Перевод Л. Цывьяна Старухе, которая носила на цепочке золотую фигурку смерти Смотрю на вас я и в который раз Теряюсь, Ана, в этой круговерти, — То вижу смерть я на цепи у вас, То вижу вас я на цепи у смерти. Отдайте лучше мне ее – зачем Старухе быть на шее у старухи, — Я с ней, костлявой, досыта поем, А с вами смерть подохнет с голодухи. Перевод Д. Шнеерсона
Мне о Тантале вспомнился рассказ: Как он стоит, наказанный богами, По грудь в воде , и ветвь, дразня плодами , Качается пред ним у самых глаз. Захочет пить – уйдет вода тотчас, Захочет есть – плод не достать руками; Средь изобилья стонет он веками, От жажды и от голода томясь. В сей притче видишь ты, как, окруженный Богатствами, терзается скупой, — Мне ж видится в монашенку влюбленный: Вблизи плода стоит он над водой, Но, голодом и жаждой изнуренный, Лишь иногда дотронется рукой. Перевод Л. Цывьяна О человеке бедном и женатой Правдивейшее это показанье О муже, что достоин стать святым; Пускай спознался он с грешком каким, Ведь жизнь его – сплошное покаянье. К жене прикован, нищетой томим, Он тещины изведал истязанья, Был шурин у него – как наказанье И сын – характером не херувим. Меж кузницей и мастерской каретной Он обитал; всегда был жизни рад, Хоть не видал в глаза монетки медной; Нуждою да несчастьями богат, Жил мучеником: был женатый, бедный; Содеял чудо: умер не рогат. Перевод Л. Цывьяна Когда клянусь душой моей: «Клоринда, всех милей ты, право», Ты мне ответствуешь лукаво: «Нагая, я еще милей». Но в бане у твоих дверей Я приглашенья ждал напрасно, Чтоб увидать, сколь ты прекрасна. Иль боязно очам твоим, Что, увидав меня нагим, Ты отвернешься безучастно? Перевод М. Квятковской Твои товары хоть куда: Наряды, гребни, перец, мята, Но, заплатив тебе, Мората, Увы, уносят их всегда, Что, впрочем, тоже не беда, — Иным товаром ты богата. Хоть за него берется плата, Но, как его ни отдаешь, Он остается. Узнаешь? Моратой славится Мората! Перевод Д. Шнеерсона Когда Орфей за Эвридикой В Аид спустился, бог Плутон Был беспредельно возмущен Такою дерзостью великой. Запел пленительный Орфей, Как никогда не пел. Однако, Хотя Плутону в царстве мрака Вдруг стало на душе светлей, Багровый от негодованья, Вернул Орфею он жену, Что было даже в старину Тягчайшей мерой наказанья. Засим смягчился грозный бог И смертному в вознагражденье За удивительное пенье Вновь потерять ее помог. Перевод В. Васильева «Здесь спит, кто ближнему не сделал в жизни блага». «Наверное, какой-нибудь сутяга?» «Нет, не было ни в чем ему удачи». «Идальго был он, не иначе». «Нет, был он богачом, к тому же прохиндеем». «Коль так, наверняка был иудеем». «Нет, был разбойником, погряз в разврате мерзком». «Так был вдовцом? Банкиром генуэзским?» «Нет, слишком уж был глуп да и болтлив не в меру». «Все ясно мне: покойник – кабальеро». «Секрет открою вам: он был поэт, и вместе Все эти доблести в одном собрались месте». Перевод В. Михайлова Покоится в земле холодной Та, чей талант незаурядный Воспет у нас, что подвиг ратный, Она была прекрасной сводней. Блаженство среди звезд вкушать Не пожелала, понимая, Что там, где святость всеблагая, Дев даже ей не замарать. Перевод В. Андреева Прожорливым червям наверняка И зад его по вкусу, и бока, Но, право же, не чают в нем души Отведавшие гноища души. Перевод Д. Шнеерсона Эпитафия самому себе. Против женщин Испании Я под тяжелою лежу плитой. Будь милосерд, прохожий, и пятой He наступи на камень сей плиты, — Ведь лишней тяжестью меня придавишь ты. И только жены родины моей Плиту не смогут сделать тяжелей, — О, наконец, за благо я сочту Их пустоту. Перевод В. Андреева |
