– А что это ты вдруг вспомнил о давно минувшем времени? – он ещё сомневался, нужно ли открыться.

– Да я и не забывал, – несколько холодновато заметил Андрей. – И ребята спрашивали о тебе, а я и сам ничего не знаю, все плечами пожимают, удивляются. Куда ты исчез?

– Я давно, Андрюха, читал в какой-то книге, – он всё ещё пытался увильнуть от прямого ответа и перевести разговор в другое русло. – «Кто решил пуститься в плавание по этим строптивым водам, тот должен обладать искусством кормчего и выносливостью мореплавателя. И всё-таки может потерпеть крушение и может погибнуть, если ветер счастья не станет ему услужать». Я ясно представлял эту ситуацию, потому что всегда был похож на того незадачливого пловца, самонадеянно спустившего с причала лодку, которой он не мог управлять, и потому отдавшегося воле бурного течения. Никакой опрометчивый школьник, отважившийся ради озорства на подобную проделку, не мог бы чувствовать себя более беспомощным, чем оказался я, когда пустился плавать без компаса и карты по океану жизни, при этом не понимая правил движения. Это потом дошло до моего понимания, с какой неожиданной лёгкостью мною были разруб лены связи, которые давали мне уверенность в своих силах. Я понял, как вера моя в собственные достоинства ослабла, вроде того принца-красавчика, который вдруг оказался сыном пастуха. Но было поздно, потому что мне некуда было вернуться.

– Я принимаю твою исповедь, – Андрей пытался снять напряжение. – Но я другое хотел услышать от тебя.

– В слепом себялюбии мы всегда привыкаем считать все дары, которыми балует нас судьба, чем-то постоянным и неотъемлемым, нам присущим. А потом, когда, представленные собственным силам, мы видим, как мало мы стоим, это нам кажется невообразимо обидным.

– Ясно. А почему бы тебе было не вернуться?

– Куда бы я вернулся? Посадили меня в самолёт и отправили на другой конец Союза. А когда я оглянулся, чтобы посмотреть, что осталось, увидел лишь сумрачное великолепие небольшого отрезка моей спортивной карьеры, которая так внезапно оборвалась.

– Но травмы у всех бывают. А почему ты исчез?

– Нет, Андрюха! Это была не простая травма. Мне запретили вообще появляться в спортзале. Мне сказали, что больше трёх кило… даже авоську с картошкой поднимать нельзя.

– Вот, видишь, сколько нового я узнаю! И ты, я понимаю, решил покончить со спортом. А что-то ты ещё умел?

– Я и сам не знал, что умею и что мне нужно делать. Когда круто повернулась моя жизнь, я не знал ни маршрута, ни правил. Полагаясь лишь на надежду, чувствуя себя стойким и сильным духом юношей, я даже мысленно намечал свои достижения и успехи, не представляя, чем буду заниматься и что меня ждёт вообще.

– Если хочешь рассмешить своих богов, расскажи им о своих планах?

– Получается так. А пока я был сам себе господин и упивался тем чувством свободы, которое наполняет молодую грудь и радостью, и опасениями. Карманы мои не были туго набиты, поэтому маршрут я направил не на южные курорты, а на Север, где будет нетрудно найти работу. Но и там часто приходилось задумываться о способах поисков пропитания.

– Но ты же был известным спортсменом, неужели никто тебе помочь не мог? Ты куда-нибудь обращался?

– Нет, Андрюха. Никуда я не обращался. Я смирился с тем, что моя спортивная жизнь закончена, что никому не нужен слепой и хромой бывший спортсмен, бывший чемпион. Я потом понимал, что совершил кучу ошибок.

– Слепой, хромой. – повторил Андрей. – Ты что, подался на вокзал?

– Нет! Я осваивал множество новых профессий. Днём ремонтировал трамвайные вагоны, ночами грузил коробки на кондитерской фабрике и на колбаске, таскал на холодильнике замороженные туши говядины и свинины, разгружал вагоны с углём и мукой, затаривал водку в утеплённые коробки и отправлял на Север. Видишь, какие таланты у меня раскрылось?

– А мне рассказывали совсем иную историю о какой-то симпатичной блондинке из медицинского. Она болела за тебя, ждала после тренировок, переживала. А потом ты исчез вместе с той блондинкой, и никто не знает, куда и зачем.

