-Я понимаю, - тихо сказала я. -Я не видела его десять месяцев, двадцать три дня и девять часов… Прошу Вас.
Геннадий Михайлович внимательно посмотрел мне в глаза и теперь его взгляд стал таким же твердым как скальпель, которым он не дрогнувшей рукой проводит операции.
-Хорошо, я провожу вас до палаты.
Столько месяцев ожидания, которое временами казалось мне бесконечным, и вот, наконец, я получила крупицы новостей о своём любимом. Каждая буква в диагнозе «стабильно тяжёлое», звучало для меня как гром среди ясного неба, в то же время несло с собой искру надежды.
Шаги звучали удивительно громко в этой тишине, словно эхо моего волнения. Каждый шаг приближал меня к палате, где находился Влад.
Сердце колотилось бешено, когда мы с врачом остановились у закрытых дверей палаты. Перед тем как открыть дверь Геннадий Михайлович бросил на меня короткий взгляд словно оценивал, насколько стабильно моё эмоциональное состояние. Даже не сомневаюсь, что, если бы я не смогла удержать лицо и выдала как дрожит у меня всё внутри от волнения, тревоги, радости, надежды и ещё сотни разных эмоций, он не позволил бы мне войти в палату.
Убедившись, что я владею собой, врач открыл дверь. С глубоким вздохом я вошла следом за ним.
Воздух в палате был насыщен запахами антисептиков и лекарств. Около больничной койки стояли две женщины в медицинской одежде, заслоняя собой лежащего на ней пациента. Одна из них держала в руках планшет и записывала показания, которые снимала с прибора. А вторая, наверное, медсестра меняла флакон у капельницы.
- Геннадий Михайлович… - начала первая дама, но потом её взгляд зацепился за меня, и она с удивлением сказала: -…но посетителям пока нельзя…
-Под мою ответственность. – спокойно ответил завотделением.
А я снова мысленно поблагодарила Анну Ивановну и папу.
Женщины удивленно переглянулись, первая положила планшет с записями в кармашек на торце койки, медсестра выбросила использованные материалы, и они молча направились к выходу, напоследок бросив на меня любопытные взгляды.
Но я этого даже не заметила, потому что стоило им отойти, я увидела Влада. И смотрела только на него.
Первое, что притянуло мой взгляд - это любимое лицо, бледное, но спокойное, словно Влад просто спал. Аппарат жизнеобеспечения издавал ритмичные звуки, а монитор сердечного ритма равномерно мигал, отмеряя каждый удар его сердца. Капельница медленно подавала в кровь необходимые для восстановления вещества.
Я медленно приблизилась к больничной койке и осторожно провела по сильной, загорелой до темноты руке, свободной от капельницы. Мои глаза наполнились слезами, от того насколько беспомощным сейчас выглядел этот сильный и решительный мужчина. Я помнила его смех, его крепкие объятия и теперь, видя его в этом состоянии, моё сердце разрывалось от боли.
-Я оставлю вас, но ненадолго.
Я подняла глаза на врача и кивнула, безропотно соглашаясь со всем, лишь бы меня не прогоняли.
-Пятнадцать минут, Нина. – сказал врач по пути к двери.
Дверь плотно прикрыли.
-Влад, я люблю тебя, я так ждала тебя, - с всхлипом вырвалось у меня из груди.
Я подошла к изголовью, наклонилась и тихонечко поцеловала его губы. Сухие, потрескавшиеся, но невыразимо дорогие мне. В этом легком прикосновении сконцентрировалась вся моя любовь и надежда на его скорейшее выздоровление. Едва касаясь, я покрыла поцелуями всё его лицо, погладила жесткие волосы, отводя со лба отросшую за время командировки прядь.
«Я могла его потерять, едва успев обрести». – страшная мысль, которую я постоянно гнала от себя, проникла в моё сознание.
-Поправляйся, любовь моя. Главное, что ты жив. - голос дрожал от шквала эмоций, который бушевал во мне.
Я говорила и говорила. Нежности, признания, обещания, даже угрозы. Слова лились из меня словно вода через открытую плотину. Спустя несколько минут я почувствовала, что мои моральные силы на исходе, на меня накатила душевная усталость.
