Паша вошел за оградку, по-хозяйски осмотрелся и обратил внимание, что в траве под скамейкой что-то краснеет. Он подошел, наклонился и… зашелся в приступе неудержимого хохота.

Это было служебное удостоверение Лямина, заботливо загнанное в пластиковую обложку и, как это и положено, с «защитой от дурака» – то бишь, металлической цепочкой.

На этот раз защита не спасла, а Ваня Лямин, за прошедшие полгода, как видно, ничуть не изменился.

Козырев сунул ксиву в карман, потянулся было за мобильником, но вспомнил, что денег на счету все равно нет. «Ничего, спохватится – сам прибежит», – подумал Паша, доставая из сумки фляжку и огурцы.

Так оно и случилось.

Минут через пять запыхавшийся и явно расстроенный Лямка вернулся. Видимо, так уж было угодно кому-то и где-то свыше, чтобы именно сегодня бывшие соратники все-таки встретились.

– Пашка?! Здорово! Сколько зим, сколько лет!

– Привет! Не так уж и много – всего лишь одна зима, а лето еще не кончилось. Рад тебя видеть.

– Я тоже. Слушай, как это мы с тобой разминулись? Мы же здесь были, буквально полчаса назад все были – и Полина, и Игорь, и Ирка моя.

– Да, жаль, – слукавил Паша. – Как детеныш-то ваш?

– Сашка? (Родившегося в конце мая первенца Лямины, не сговариваясь, решили назвать в честь бригадира.) Нормально. Нас поначалу все пугали, мол, семимесячные, они все такие болезненные, худосочные и убогие. На самом деле все это фигня. Знаешь, как он жрет? За троих! Короче, ест, спит, толстеет и какает. Не жизнь, а сплошная лафа. Не то что у его отца.

– А у отца-бедолаги, выходит, никакой жизни?

– Зря смеешься. Знаешь, сколько у меня в обслуге по управлению персоналок? Пятьдесят четыре. Плюс к этому мне еще Ладонин халтуру предложил – я теперь по выходным с Николаем (помнишь такого?) у них в офисе подрабатываю, программы пишу.

– А как у них?

– С Полиной? Да хорошо все. Вот тоже давно хотят ребенка завести, только пока не получается. Полина моей Ирке рассказывала, что осенью собирается в какую-то клинику в Швейцарию ехать… По этим… по женским делам.

Лямка делился новостями, а сам между делом растерянно озирался по сторонам.

– Потерял чего? – насмешливо спросил Паша.

– Да так, ерунда, – смутился Иван. – Думал, здесь… Но, похоже, где-то в другом месте…

– А эта твоя «ерунда», случайно, не красного цвета и на цепочке?

– Ты нашел? Уф-ф, здорово. А то я уже подумал – все, в городе посеял. Вот тогда была бы полная жопа. Представляешь?

– Держи свое сокровище. Видишь, как оно получается – нам в «грузчиках» ксивы на постоянку не дают, так мы и горя не знаем. Не то что вы – особы, приближенные к императорам.

– Да брось ты! Какие на фиг приближенные? Так, рядовые работники отвертки.

– Ладно, работник отвертки, давай, что ли, выпьем. За Антона, а заодно и за встречу.

Они выпили, похрустели огурцами. Козырев полез в карман за сигареткой и, к немалому его удивлению, Лямка попросил тоже.

– Ты чего это, курить начал?

– Ага. У нас без этого нельзя. Если не будешь на перекуры ходить, так весь день перед экраном, не отрывая задницы, и просидишь. А надо же хоть иногда подвигаться.

– Да, на свете счастья нет.

– Это как?

– Помнится, когда ты на линии бегал, то все об одном мечтал – хоть бы объект из адреса подольше не выходил, чтобы можно было наконец присесть и балду часок-другой попинать.

– Точно, было такое. Слушай, а как у тебя на службе?

– Да нормально. Помнишь, как Антоха Гурьев говорил: «Если по вашему кораблю спокойно бродят целые футбольные команды крыс – значит, вы еще не тонете»… Я сейчас у Эдика Каргина в экипаже.

– Ты же, вроде, у Пасечника на руле сидел?

– Григорьич еще весной на пенсию ушел. Каргин поначалу вместе с ним собирался, но потом у него место уплыло. В общем, решил теперь подполковника дождаться и уж потом… Трудно, конечно – такая бестолковая молодежь в «наружку» пришла. Еще хуже, чем мы с тобой по первогодке были.

В этот момент у Лямки зазвенел мобильник.

– Да, Ир… Ага, нашел, на могиле, как ты и говорила… Да, все, бегу…

Иван убрал трубку и виновато посмотрел на Козырева:

– Паш, ты извини, Ирка торопит Беспокоится, скоро Сашку кормить надо. И Ладонины тоже куда-то опаздывают, а они обещали нас по дороге домой закинуть.

– Да не извиняйся ты – все нормально. Тем более что я и сам собирался уходить, – успокоил его Паша, которого невольно резануло произнесенное Лямкой – «Ладонины». Он все никак не мог привыкнуть, что Игоря и Полину уже давно объединяет такое вот незатейливое, но единое целое.

Козырев плеснул остатки водки на могилу. Друзья поднялись, пару секунд каждый о своем помолчали и направились к выходу.

– Надо бы как-то съездить и бригадира навестить.

– Мы только что тоже об этом говорили. Кстати, я на этой неделе тебе звонил, как раз хотел предложить поехать вместе с нами на Южное, но у тебя телефон не отвечал. Ты что, номер сменил?

– Да нет, просто деньги кончились. С получки кину.

– Я бы тебе одолжил, честное слово. Но у меня сейчас, правда, нет.

– Так ведь я вроде как у тебя и не прошу, – рассмеялся Паша. – А вообще, мир, похоже, действительно перевернулся. Когда такое было, чтоб Лямка и без денег?

– Я же теперь все Ирке отдаю. А все эти памперсы, смеси, пеленки, знаешь, какие дорогущие?

– Не знаю, но догадываюсь. А ты молодец – настоящий, заботливый супруг!

– Издеваешься?

– И не думаю.

– Тогда спасибо.

Они вышли на площадь перед центральным входом. В отдалении, над рядком припаркованных машин, возвышалась громадина ладонинского «Лэнд Крузера». Странно, что Паша не заметил его сразу, еще по приезде на кладбище.

«Блин, вроде как разведчиком прозываюсь, а тачку знакомую срисовать не смог», – тут же укорил себя Козырев.

– Ну, все, Ванька. Держи пять. Я побежал – вон как раз моя маршрутка стоит.

– Да ты что?! Ты разве не с нами поедешь? Я специально по телефону Ирке не сказал, что тебя встретил. Чтобы сюрприз был. И для нее, и для Полины с Игорем.

– Нет, Лямка, не сегодня. Ты же знаешь, не люблю я сюрпризов. И вообще… Забыл сказать, мне же сегодня в вечернюю смену заступать, – соврал Козырев на экспромте.

Получилось неуклюже, и даже обычно доверчивый Ваня Лямин эту его фишку просек сразу.

– Ты это из-за Полины, да?… Ты… Ты все еще ее любишь?

– Знаешь, Лямка, старайся по возможности не произносить вслух слово «любовь»! Любовь – штука сокровенная, – сказал Паша и тут же сам на себя разозлился, вспомнив, что эту самую фразу в свое время он прочувствовал, а потом и позаимствовал от Ладонина.

– Ну все, счастливо. Жене и сыну приветы передавай.

– Паш?!

– Что?

– Не пропадай надолго, ладно?

– Конечно. Как говорил д'Артаньян: «Мы еще встретимся, мы обязательно встретимся!»

– Но только не десять лет спустя, ладно?

– Договорились…

Маршрутка зафырчала с явным намерением отчалить, и Козырев, торопливо пожав Лямке руку, бросился к ней, отчаянно сигнализируя: дескать, «постой, паровоз, не стучите колеса»…

Уже у самого поворота на Московское шоссе с маршрутным такси поравнялся «Лэнд Крузер» и огласил окрестности затяжным десятисекундным ревуном, довольно похоже отыграв военно-морской сигнал: «К подъему флага – смирно!»

Пассажиры маршрутки как по команде повернули головы вправо.

– Во, буржуи развлекаются! – прокомментировал тщедушный старичок и неодобрительно покачал головой. – Эх, Сталина на них нет!

Между тем водитель «танка на колесах», явно не успокоившись, издал новую трель, значения которой сидевший у окна Паша Козырев уже не знал. Тогда он просто улыбнулся и помахал «Крузеру» рукой. В ответ удовлетворенный «Крузер» подмигнул ему фарами и только теперь, легко и непринужденно, ушел в отрыв.

Конечно же, они еще встретятся. И не раз. Потому что… Да хотя бы потому, что они просто обязаны встретиться. Иначе там, на небе, и Антон, и бригадир этого просто не поймут, и станет им там, на небе, малость неуютно и некомфортно.