– Ну почему никто? Я ведь месяц провалялся в госпитале. Предлагали операцию, говорили, что для спасения от полной слепоты другого способа нет, по крайней мере, можно спасти один глаз. Кстати, та симпатичная блондинка не советовала соглашаться на операцию. Сказала, что в институте спрашивала у профессоров и узнала о новых разработках по восстановлению зрения.

– Ну с ногой понятно. Мы все через это проходили. У нас хорошие медики, максимум полгода, и ты снова в строю. А с глазом что?

– Ты не поверишь, Андрюха! Давно, я ещё в школе учился, классе в седьмом, упал со скалы и приземлился на правый глаз. Был огромный фингал, жутко болел. Но кто в те годы на такое внимание обращал? Оказали помощь, перевязали, и забыл об этом. А здесь по ходу тренировок стало темнеть в глазах как в тумане. Я думал, пот заливает глаза. Потом проходило. А в госпитале я проходил полное обследование, и проверяли зрение тоже. Тогда и обнаружилось, что со зрением у меня серьёзные проблемы. Направили к специалистам, они и забраковали меня как спортсмена. Правым глазом я совсем не видел, а левый так, немного работал, но надежды было мало.

– Постой! Мне рассказывали о травме, несовместимой с жизнью, перелом ноги, позвоночника, открытая черепно-мозговая. Может, хотя бы ты расскажешь, что на самом деле было?

– На самом деле, Андрюха, слухи о моей смерти были сильно преувеличены. С ногой были серьёзные проблемы. Но с черепом и мозгами, как видишь, все в порядке. Правда, зрение сильно пострадало, правый глаз совсем плохо видит, но всё же не совсем слепой. Даже из штаба округа приходили, советовали подать на инвалидность, говорили, хотя бы какие-то пособия буду получать. Но я не стал цепляться за эту соломинку.

– Тебе совсем нельзя заниматься или всё-таки перестраховались? Не приговор же, всего лишь диагноз.

– Нет! Как раз заниматься-то можно. Я через полгода вернулся в спортзал, меня встретили, молодым в пример ставили, даже в «Динамо» работу дали, я в футбол играл. Но уже и уровень не тот, и нагрузки, но я из спорта не ушёл.

– А возобновить не пробовал? Слышал, ты по дзюдо места занимал, я думал, увидимся в Москве.

– Нет! Я на дзюдо перешёл, потому что понял свои шансы, как они ничтожны. Вроде бы времени прошло немного, а пришли такие ребята, что мне и близко ничего не светило. Да и боялся я за своё здоровье. И сейчас плохо вижу одним глазом, а при нагрузках темнеет в обоих.

– А в дзюдо перешёл, потому что легче?

– Нет, Андрюха! Дзюдо – это философия. Борьба, баллы, очки, даже красивые броски и медали – это только внешняя красота, но они вторичны. Всё время разгадываю, что внутри себя происходит. Здесь важнее интеллект, образ мыслей, отношение к окружающим.

– А тренером не хочешь работать? У тебя же физкультурный за плечами.

– Я и работаю, только уровень такой… Какие у нас есть возможности? Народ у нас спортивный, но город маленький, детей отдают в спорт, но предложений много… Кого в плавание, девочек в художественную гимнастику, кто остаётся – идут в лыжи, мальчики идут в бокс. Денег не дают. Команды вывозить на соревнования – нет денег. Вот так и варимся в собственном соку. Первенство города проводим раз или два в год, но это всё, что можем. На областные соревнования из посёлков не все могут приехать. Денег нет!

– А на основном месте работы у тебя всё в порядке?

– А что там? Работаю потихоньку, пробовал кандидатскую, бросил, неинтересно, предлагали завотделом. Ты это хотел услышать?

– Наверное, это. Работой сильно не заинтересован, группа у тебя не ахти, звёзд с неба никто не хватает. Я так понимаю, жизнь тоже интересной не назовёшь? Воспитывать тебя не буду, но мне непонятно – как ты можешь? При таких волевых качествах, как у тебя, я даже не верю, что ты можешь довольствоваться таким малым.

– Всё не так плохо, Андрюха. Я не назвал бы свою жизнь неинтересной, хотя иногда мне кажется, она остановилась где-то там, в нашей молодости. Или я сам смирился с обстоятельствами… Так, значит, так! Иногда полезно взять тайм-аут. Жизнь сильных любит, видимо, я где-то дал слабину. Я это понял, когда судьба опустила меня с небес на землю и выбросила на обочину.