Боясь ненароком задеть что-нибудь, я заставила себя опуститься на стул рядом с больничной койкой и положила ладонь на руку Влада. Не отрываясь, следя за каждым его вдохом, каждым мигом на мониторе. В этот момент время казалось замершим, и вся моя жизнь сосредоточилась в этой палате, рядом с ним.
-Нина, вам нужно уходить, - спокойный голос Геннадия Михайловича пробудил моё восприятие от непонятного оглушенного состояния, в которое я впала. Тревога и яростный протест всколыхнулись во мне с новой силой.
Мы встретились глазами и внимательный взгляд доктора заставили моё беспокойство отступить, давая понять, что Влад находится в надёжных руках.
-Когда я смогу его снова навестить? – приглушенно спросила я, не выпуская ладони Влада.
-Приходите завтра в то же время. Если самочувствие Влада улучшиться, то вы сможете остаться с ним подольше.
-Спасибо, доктор, - через силу проговорила я.
На следующий день я сидела на той же скамейке за полчаса до открытия и прижимала к себе обманчиво маленький белый рюкзак. Сегодня я собиралась остаться здесь всерьез и надолго. И персоналу больницы придётся либо силой выпроводить меня, либо смириться с моим присутствием.
Мои ожидания не оправдались. Тот редкий случай, когда этому искренне радуешься.
Из госпиталя меня выгонять не стали. Не знаю, что тут повлияло в большей степени. Геннадий Михайлович проникся моей отчаянной просьбой или причина в моём самообладании, которое я усердно ему демонстрировала. На самом деле никакого спокойствия и в помине не было.
Сегодня моё беспокойство о любимом мужчине было лишь немногим меньше вчерашнего. Ведь за прошедшую ночь состояние Влада могло измениться, и не обязательно в лучшую сторону. Я всячески старалась отвлечься, чтобы не думать об этом. Поэтому вчера вечером и сегодня в пути искала в интернете и затем изучала научные статьи о восстановлении пациента после операций на брюшной полости.
Однако, когда я зашла на проходную я ещё не знала, что всё закончится благополучно и мне разрешат остаться с Владом в палате.
Стараясь сохранять непринужденный вид, я придерживала лямку рюкзака, вроде как я тут с сумочкой, а не с запасом самого необходимого на три дня. Рамку металлоискателя я прошла, и она даже не пикнула. Не зря я избавилась от всего, на что она может среагировать, даже ключи дома оставила. Всё, чтобы избежать лишнего внимания.
Я положила в металлический выдвижной ящик паспорт и поздоровалась. Неразговорчивые охранники окинули меня подозрительными взглядами через пуленепробиваемое стекло. Тщательно проверили мой паспорт, сверили со своей базой и вложили в него драгоценный пропуск.
Но клыкастый турникет высотой до потолка не открыли.
Я слегка нахмурилась и приготовилась к тому, что меня попросят показать содержимое рюкзака. Как объяснить маленькое полотенце и запас еды я знала, а вот со сменным комплектом женского нижнего белья (при том, что посещаю я мужчину) будет сложнее.
Массивная дверь открылась и в тамбур вышел хмурый охранник. Мужчина устремил на меня пристальный, изучающий взгляд. Впечатление создалось, что охранник на спинку стула повесил темно-синий китель и фуражку с голубым околышем. У моего дедушки, маминого отца, было что-то похожее во взгляде и манере говорить скупо, и даже повседневные вещи с совершенно каменным лицом. Трудно таким людям в жизни, наверное.
«Хаха, меня таким с детства не проймешь. До моего папы не дотягивает». – внутренне поиронизировала я, пытаясь отвлечься от чувства, что охранник вышел в тамбур не просто так.
-Девушка, сначала зайдете в кабинет к лечащему врачу. Получите его согласие. Всё ясно?
Я непроизвольно расправила плечи под этим тяжёлым взглядом. Едва скрывая улыбку, подумала, что прямо чувствую желание ответить «так точно!» Интересно, в каком он звании и правильно ли я род войск угадала? Спрашивать, понятное дело, было неловко.
«Влад тоже военный, но у него с юмором всё в порядке. У папы хотя с юмором и не очень, но он может быть разным, а не вот это вот… лицо кирпичом».
