Возникшая короткая пауза между стуками была тут же заполнена:

– Ты чего здесь?

Старухин голос зазвучал недовольно. Обернувшись и в очередной раз вздрогнув, оттого что она опять беззвучно подкралась, я наблюдала неприязнь также и в выражении морщинистого лица.

– Стучат… – неопределенно ответила я, и в качестве доказательства в дверь опять забарабанили.

– Кто?! – зарычала бабка. Не так тихо и интеллигентно, как я минутой ранее.

Но и ей никто не ответил.

Снова застучали, теперь в ворота возле калитки.

Старуха, к моему ужасу, достала из кармана ключ и стала отпирать замок этому нечто.

– Подождите! – взмолилась я, ощущая безотчетный панический страх. Надо же, всего пару минут назад я боялась именно эту бабку и того, что она могла сотворить с моей подругой, а теперь меня страшила неизвестность в лице того, кто (или что?!) стоит за воротами. То, кому – или чему – она сейчас доверчиво открывает.

Я встала за плечом старухи и в открывшуюся щелочку увидела странноватого мужичка, заросшего и патлатого, будто он никогда не видел бритв и ножниц, широкоплечего, высоченного, но тоже согбенного, словно у него на плечах лежит тяжелый невидимый мешок, а рядом с ним открыли рты в немом оскале два добермана.

И тут до меня дошла вся глупость моего поведения. Чего я больше всего хотела? Да, найти Дину, безусловно, но, понимая уже, что ее дорога и дорога бабки как-то пересеклись, и найдя ее телефон и рюкзак, я стремилась прежде всего выйти на свободу. И – вот она, свобода. Возможно, мужчина кого-то ищет. Может, он что-то слышал и что-то подозревает. Может, он вообще местный участковый. Да, насколько я знаю, они должны одеваться по форме, будучи на службе, но что если он в отпуске? Так или иначе, я попыталась протиснуться в щель и закричала:

– Помогите! – адресуясь мужику и его собакам.

Мужчина, однако, протолкнул меня внутрь и вместе с собаками зашел следом. Бабка стала запирать калитку, приговаривая:

– Нечего тут орать, он страшный, да безобидный, только собаки его…

К счастью, она не поняла, кого именно я просила о помощи. Да и как понять, если я меняю сторону каждые десять секунд? Я уже и сама ничего не соображаю. Бабка-маньячка, похищающая людей, спокойно подпустила меня к двери, открыла и успокаивает меня? Или она полагает, что я ее еще не раскусила? А что же тогда дрова не рублю, по ее мнению? И для чего это поручать мне, если тут вон какой бугай в гости захаживает? Я ничего не понимаю!!

Тем временем, услышав упоминание о себе, доберманы резко залаяли и начали на меня бросаться. Мужик их едва удерживал на тонком кожаном поводке, на меня при этом не смотрел. Выглядит болезненным, хоть и такой огромный, хватит ли ему сил?..

Господи, вот что случилось с Диной… Она пришла помогать пожилой женщине, а тут этот явился с собаками… Они ее и загрызли! Им пришлось расчленять тело и избавляться от вещей. Но телефон (вряд ли только чехол) они пожалели и оставили себе…

– Мама!!

– Да прекрати ты орать, юродивая! Иди дрова коли!

– Вы кто, а? – жалобно спросила я. Отличники привыкают решать задачи самостоятельно. Мы не те люди, которые первым делом задают вопрос «Почему?», мы сначала пытаемся понять сами. И только потом спрашиваем, когда уже перебрали в голове все возможные варианты решения задачи и всеразличные рациональные объяснения. Это мой случай. Я сдаюсь. Если они маньяки и собираются меня скормить собакам, пусть так и говорят.

– Догадалась спросить! – вдруг со злостью плюнула в меня бабка. – А когда шла, не спрашивала!

– Откуда такая агрессия к человеку, которого вы сами о помощи попросили?

– Да помощи от тебя, как от козла молока!

– Тогда я пошла! – твердо ответила я, перестав реагировать на собак. Не убьют же они меня в самом деле, многие видели, что я шла сегодня с ней по городу в сторону Пятого квартала.

– А конфетки что, не кушала?.. – спросила она вообще какую-то глупость, вероятно, чтобы запудрить мне мозги и вынудить притормозить, продолжая беседу.

