Крыса запрыгнула мне на ботинок и принялась гадить, прежде чем снова убежать от меня.

Я не смог удержаться от смеха и покачал головой.

— Сука, — пробормотал я.

Она могла заставить крысу посрать на меня, но не могла привести меня к моим врагам.

Я поднялся на ноги, встряхнул ботинком, чтобы скинуть с него помет животного, прежде чем направиться к деревьям. Я опаздывал с возвращением, и, без сомнения, моя суженая уже рыскала по лагерю в поисках меня. Я обещал поужинать с ней сегодня вечером из чистого разочарования от того, сколько раз она меня приглашала, но теперь искренне сожалел об этом.

Мне потребовалось больше времени, чем я ожидал, чтобы вернуться в лагерь, и к тому времени, когда я прибыл, солнце уже садилось, а голубое небо было испещрено розовыми и оранжевыми прожилками. Должно быть, я забрел дальше, чем предполагал, и вздохнул, проходя мимо часовых, зная, что Валентина вот-вот вынесет мне мозг.

Я был уверен, что один из ее многочисленных преданных последователей в кланах уже сообщил ей о моем прибытии. Я не был до конца уверен, как ей это удалось, но Валентина собрала значительную группу поклонников из всех без исключения кланов. Они называли ее моей королевой, хотя знали, что мы еще не женаты, и я был совершенно уверен, что теперь их верность ей соперничает с их верностью мне.

Я предполагал, что это должно было раздражать меня больше, чем было на самом деле, но почему-то я не мог заставить себя переживать об этом настолько, чтобы что-то предпринять. Если это отвлекало ее от меня, тем лучше. И если ей было так интересно, чтобы ее называли королевой, то почему бы и нет? Хотя иногда я видел, какую боль причиняло моей матери подобное обращение к ней. Но времена правления моего отца остались далеко позади, и как бы я ни хотела отказаться от его титула и вернуть его к нам, это была тщетная надежда. Жизнь продолжалась.

Я был ярлом уже восемь лет, мой отец правил всего восемнадцать. Пройдет совсем немного времени, и я обойду его и в этом. Особенно учитывая, что Бельведеры продолжали ускользать от нас, и я вряд ли в ближайшее время обрету смерть воина.

Я задавался вопросом, не собирала ли Валентина своих последователей, чтобы заставить меня, наконец, выполнить мое обязательство перед ней. Но если таков был ее план, то она была дурой. Кланы были верны мне не только потому, что любили меня — а мне было все равно, любили они меня или нет, — они были верны, потому что этого требовала их клятва. Отвернуться от меня было бы равносильно нарушению их обета, а такой поступок равнялся смерти от богини.

— Магнар! — Джулиус позвал, заметив меня, и я выдавил из себя улыбку, пробираясь к нему через беспорядочное нагромождение палаток.

— Брат, — ответил я, пожимая ему руку в знак приветствия. — Позволь мне рискнуть предположить — у меня неприятности?

— Самое странное, что я так не думаю, — поддразнил Джулиус. — Но мне все равно было поручено поторопить тебя.

— О? И как давно ты пообещал найти меня?

— Ну, сначала я должен был поесть, — ответил он, пожимая плечами. — Я не мог отправиться в лес на пустой желудок. Что, если бы я упал в обморок? У половины женщин в лагере было бы разбито сердце, если бы со мной что-нибудь случилось в дикой местности.

— Так что теперь она, без сомнения, злится на нас обоих, — ответил я, и мне стало немного приятно, что гнев Валентины разделится между моим братом и мной. — Я немного удивлен, что она снова не наслала на меня грозовую тучу.

— Ну, в прошлый раз ты действительно просидел под дождем почти три дня, — напомнил он мне. — Значит, это была не совсем удачная попытка обуздать тебя.

Я усмехнулся в ответ, когда мы подошли ближе к кострищу. Я был чертовски несчастен в этой буре несколько дней, наблюдая издалека, как солнце ярко освещает наш лагерь, в то время как я отказывался возвращаться. Но я ни за что на свете не позволил бы ей проучить меня, как собаку, и пригнать меня домой грозой. Я вернулся только тогда, когда она наконец сдалась и убрала проклятые облака, и даже тогда мне пришлось ждать несколько часов. Я был насквозь мокрым, замерзшим и злым, как звери Рагнарека, но я победил ее в ее мелочной игре, так что это стоило моих страданий.

