– Ага.

Я не просто не пойду. У меня даже такой возможности не будет. Но я не стал этого говорить, и разговор сошел на нет.

День прошел спокойно, без происшествий. Сколько мне еще жить, я не знаю. Остается только ждать, когда наступит тот самый день.

Сегодня меня записали на анализы, поэтому сразу после уроков я сел на автобус и покатил в больницу. Подождал в коридоре, пока не назовут мое имя, а дальше прошел в кабинет.

Когда сделали все, что полагается, меня снова отправили в коридор, и там я устроился на стуле. И вдруг взгляд упал на девушку, которая прошла мимо.

Черные волосы до плеч. Бледное красивое лицо. Тонкая, как карандаш. Мимо прошагала девушка в бледно-розовой пижаме с альбомом, прямо как в тот самый день.

Я ее знал. Только не по имени, и понятия не имел, сколько ей лет и почему она оказалась в больнице. Но видел ее уже во второй раз.

Я и думать не думал, что девушка, о которой я вспоминал всякий раз, как садился за карандаш, все еще в больнице. Мы только на миг встретились взглядами, поэтому вряд ли она меня помнит. Я оплатил счет и устремился за ней.

Почему-то я не сомневался, что она в комнате отдыха на четвертом этаже, и без колебаний нажал нужную кнопку в лифте. Я медленно поднимался, и сердце билось все чаще. Только явно не от болезни. Двери лифта плавно разъехались, и я направился к комнате отдыха.

Девушка действительно оказалась именно там – в ослепительно-белом зале, выходящем на солнечную сторону. Сидела в кресле у окна и сосредоточенно рисовала. Я так разволновался, что не сразу нашел в себе силы сдвинуться с места. Она меня не замечала и увлеченно водила по бумаге карандашом.

Оставить человека в покое или все-таки заговорить? На некоторое время я застыл в нерешительности, но потом шагнул к девушке.

– Извини… – проблеял я так тихо, что она даже не обернулась. Я попробовал еще раз: – Извини… А что ты рисуешь?

Второй раз получилось нормально. Девушка подняла голову и заморгала огромными удивленными глазами. Я думал, мы ровесники, но, кажется, она чуть помладше, а выражение на поднятом в мою сторону лице вообще казалось очень детским.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, но потом она вновь сосредоточила внимание на рисунке, и карандаш опять зачеркал по бумаге. Кажется, она предпочла не обратить на меня внимания. Вообще, оно и неудивительно. С ее точки зрения, я придурок, который зачем-то пристает к больной девочке.

Я растерялся, как мне дальше быть, и остался стоять как столб на том же самом месте.

Когда я уже почти решился снова с ней заговорить, девушка меня опередила:

– Да ты садись.

Она указала на кресло напротив, а на меня даже не посмотрела. Голосок прелестный.

Я послушно сел. Однако между нами снова воцарилась тишина.

– Что рисуешь? – неловко спросил я, чтобы прервать молчание.

– Скоро закончу, помолчи пока что, – попросила она меня, как маленького несмышленыша.

Минут десять мы сидели в тишине, и наконец девушка, не отрывая глаз от бумаги, кивнула:

– Готово.

– Готово?

– Ага, готово, – еще тише подтвердила она.

– Можно посмотреть?

– Пожалуйста.

Она протянула мне альбом, и я увидел, что же там такое. Красиво, как на фотографии, глаз не оторвать. Удивительно, как ей удалось добиться такого эффекта цветными карандашами.

Через голубое небо перекинулась радуга, свободно парило несколько голубей. Пышно цвела лужайка, за которой протекала речка.

– Как красиво. Это где такой пейзаж?

Я так спросил, потому что он меня очень тронул. Если такое место в самом деле существует, я бы хотел там побывать.

– Не уверена. Может, есть такое место, может, нет, – к моему удивлению, уклончиво ответила она. – Сам ты как думаешь: где это?

– Не знаю, но как будто в раю.

Легко готов поверить, что если бы кто-то взялся написать картину с райской натуры, то так бы и вышло. Идеальное попадание в образ.

– Рай?.. А что, неплохая догадка. Но не совсем.

– И какой же правильный ответ?

– Небеса.