Перебьетесь!

Я сделала два шага, схватилась за металлическую дверь и тут увидела замок. Ну да, она ведь успела его закрыть. Какая же я дура! Надо было…

Я не успела додумать свою мысль, потому что кто-то схватил меня сзади за волосы. Я визжала и отбивалась, наконец меня приложили чем-то тяжелым по голове, возможно, ногой, потому что в тот момент я лежала на земле. Мир на мгновение померк.

Ну конечно! Маленькие коврики и плоские подушки – это лежаки и подстилки для собак. Они живут в той комнате! А две кровати в другой спальне – бабкина и этого мужлана! Боже, они живут вместе! Она реально заманивает сюда людей! С мужиком никто не пойдет, тем более с таким. Во время охоты он уходит, прихватывая милых, но голодных собачек, чтобы выдать бабушку за одинокую, несчастную, больную, которой никто не помогает. Поэтому она с легкостью открыла ему дверь. Странно, что он делал это молча, но я в принципе от него не услышала ни слова, даже во время потасовки, когда меня избивали двое. Он по натуре, видать, молчун. Собаки за забором тоже не подавали голоса, видимо, тренированные. А вообще, я не сильна в психологии собак, может, пока они за забором, на ничейной территории, они не считают, что должны кого-то или что-то защищать. Поэтому не гавкают. Но вот они вернулись к себе, а тут посторонние. Все пазлы сложились, кроме одного. Где Дина?

– И где я сама… – прошептала я, лишь бы убедиться, что мне пока не вырвали язык. Говорят, это вкуснейшее лакомство. Не человеческий, конечно. Но кто знает, чем питается странная парочка.

– В подполе, – внезапно ответили мне из темноты.

Я вздрогнула и резко открыла глаза. Ничего не изменилось, по-прежнему мрак.

– Включите свет, – взмолилась я.

– Лина, это ты? Здесь нет света, это подпол без окон. Землянка, или как это называется…

– Дина? Ты живая? – обрадовалась я.

– Ну это пока…

– Сколько ты тут сидишь? Со вчерашнего дня?

– А какой сегодня день?

– Пятница, тридцать первое. Вчера мы с тобой были в усадьбе, и ты исчезла! Вспоминаешь? Растворилась прямо на глазах!

– Не очень…

– Как?.. – Я даже задохнулась от услышанного и резко села, при этом ударившись головой. – Ау… Почему потолок такой низкий?

– Да, лучше не выпрямляться…

– А что ты последнее помнишь? Кузьминки помнишь?

– Кузьминки? – она помолчала. – Да. Помню, как я одна исследую территорию и выбираю место для съемок.

– Это было позавчера! Ну, или… Я не знаю, сколько я провалялась в отключке. Когда меня принесли?

– А тебя принесли?

– Дина, ты больная, что ли?! – разозлилась я, нащупала подругу в темноте и стала ее тормошить. – Очнись уже! Они должны были подпол открыть, чтобы меня скинуть сюда! Ты что, спала в это время? Как можно спать, когда тебя похитили?!

Она снова помолчала, а затем вдруг изрекла:

– А меня похитили?..

Я наотмашь ударила ее по лицу. Я знаю, что нельзя бить подруг. И вообще людей. Ну, хороших, в смысле, тех, кто наверху, я бы, конечно, приложила так, чтобы им мало не показалось… Но, короче, это был единственный способ привести ее в чувство. Во всяком случае, мне так думалось, и, как впоследствии выяснилось, я была не права.

– Что ты делаешь? Что это было?

– Я тебя ударила, вот что! Соберись! Что они с тобой сделали? Это укол какой-то, да? Поэтому ты молча пошла с этой старой каргой, как послушная марионетка?

– Я не пошла с ней. Я родилась в подполе.

Я так и села на пятую точку, хотя сумела перед этим приподняться всего на несколько сантиметров. Тут и впрямь очень тесно, потолок высотой около метра, ширина – с двуспальную кровать, когда я била Дину, я попала и по стене с ее стороны, а вот с длиной этого земляного мешка еще предстоит разобраться.

– Ты что, прости?..

Дина долго молчала. Пауза была невыносима. Наконец она спросила, да еще и таким тоном, словно всего лишь проявляла любопытство: