– Ты за своих переживай, а за моих я уж как-нибудь сам отвечу…
Минут через десять на трубку Нестерову позвонили. К тому времени «семь-три-третий» борт, на котором временно гостил Александр Сергеевич, не сильно торопясь, но неизбежно сближаясь с остальными участниками пробега, катил по Лиговскому проспекту.
Звонила Полина:
– Подъезжаем по Лиговке к Московскому проспекту. Александр Сергеевич, я вот о чем подумала: раз уж это та самая «Вольво», так может, она объекта в тот же самый дом везет? Я имею в виду дом в Шушарах.
– Полинушка, а ведь это мысль! Умница! Сейчас попробуем это дело проверить. Если срастется – с меня шоколадка.
Восхищенный сообразительностью своей ученицы, бригадир расцвел, как маков цвет, и кивнул водиле Пасечника:
– Давай-ка, брат, сразу за мостом налево, по Витебскому уходи.
– Так ведь они прямо, на Московский проскочили?
– А мы с тобой налево, в обход двинем, – подтвердил Нестеров.
И, поймав недоуменный взгляд Пасечника, пояснил:
– Не боись, Николай Григорьевич, не потеряемся. Я, похоже, знаю, где сегодня нашему сибирскому гостю постель накроют…
Через полчаса молодые «грузчики» Пасечника пешим ходом встретили серебристую «Вольво» в Шушарах на улице Садовой, проведя ее vip-пассажира до печально известного Полине частного дома со сплошным двухметровым забором. Спустя два часа метрах в семидесяти от дома остановился крытый «армейский» ГАЗ-66 с табличкой «Пустой» на лобовом стекле. Водитель «газона» вылез из машины, тщательно закрыл дверцы кабины, проверил навесной замок фургона и, меся сапогами грязь, отправился в сторону шоссе, где в темноте уже зажглась неоном надпись – Motel.
Еще через пять минут с прилегающих к дому улочек в сторону города подорвались три легковых автомашины, увозящие в контору экипажи Нестерова, Пасечника и Картина. С этого момента «грузчики» закрытого поста, размещенного в фургоне «газона», заступили на ночную вахту, вооружившись биноклями, длиннофокусной оптикой, прибором ночного видения, бутербродами и пустыми пластиковыми бутылками для «по нужде». Кстати, с некоторых пор, а точнее – после недавней отечественной кинопремьеры, в родном оперативно-поисковом управлении иначе как «Ночной дозор» эту бригаду никто из своих уже не называл.
А что? В принципе, очень похоже.
* * *
– …Вот ведь какой сволочной объект нынче пошел! Сутки как из тюрьмы, вечером самолет, от Шушар до Пулково десять, ну пятнадцать, минут езды… Казалось бы – сиди себе тихонько и не рыпайся. Так нет, снова в город понесло, да еще и с самого ранья, – разорялся Лямка, вольяжно развалившись на заднем сиденье. Экипаж «семь-три-пятого» поспешал из конторы навстречу команде Эдика Каргина, которая час назад приняла объекта и теперь таскала его где-то в районе Купчино.
– Вань, они его приняли в начале одиннадцатого. По-твоему это «рань»? – усмехнулась Полина.
– Для меня – «рань», потому что лично я, например, опять не выспался… И чего мы с этим Ростиком носимся, не понимаю? Пусть уматывает в свою Сибирь – будто у нас своих, местных объектов не хватает.
– Лямка, кончай балаболить! – миролюбиво попросил Нестеров. – От твоего нытья уже в ушах звенит.
– Я не ною, Александр Сергеевич, я просто размышляю. Правда, размышляю вслух.
– Понятно, «я не такая – я жду трамвая». Но хотя бы минуту ты можешь помолчать? Паша, запроси настроечку Эдика.
– «Семь-три-семь», «семь-три-семь», ответьте «семь-три-пятому». Ваша настроечка?…
Вместо отзыва в радиоэфире в кармане пиджака завибрировала мобила бригадира. На экране высветился номер Каргина, из чего следовало, что у Эдика для Нестерова имеется некая конфиденциальная информация, не предназначенная для ушей дежурного по Управлению.