– Небеса?.. – переспросил я, и девушка кивнула. И добавила:

– Я рисовала без натуры.

Нет, ну вообще и на небеса похоже. Хотя я там не бывал, сказать ничего не могу.

– Нарисовано очень здорово, но почему такая тема? – спросил я, не уточняя, что лично для меня ее рисунок – очень зловещее предзнаменование.

Она не ответила, только молча смотрела в альбом.

Меня смущала тишина, поэтому в поисках темы для разговора я перелистнул на страницу назад. Предыдущая работа тоже пестрела яркими красками, но я невольно охнул.

Под голубым небом во все стороны разливалось море, из которого поднималась радуга. В центре композиции – лестница. Радужная лестница, уходящая в небо. У ее подножия стояла девочка в белом платье. Еще чуть-чуть – и взойдет на первую ступеньку. Как будто она отправлялась на небеса. Таинственно.

– Эта девочка – я, – пробормотала моя новая знакомая, задумчиво глядя на рисунок. Подняла на меня ничего не выражающий взгляд.

– Да? Как будто… идешь навстречу смерти. – Я попытался пошутить, но девушка кивнула:

– Так и есть.

Она сказала это так серьезно, что я не нашелся с ответом.

– Я скоро умру.

– А?

Наверное, я ослышался. На миг мне показалось, что она сказала: «Скоро умру».

– Повтори, пожалуйста.

– Я скоро умру, – произнесла она то же самое. – Поэтому пытаюсь представить себе, как оно там, на небесах, и рисую, что вижу.

Ни мускула не дрогнуло на ее лице. Я снова вгляделся в ее работу.

Получается, девочка на рисунке поднимется по лестнице в то самое место, которое на моих глазах появилось на следующем листе.

Я растерял все слова и только смотрел в альбом. Так странно, что она решила поделиться с незнакомым парнем таким страшным секретом. Хотя, может, она так дразнится? Хоть бы дразнилась…

– Я болею. Очень редкой болезнью, она встречается у одного на несколько сотен тысяч. С детства практически живу в больнице, – объяснила она совершенно буднично, забрала у меня альбом и снова взялась за цветной карандаш. Хотя сказала, что закончила, но, видимо, захотела еще кое-что поправить. – Врачи говорят, мне осталось всего полгода.

Она не отрывалась при этом от работы, и казалось даже, что говорит не о себе, а о ком-то другом. При этом так спокойно, что я не чувствовал, будто она это серьезно. Но вроде и лгать ей незачем, и о том, что она в больнице уже давно, я тоже знал наверняка.

– Правда всего полгода?

– Ага, – ответила она, не отрываясь от рисунка. – А ты почему в больнице? Пришел кого-то проведать?

– Угу… Вроде того.

– Мм, понятно.

Я не смог. Не смог так же запросто сказать, что тяжело болен и мне осталось около года. Почему она такая спокойная? Как будто не боится умереть.

– Тебе не страшно?

– Что именно? – ответила она вопросом на вопрос. Хотя наверняка понимала, о чем это я. И все же мне не показалось, что она таким образом храбрится.

– Ты знаешь, что скоро умрешь, но, кажется, совсем не боишься.

– Так я и правда особо не боюсь. Мне уже давно сказали, когда это произойдет. Я скорее даже жду не дождусь. По-моему, на небесах не так скучно, как в больнице. И красиво там, и воздух свежее, – на одном дыхании проговорила она, но пальцы девушки застыли, и она внимательно вгляделась в то, что нарисовала. Я совершенно не понимал, что за эмоции прячутся под равнодушным лицом.

Она медленно закрыла альбом и поднялась. Бросила взгляд на часы, которые висели в комнате отдыха.

– Мне пора в палату.

Видимо, или ждала кого-то в гости, или ее навещал врач. Я тоже поднялся и проводил ее взглядом. Если честно, я бы еще немного поговорил.

– Ты всегда тут рисуешь? – спросил я с надеждой. Вдруг мы снова встретимся?

– Или тут, или в палате. Когда людно, стараюсь у себя.

– Понятно. Можно еще как-нибудь посмотреть? – Я изо всех сил старался придумать предлог.

На несколько секунд девушка задумалась, но потом улыбнулась: