В Афганистане, как и на востоке в целом, не в ходу некрасивое слово «нет», но моего небогатого опыта хватило понять, что Ахмад, так его и сяк, джан не пойдёт ни в какой МИД договариваться и приглашение мне не отправит. «Ладно-ладно, – злобно и печально подумала я, – доберусь до Кабула – припомню тебе, душманский сын».

И угадайте-ка, чем объяснит этот душманский сын свой отказ?

– Алекс-джан, незачем помогать тому, кому помощь явно не нужна, – скажет он, когда мы будем на закате сидеть на холме Вазир-Акбар-Хан. – Я знал тебя достаточно хорошо, чтобы понять – битву с дипломатами выиграешь ты, а не они. И я знал, что рано или поздно ты окажешься в Кабуле. Нужно было просто немного подождать.

***

Его превосходительство посол Афганистана в России смотрит на меня поверх чайной чашки.

– Я слышал, вы интересуетесь пуштунской культурой и языком. Знаете, лучший способ выучить пушту – найти себе мужа-пуштуна! – мне хочется думать, что его превосходительство не имеет в виду себя.

Посол одет с иголочки, серебряные волосы и бородка уложены волосок к волоску. Ноблесс оближ: посол принадлежит к высшей афганской аристократии – приходится президенту Гани дядей по отцовской линии (в своё время президент Карзай послал в Москву своего, и традиция прижилась). На ветвистом дереве афганских терминов родства для такого дяди есть слово «какА» – чуть позже я узнаю, что в Кабуле господина посла зовут именно так. («Ааа, какА. Ну и как он поживает? Всё такой же модник? Да, мы его знаем. Во дворце пересекались»).

Посол и консул делят сферы влияния: царство консула – полуподвал, посол царит на втором этаже.

Путь на второй этаж был тернист.

На дворе середина мая 2017-го года, и я уже два месяца пытаюсь получить визу, но бумаг, подтверждающих цель визита, у меня по-прежнему нет, и помогать по-прежнему никто не спешит. Я начинаю малодушно думать, что пора бы уже отказаться от провальной затеи, как вдруг теория шести рукопожатий срабатывает во мгимовских коридорах, передав мне руками тамошнего выпускника (афганца, разумеется) телефон атташе по культуре, господина А. Он был первым, кому я засвидетельствовала своё почтение, и именно в его кабинете три часа я дожидалась посла – его превосходительство захотел лично посмотреть, что за странная птица залетела к ним на Поварскую, но в назначенный день отлучился по государственным делам.

Потом случится чайная церемония, где я получу ценную рекомендацию по изучению пушту, а потом с высочайшим повелением выдать мне визу я спущусь в полуподвал, где будет ждать уже знакомый вам консул. И он мне совсем не обрадуется.

– А вы упрямая, как я погляжу. Добились своего, да?

– Да, сэр.

– Будь моя воля – никуда бы я вас не пускал. У меня, знаете ли, дочери чуть младше вас… Ладно, бог с вами. Вот бумага, пишите: «Я полностью осознаю возможные последствия поездки в Афганистан и беру на себя ответственность за свою дальнейшую судьбу». Дата, подпись. Давайте сюда.

«В смерти моей прошу никого не винить», – подумала я, но вслух ничего не сказала.

– Что это вы так притихли? Испугались?

– Нет, сэр. Думаю, на какое число купить билет.

– Ну разумеется. Приходите в пятницу за паспортом. Весело вам съездить! – сарказма он даже не скрывал.

В пятницу я расцеловала паспорт со своей первой афганской визой, а в понедельник полетела в Кабул… где меня никто не ждал.

Ну почти.

***

Я жду начала посадки у гейта в Дубае и дрожу.

И причина не только в том, что путешествие длится уже 15 часов, а из кондиционеров в терминале дует ледяной ветер. Причина в том, что тут, в Дубае, я начинаю понимать, в какое приключение ввязалась – окружающие смотрят так, будто провожают в последний путь (так на меня будут смотреть ещё не раз, и я привыкну, но пока…).

– Куда вы летите, мадам? – спрашивает на стойке регистрации девушка, закутанная в чёрное. Судя по всему, «в Кабул» для неё звучит как «в ад».

Мои будущие попутчики бросаются в глаза. Все они, словно сговорившись, оделись в традиционные шаровары и длинные рубахи с жилетками, водрузили на головы тюрбаны и паколи, отрастили бороды, взяли в руки чётки.

Афганцы смотрят на меня.

Я на них.

Трудно сказать, кто больше ошарашен.

Нет, я не боюсь. Уже четыре года я изучаю по книгам страну, в которую лечу, и до сих пор толком не знаю, чего от неё ожидать. Мне скорее любопытно, чем страшно, а трясёт меня, разумеется, только из-за недосыпа, а вовсе не потому, что я до сих пор понятия не имею, кто заберёт меня через три часа из аэропорта имени Хамида Карзая.

Коварный Ахмад пожелал мне счастливого полёта и исчез, как сон златой.

– Ты не мог бы меня встретить? – спросила я, мысленно добавив «…я же ни одной живой души в стране не знаю, кроме тебя!».

– Не, извини, никак. Надо родственника в больницу отвезти. Да не переживай, Алекс, всё наладится.

Таких друзей за шкирку и в музей, но вопрос со встречей и жильём надо было как-то решать.

Цены на кабульские отели, найденные в сети, поражали воображение. Даже после 100$, отданных за невозможную визу. Даже после дорогущего билета в один конец. К тому же тогда на эти отели периодически кто-то нападал, а иностранцев периодически похищали (не только из отелей, кстати).

Нехитрая арифметика показывала, что денег мне хватит на неделю, а здравый смысл нашёптывал, что с сайтом Couchsurfing лучше не рисковать. Тут вам не шуточки, Кабул, чай, не Европа, и если человек, у которого ты в гостях, начнёт вытворять что-то странное, от него так просто не уйдёшь (да и куда?). А искать жильё уже на месте казалось мне немного чересчур.

Выручила та самая подруга из Джакарты, побывавшая в Афганистане за полгода до меня: мол, приютивший её в Кабуле юноша был хорош со всех сторон, в его семье гостью любили как родную, а вот и номер того чудо-афганца. Напиши ему, Алекс.

Я вздохнула с облегчением – если одной сумасбродке повезло, повезёт и другой! – и написала.

– Ой, здорово, у нас общие друзья! – обрадовался потенциальный хост. – Круто, что ты приезжаешь в Афганистан! Рад буду познакомиться, если в Герат заедешь.

– В Герат?…

– Да, я же в Кабуле больше не живу.

Вот это фокус. До самолёта меньше суток, а лететь приходилось в никуда. Буквально.

– Ладно, – сказал он, немного поразмыслив. – Будешь жить с моей двоюродной сестрой. Я договорюсь. Она с подругой снимает квартиру, ты там тоже поместишься.

Час от часу не легче. Афганки, живущие без присмотра родни? Это какие-то неправильные пчёлы, Пятачок! Но думать об этом было некогда, а выбирать не из чего.

– Фотографию свою пришли, – написал чудо-афганец. – Я покажу её другу, чтобы он тебя в аэропорту узнал. Он встретит тебя и отвезёт, куда надо.

– А мне его фото покажешь?

Куда там. Чудо-афганец уже был оффлайн.

Резюмирую: в кабульском аэропорту имени Хамида Карзая ко мне должен был подойти человек, которого я в глаза не видела. Оставалось полагаться на его сообразительность… и волю небес.

***

Я просыпаюсь и не сразу понимаю, где я. Комната почти пуста: на полу красный потёртый ковёр, в углу телевизор. Тонкий матрас, на котором я лежу. Больше в комнате ничего нет. Жарко. Сквозь шторы на окнах пробивается ослепительное солнце.

Это Кабул, 14 мая 2017 года. Ах да, ведь вчера на закате моя мечта сбылась.

Пилот сообщает, что мы вошли в воздушное пространство Исламской Республики Афганистан, но я по-прежнему подозрительно спокойна. Я роняю голову на откидной столик и притворяюсь спящей – я устала от взглядов бородатых мужчин в паколях и тюрбанах, от шума двигателей, духоты, непривычно звучащей речи. Я устала от всего. Мне кажется, что мы летим не два часа, а двадцать. Когда самолёт ложится на крыло, разворачиваясь где-то над Кандагаром, турбулентность усиливается – тряска такая, будто мы задеваем горные пики, но мне снова всё равно. Впрочем, что я знаю о турбулентности? Я ещё не опробовала маршрут Кабул-Душанбе.