– Наливай… – Хаблак притворился совсем опьяневшим. – Нал-ливай, друг! – повторил и растянулся на кровати, бросив фужер на пол. С кровати медленно сполз на ковер, повернулся на бок и прикинулся спящим.

– Еще одна жертва! – с пафосом воскликнул Славко, ткнув пальцем в Хаблака. – А я думал, что он сильнее.

Давай положим на кровать.

– А ну его, алкаша, ко всем чертям, – возразила Валерия. – Очухается, влезет сам.

«Блажен, кто верует, тепло ему на свете», – подумал Хаблак и заснул по-настоящему.

В промтоварном магазине на Куренёвке работали две продавщицы – Галя и Наталка. Обе – комсомолки, обе – заочницы торгового техникума.

Галя – высокая брюнетка с широкими бровями, черными глазами и ямочками на щеках. Наталка – низенькая и пухленькая, курносая, с веснушками на круглом лице.

После того, как директор Павло Олегович Кухаренко ушел в отпуск, в магазин заглянули двое мужчин. Одного из них девушки знали – это был секретарь райкома комсомола Василь Дудинец, другого видели впервые. Как раз начинался обеденный перерыв, и Дудинец попросил девушек закрыть магазин и пройти в кабинет директора, если можно было назвать кабинетом маленькую комнатку, половину которой занимали письменный стол и шкаф с бумагами. За столом сидела заместительница Кухаренко Елизавета Иосифовна Турчина, исполнявшая теперь его обязанности.

Дудинец сказал, сразу приступив к делу:

– Это товарищ из милиции. К вам, девчата, есть просьба. Если хотите, даже не просьба, а комсомольское поручение. Товарищ вам все расскажет.

Круглые Наталкины глаза еще увеличились от любопытства. Она незаметно толкнула Галю и прошептала:

– Я же говорила, что Павло Олегович… – запнулась, но Галя поняла подругу. Правда, директор ушел в отпуск как-то неожиданно, еще позавчера и мысли не было об этом, а вчера утром приходит с приказом, мол, есть путевка в санаторий, а он давно мечтал немного подлечиться… Разве не могли сообщить о путевке хотя бы за неделю?

– Мы попросили Павла Олеговича срочно уйти в отпуск, – сказал товарищ из милиции. – Я не буду рассказывать вам, почему именно возникла такая необходимость, но очень прошу, если кто-нибудь будет расспрашивать о нем, отвечайте, что директор в отпуске уже десять дней. И куда-то уехал, кажется, к родственникам на Херсонщину. На все другие вопросы не отвечайте. Если кто-нибудь очень уж станет интересоваться Павлом Олеговичем, позвоните по этому телефону, – он назвал номер.

Девушки переглянулись.

– Павло Олегович такой человек! – вырвалось у Гали. – Что случилось?

– С ним – ничего. Просто возникла необходимость, чтобы он уехал из города. – Работник милиции увидел, что не очень убедил девушек, и прибавил: – Павло Олегович отдыхает, не волнуйтесь за него.

Два дня прошли спокойно, никто не интересовался Павлом Олеговичем. На третий день заглянул скуластый мужчина, совсем лысый. Спросил у Гали:

– Павло Олегович на месте?

Галя бросила взгляд на подругу – слышала ли? Вот оно – начинается… Ответила почему-то дрожащим голосом:

– Нет…

– Скоро будет?

– Нет.

– На базе?

Галя уже успела овладеть собой.

– Директор в отпуске.

Подошла Наталка, стала рядом, словно хотела защитить подружку. Спросила:

– Вам что-то не нравится?

– Нет, – поспешил уверить тот. – Все в порядке.

– Так зачем вам директор?

– Жаль, – вздохнул лысый, – он мне нужен! И давно в отпуске?

– Дней десять, – ответила Галя. – Вместо него Елизавета Иосифовна. Позвать?

– У меня к Павлу Олеговичу личное дело. Так, говорите, дней десять? Что ж, зайду в конце месяца. – Он вежливо откланялся и ушел, а Галя, оставив за прилавком подругу, побежала звонить в милицию.

