– Ну, ну, больно мрачный у вас взгляд на будущее, де Ла Рош. Помните, как у Шекспира: «Ведь роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет». Как были вы бретёром и авантюристом, так им и останетесь, под любым именем. Воинственность у вас в крови, и вам самое место в армии. Если бы вы знали, как я порой ненавижу нашу косность и чванство, ибо, даже получив дворянство, вы не сможете сразу претендовать на офицерский чин. Скольких достойных людей отвратили от военной карьеры эти правила. А между тем, весьма приличное количество людей третьего сословия покупают себе дворянство за деньги и связи! И это длится из года в год. Один ваш Корнишон чего стоит! Но я отвлёкся. Я даю вам отпуск, Анри! Считаю, что двух месяцев вам хватит за глаза. Уступаю потому, что прекрасно понимаю, не получив разрешения, вы всё равно поступите по-своему, а я потеряю хорошего агента. Для вашей же безопасности могу предложить только одно средство, но предупреждаю, оно сильнодействующее! Использовать его, всё равно, что тушить пожар, вызвав наводнение, поэтому применяйте его в самом крайнем случае.

– О, вы дадите мне волшебный эликсир, чтобы стать невидимым?

– Что у вас за манера обращать серьёзные вещи в смех, и уже не в первый раз? Я запрещаю вам этакое панибратство с начальством, ясно? – с трудом сохраняя невозмутимость и пытаясь не улыбаться, граф погрозил мне пальцем.

– Так вот, вы, наверное, слышали о так называемых «королевских письмах с печатью»?

– Да, слышал! Это великий ужас обывателей, их посредством осуществляется внесудебный арест именем короля.

– Вся суть его в том, что в нём отсутствует имя арестованного. Его вписывают перед арестом. Но подпись короля и печать там уже есть. Главное, что это приказ, подлежащий неукоснительному и скорейшему выполнению любым должностным лицом. Подобное письмо я и хочу отдать вам.

– То есть я могу арестовать любого человека?

– Нет! Не в вашем случае. В широком смысле, письмо короля – это документ, имеющий силу закона. Вы получите письмо, которое даст вам безопасность. Обладая им, вы не подлежите обычному правосудию, вы выше его. Но используете его только в безысходной ситуации. Вам ясно?

Признаться, я не ожидал такого оборота и мгновенно покрылся потом от волнения, закрытое письмо – далеко не шутка. Я постарался собраться с мыслями.

– Ваше сиятельство, вы говорите это серьёзно? Шутить – не ваше амплуа. Тогда, Бога ради, скажите, почему вы это делаете?

– Я могу ответить. Полагаю, что вы считаете меня человеком, способным действовать грубо и жестко. Так вышло с вами, когда я принудил вас к шпионажу. Именно принудил. Можете верить или нет, но подобного рода поступки не доставляют мне удовольствия. А перед вами я был готов извиниться и раньше, не то, что теперь. И вот мне предоставилась возможность загладить свою вину. Почему бы этого не сделать? Поэтому я отдам вам «королевское письмо». Но помните, вы должны обязательно его вернуть мне. Представляю, что вы натворите, получи его в полную собственность. И я повторюсь еще раз. Вы используете его всего один раз и для спасения собственной жизни! Никак иначе!

– Вполне, граф, я всё понял! Спасибо вам!

– Не благодарите! И ещё, в провинции вам потребуется человек, которому можно будет довериться. По счастливой для вас случайности, у меня есть такой. Он каноник, настоятель храма святого Доминика в Лиможе. Назовите ему моё имя, и он поможет вам советом и делом.

– Отец Бернар! Я знаю его имя, – против воли вырвалось у меня. Но граф не удивился моей экспрессии.

– Да, это он. В миру – Жоэль де Монтебан, друг моей юности. Однако, помните, в общении с ним от вас необходима полная искренность, иначе он не станет помогать.

И, как говорится, с Богом! Письмо вам пришлю завтра с нарочным.

А теперь, «вернёмся к нашим баранам». Вам следует повидать перед отъездом господина Лозинского, чтобы он не подумал черти чего во время вашего отсутствия. Причину укажите сами, и вскользь скажете, что в случае особой необходимости у вас на примете есть приятель, к которому можно обратиться. Это так, на всякий случай, чтобы у нас сохранилась ниточка к посольству. Назовите имя милейшего господина де Люссо. У него превосходное прикрытие – необременительная служба при дворе. Такой человек может им пригодится.