— Так и где же моя невеста? — Спросил я, оглядывая членов клана вокруг костра и не находя ее среди них.

— Она сказала, что вы ужинаете наедине. Полагаю, именно поэтому она весь день входила в вашу палатку и выходила из нее, «готовясь».

Я вздохнул и похлопал его по спине, прежде чем отойти от костра в поисках своей палатки.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я оказался снаружи и потянулся к пологу, как только услышал свое имя.

— Магнар! — Элисса позвала, и я остановился, чтобы взглянуть на нее, когда она вышла из своей палатки, которая была разбита рядом с моей.

— На этот раз ты имеешь в виду меня? — Спросил я, приподняв бровь.

Они с Элфриком назвали своего первенца в мою честь, что поначалу казалось трогательной идеей, но быстро привело в замешательство, когда я постоянно слышал, как она зовет меня по имени.

— Да, — ответила она с ухмылкой, поправляя их второго ребенка, Ферн, на округлившемся животе. Она еще не сказала мне, что они ждут третьего ребенка, но это было совершенно очевидно. — И я до сих пор не жалею, что назвала его так, так что тебе придется с этим смириться.

Я ухмыльнулся ей, не в силах притвориться, что злюсь на нее из-за этого. — Итак, поскольку на этот раз ты имеешь в виду меня, чего ты хочешь?

— Яблок, — ответила она. — Но Элфрик слишком долго за ними ходит, и я боюсь, что он случайно напился вместо этого элем. Он взял с собой маленького Магнара, но я не хочу тащить Ферн всю эту дорогу…

Я улыбнулся маленькой девочке и схватил ее прежде, чем Элисса успела закончить спрашивать. Она была легкой, как перышко, в моих руках, когда я подбросил ее в воздух, и она взволнованно захихикала.

— Маг-маг! — закричала она, протягивая ко мне руки, пока я не позволил ей схватить себя за волосы.

— Ты самый лучший. — Элисса поспешила прочь, и я подождал, пока она скроется из виду, прежде чем поднять Ферн, чтобы она посмотрела мне в глаза.

— Хочешь полетать? — Спросил я ее тихим шепотом.

Она приближалась к своему первому году после рождения и еще не умела хорошо говорить, но взволнованно кивнула.

Я дважды проверил, ушла ли Элисса, затем подбросил ее в воздух. Она взвизгнула от возбуждения, взлетая к небу, и разразилась хихиканьем, когда я снова поймал ее. От этого звука у меня на сердце стало легче, и я тоже рассмеялся, прежде чем снова подбросить ее в воздух.

— Знаешь, у нас могли бы быть свои, если бы ты просто женился на мне, — громко сказала Валентина, когда я поймал Ферн в четвертый раз.

Я прижал маленькую девочку к груди, и она тут же снова начала дергать меня за волосы.

— Пожалуй, наверное, это первое, что ты мне сказала, что могло бы побудить меня к действию, — поддразнил я, поворачиваясь к Валентине.

На ней было серое платье с глубоким вырезом, открывающим грудь, и она на этот раз оставила волосы распущенными. Эффект был поразительным: она казалась почему-то мягче, женственнее. Ее взгляд переместился на ребенка у меня на руках, и я был совершенно уверен, что в ее взгляде промелькнул дискомфорт. Я ни разу не видел, чтобы она играла с кем-нибудь из деревенских детей, и тот факт, что она намекала, что хотела бы стать матерью, откровенно удивил меня.

— Ну, мы могли бы попробовать зачать его сегодня вечером? — предложила она.

— Ты же знаешь, что не забеременеешь, если мы не поженимся сначала, — напомнил я ей, хотя, без сомнения, именно поэтому она предлагала это. Это было еще одно правило богини, которое связывало наш народ — истребители не могли зачинать детей вне брака.

— Мы могли бы сделать и это сегодня вечером.

Я рассмеялся, как будто это была шутка, и снова обратил свое внимание на маленькую девочку у меня на руках. Я поцеловал ее в макушку, и она одобрительно хихикнула.