Славко поймал такси и велел ехать на площадь Калинина. Осмотр магазина удовлетворил его – неказистый магазинчик, на который никто особенно не обращает внимания, тем более обэхаэсовцы. И девчонки – продавщицы – то, что надо. Так себе, простушки, их обвести вокруг пальца – раз плюнуть. Впрочем, можно подкинуть изредка кофточку или белье, будут радоваться и молиться богу за своего щедрого директора.

С площади Калинина Славко позвонил в магазин и попросил позвать Кухаренко. Немолодой женский голос ответил, что Павло Олегович в отпуске. Славко поинтересовался, когда и куда именно уехал Кухаренко – мол, звонит его товарищ, приехал в Киев и непременно хочет найти Павла Олеговича.

Женский голос сообщил, что директор уехал десять дней назад на Херсонщину, что касается возвращения, то товарищ должен знать, на сколько дней дают у нас отпуска, значит, может легко подсчитать…

Славко, не дослушав, повесил трубку на рычаг. Все сходилось, и можно было доложить шефу, что первичная проверка дала позитивные результаты. Но телефон шефа был занят. Ожидая, пока освободится его номер, Славко просто так, от нечего делать, позвонил в справочное бюро и узнал, что у Павла Олеговича Кухаренко есть домашний телефон. Набрав этот номер, услышал женский голос (это заинтересовало его, Но не очень: Кухаренко не женат, так почему у него не может быть любовницы) и попросил к телефону Павла Олеговича.

Женщина ответила, что Кухаренко нет, и Славко, вполне естественно, пожелал узнать, когда сможет поговорить с ним. И вообще, с кем имеет честь разговаривать?

С соседкой Кухаренко, ответила она, потому что хозяин, уезжая три дня назад, оставил ей ключ и попросил поливать цветы, что она сейчас и делает.

Услышав это, Славко удивился так, что на несколько секунд лишился дара речи. Но соседка еще не положила трубку, и он спросил, не был ли Кухаренко вчера или сегодня дома и не путает ли она что-нибудь, потому что ему точно известно: уважаемый Павло Олегович уехал в отпуск десять дней назад и успел уже возвратиться в Киев.

Женщина ответила, что склероза у нее еще нет, в конце концов не только она видела, как три дня назад Кухаренко сел в такси, положив в багажник большой желтый чемодан. Такие чемоданы продавались в его магазине, их сразу же разобрали, но Павло Олегович – директор и было бы стыдно, если бы он не обеспечил себя красивой и дефицитной вещью…

Славко повесил трубку. Телефон шефа все еще был занят, и Славко завернул на главпочтамт. С таким ощущением, будто кто-то шел за ним, буквально наступая на пятки, и вот-вот схватит за воротник…

Потом, после окончания операции, полковник Каштанов, анализируя ее, особо остановится на этом факте. Кажется, предусмотрели все. Даже договорились с Кухаренко, что в случае нужды смогут использовать его квартиру. Павло Олегович оставил ключ. Но ведь должны же были догадаться предупредить, чтобы не отдавал больше никому, ведь само собою разумелось, что квартира будет пустая. И надо же так случиться, что Славко позвонил именно тогда, когда соседка зашла полить цветы.

Выйдя из почтамта, Славко пристроился в хвосте небольшой очереди на такси. Взял машину, доехал до Сенного базара и позвонил оттуда шефу. Сказал, что должны увидеться немедленно. Шеф не спросил, почему: знал – Славко понапрасну не потревожит его – и назначил свидание в том же кафе на Сырце.

Славко подумал, что береженого бог бережет, и перенес свидание в кафе на Нивки.

Выйдя с базара на улицу Чкалова, Славко остановил какую-то машину. Внимательно следил, не едут ли за ними, но не видно было ни души. Они сразу свернули на боковую улицу, и снова позади никого. Только теперь Славко успокоился. Он велел остановиться за квартал до кафе и дал водителю тридцать тысяч.

Выслушав его сообщение, шеф снял очки и долго протирал их замшей. Славку показалось даже, что шеф волнуется, а может, только показалось, потому что, надев очки, шеф совершенно спокойно сказал:

– Хорошенькая новость, ничего не скажешь: очень хорошая. Первый звоночек, и звук у него, откровенно говоря, не очень приятный…

– А может?.. – засомневался Славко.

– Никаких «может»! – категорично отрубил шеф. – Знаешь, над какой пропастью ходим?

– Знаю, – кивнул Славко. – Пятнадцать лет строгого режима.