Мы ещё немного поговорили о делах и распрощались. Граф со своими людьми ушёл первым, а я чуть погодя.

      Итак, я мог готовиться к отъезду, граф де Кревкер так быстро согласился отпустить меня, что я до сих пор не опомнился до конца. Я был далёк от мысли, будто моя история растрогала моего шефа. Нет, дело наверняка в чём-то другом, но боюсь, я узнаю истину слишком поздно. Впрочем, не стоило задумываться ещё и об этом, хватало собственных забот.

С делами, которые требовали немедленного решения, я разобрался быстро. Первым делом отправился в банк, где уладил все формальности и стал законным владельцем денежных средств. Слава Богу, что финансистам всегда было наплевать на то, в каких отношениях с законом состоит их клиент. Предъявив вексель и доказательство того, что я и есть Антуан Деломи, я распорядился свалившимся на меня богатством должным образом. Двести тысяч пятьдесят ливров в то время равнялись восьмидесяти трем тысячам экю или десяти тысячам луидоров. Три тысяч экю я получил на руки серебряными и золотыми монетами. Для путешествия мне нужны были деньги на расходы. Оставшуюся сумму я разделил поровну. Одну часть положил на свой счет, а на другую сделал вексель на предъявителя.

Следующий мой визит был к нотариусу, где я оформил завещание, изъявив желание поделить мои банковские средства в равных долях между Клодеттой Бургони, Мадлен Ренар, графом де Кревкером и Полем Дюшо, моим слугой. Никого ближе этих людей у меня не было.

Федору Жемчужникову я рассказал о крайне необходимости совершить поездку на свою родину в Конфолан, стараясь не влезать в подробности. Впрочем, он и раньше знал о бедственном состоянии моего замка, потому и не особенно удивился. Он пожелал мне удачи и скорого возвращения. А я упомянул о своем приятеле Люссо, рекомендовав его как беспечного игрока и исключительного мота, знающего все и всех. На этом мы и распрощались. С Мадлен тоже я провел доверительную беседу, попросив присматривать за моей квартирой и за Полем. Заплатил ей за полгода вперед и дал достаточную сумму для выплаты жалования моему юному слуге в течение последующих двух месяцев. Надо ли говорить, что Мадлен расчувствовалась и на ее глаза навернулись слезы. Она пообещала скучать и не обижать Поля, грудь ее при этом так соблазнительно вздымалась, что мне стоило некоторых усилий прогнать прочь соблазны и откланяться.

Затем я стал готовиться к самому путешествию. Чтобы не вышло никаких досадных случайностей, я продумал до мелочей маршрут своей поездки. Первую часть пути до Лиможа, я проделаю как шевалье де Ла Рош. В Лиможе оставлю коня и свою обычную одежду, замаскируюсь, и дальше поеду в почтовой карете под другой личиной. Я не хотел, чтобы в городе меня узнали. Надо было провести рекогносцировку, посмотреть, что и как, и лишь тогда действовать. Я ведь понимал, что мне там будет грозить очень большая опасность, если я не обезопашу тылы, то вполне могу угодить в ловушку и погибнуть ничего не добившись. А моя цель была одна – победить и вернуть свое честное имя. На первый взгляд, я ввязывался в гиблое дело, один против сильных мира сего. Но если подумать, на моей стороне играли неожиданность, деньги, и «письмо короля». С такими союзниками, как мне казалось, можно было смело идти в бой. Поэтому настроение у меня было приподнятое. Так прошла неделя, последняя перед отъездом.

За это время произошло кое-что, вызвавшее мое беспокойство. Я заметил за собой слежку. Надо сказать, что за время службы я поднаторел в разных шпионских штуках. Как никак обучал меня мастер в своем деле шевалье де Торней, правая рука графа де Кревкера. Поговаривали, в узких кругах, конечно, что шевалье нечист на руку и часто запускает ее в королевский карман, за что не раз имел выволочку от графа. И что он имеет друзей на самом верху нашей секретной пирамиды. Может и так, но дело свое он знал отменно, и я многому от него научился.