– Сергеич, у нас тут такая канитель нарисовалась. Около метро «Звездная» Ростик вышел из вчерашней «Вольвы», пошарился по рынку (скорее всего, проверялся, но не факт) и минут через пятнадцать вернулся к метро. Здесь он сразу тормознул белую «восьмерку», проехал на Димитрова и припарковался во дворе дома 18 первый корпус. А вот дальше неудобно получилось: пока мы искали толковую стояночку, Ростик прошел ко второму корпусу и нырнул в подъезд. Мой «грузчик» за ним сперва не поспел, а потом еще и с домофоном не совладал. Словом, девять этажей и на каждом по шесть квартир с сомнительной перспективой установления адреса.
– Прелестно. А белая «восьмерка», я так понимаю, уехала?
– В том-то и дело, что нет. Так и стоит, у первого корпуса, и водила из тачки не вылезает. Это меня, признаюсь, немного радует, и все же… Вы скоро нарисуетесь?
– Минут через десять.
– Ждем вас с глубоким нетерпением. Как подъедете, сразу за вторым корпусом – поликлиника. На мой вкус там довольно уютная бухточка для парковки.
– Понял, спасибо.
– Только давайте, мужики, побыстрее. А то чегой-то мне не нравятся и окрестный пейзаж, и слишком активная жизнь нашего подопечного.
– Хочешь сказать, что лучше бы он был не активным бандюганом, а пассивным гомосексуалистом?
– Точно, причем на зоне, – хохотнул Эдик. – Кстати, Сергеич, знаешь новую хохму про бандюков? Короче, с бандитской стрелки выносят умирающего, окровавленного братка. Он делает последнее усилие, приподнимается с носилок и шепчет: «Братва, передайте нашим… если у гранаты вырвать чеку – она взрывается»…
Нестеров отключил трубу и, отсмеявшись, скомандовал:
– Паша, ориентир угол Димитрова и Будапештской. Поспешай, пока они не в движении.
– Есть поспешать, – отрапортовал Козырев и зевнул так, что едва не свернул челюсть.
– Вот видите, Пашка тоже не выспался, – немедля констатировал Лямин. – Что? Тоже вчера эту позорятину смотрел? Надрали нашим попки, как младенцам. Ошизеть, правда?
Козырев в ответ лишь утвердительно кивнул головой.
Накануне он действительно лег спать довольно поздно, но (13 октября 2004 года сборная России по футболу сенсационно проиграла сборной Португалии со счетом 1:7) вовсе не потому, что смотрел футбол, до которого был не самый большой охотник. Просто вчера у него наконец состоялось примирение… Увы, не с Полиной, а всего лишь с Михалевой. Но и такое примирение далось ему не просто: Людмила Васильевна принципиально не повелась ни на килограмм «белочек», ни на новые тапочки. Сломалась она лишь после того, как Паша выложил на стол самый убойный козырь – купленную за семьдесят рублей в «Букинисте» ветхую брошюру «Диспут о хулиганстве», выпущенную в издательстве «Пролетарий» в 1927 году. Козырев знал, что соседка была сама не своя до таких, по ее собственному выражению, «мулек». Как результат, они прочаевничали до часа ночи, выхватывая и зачитывая вслух самые яркие, самые смешные куски из реальной жизни советских хулиганов, каковых в брошюре имелось предостаточно. Более всего Михалеву умилил такой эпизод:
«Один хулиган в компании двух друзей выпил 30 бутылок пива и 3 бутылки водки…»
Заметь, Паша, какие люди были – богатыри!
«…После этого он пошел на бульвар и каждых встречных мужчину и женщину заставлял целоваться друг с другом».
Ах, как это романтично!
«…Если не исполняли его желания, он угрожал избиением. Он был арестован, потом пытался бежать, еще раз был схвачен, но, пользуясь своей физической силой, разбросал милиционеров, державших его, и окружающих людей».
«Представь – „разбросал милиционеров“, – Михалева мечтательно закатила глаза и вздохнула: – Да, вот это настоящий мачо!».
«…В итоге через два дня он предстал перед судом. Оказывается, уже не в первый раз наблюдается за ним такое поведение. Только до сих пор, благодаря страшной физической силе, ему это проходило безнаказанно».
Ну, и какой же он после этого хулиган? Человек дарил людям радость, а его за это в каталажку. А эти тоже хороши – неужели так сложно было поцеловаться? А, Паш?…
