или будет? Шейла выглядела как женщина, которой ничто не сможет помешать.
Канцлер Лотар сидел между Киганом и Ирвином: на его тарелке не было мяса, только улитки с начинкой. Когда-то в детстве Арьяне разрешали собирать таких вот улиток в одном из дворцовых прудов, а потом жарить добычу на костре – она до сих пор помнила их немного грибной вкус. Канцлер поймал ее взгляд, улыбнулся, и Арьяна вспомнила его слова о том, что теперь она среди друзей.
Хотелось бы верить.
– Любите улиток, ваше высочество? – поинтересовался Лотар. Арьяна улыбнулась.
– Теперь уже нет, но в детстве любила. Мне разрешали собирать их и готовить самой.
– О, ну тогда у нас с вами всегда будет тема для разговора! Теперь хоть кто-то понимает мои вкусы, – ответил канцлер, орудуя маленькой двузубой вилкой и выбирая зеленую травяную начинку из ракушки.
– Мы тоже понимаем, – серьезно ответил принц Томас, старший сын Кигана. Арьяна помнила его, маленького и худого, под одеялом на больничной койке: когда она делала ему укол, то тело мальчика показалось ей ненастоящим, игрушечным. И вот он сидит за столом, румяный и здоровый, и весь мир снова лежит перед ним. – Мы с Джейком иногда их собираем.
