– В том числе и поэтому, – кивнул он. – Хотя с Кацунумой у нас и без этого в последнее время проблем хватало. Работенка у нас паршивая, сам знаешь. Но пока мне работать не мешают – я в чужие дела нос не сую. Я, конечно, слыхал, что он вроде как на мое место метит. Тоже дело житейское, пусть пробует, если допрыгнет… Но одного я простить не смог. Уж больно странные слухи он начал распространять. Дескать, сам Тэцуо Саэки когда-то назначил его преемником. И теперь пора выполнить волю покойного и передать ему вожжи клана… Дергаться я не стал, попробовал справки навести. Но почти все, кто входил в костяк банды Саэки, уже на том свете. А кто еще жив – скрывается и на связь не выходит. А сегодня госпожа Кагами позвонила, и я ее расспросил. Оказалось, что вся эта история с назначением – липа. Страшилка для желторотого молодняка… Вот таких фантазий я уже не прощаю. Такие сорняки приходится вырывать с корнем.
– А она не рассказывала, кто Кацунуму в их дом привел? Других имен не называла?
– Нет. Сказала только про Кацунуму.
Значит, Дзюнко Кагами так и не выдала ему Сато. Да и сам Сакадзаки только что назвал Киэ Саэки «сестрой». Значит, тайну рождения дочери она хранила свято. Ведь не отправься я сегодня на разговор с Кацунумой – Сакадзаки бы мне тоже не повстречался.
– И как же ты с ним поступишь?
– Банду распущу, это без вариантов. А с ним самим пока не решил. У тебя есть предложения?
– Делай что хочешь, только в живых оставь.
Он покосился на пистолет в моей руке.
– Вот уж не думал, что ты так скажешь, когда с этой игрушкой тебя увидал… Где ты ее взял?
– Отобрал у мальков Кацунумы.
– А почему в живых оставляешь?
– Да так… Нашлись общие темы. Мы с ним тут покатались немножко. Теперь обоим будет что вспомнить.
– А дальше что делать собираешься?
– Пойду в полицию сдамся.
– Это что, у вас сделка такая? Ну-ка, расскажи старику…
Я вдруг вспомнил о Ёде. Ждал ли он своего любовничка дома? Или смылся, как только услышал мой голос в мобильнике? Впрочем, как угодно. Так или иначе, «талантливый экономист с большим будущим» уже вернулся в свое дерьмо… Я покачал головой – и рассказал Сакадзаки лишь о том, как прострелил Кацунуме ногу и что хотел с этим делать дальше. Сакадзаки слушал меня, закрыв глаза. Возможно, он понял, что я рассказал не все. Но, открыв глаза, едва заметно улыбнулся:
– Наверно, это дерзость по отношению к сыну моего босса. Но я предлагаю другую сделку. Масаюки не идет ни в какую полицию. И отдает мне вот эту игрушку. А я за это оставляю в живых Кацунуму. Несмотря на всю наглость моего предложения, предлагаю подумать серьезно. В любом случае ни за тебя, ни за твоих людей волноваться уже не придется…
– Уф-ф… Да, Сакадзаки. Кого-кого, а тебя уж точно только могила исправит! Вечно ты встреваешь в последний момент со своими сценариями…
Он негромко рассмеялся:
– Ну, ты у нас тоже ни капельки не изменился.
– Ну конечно! Я-то как раз изменился. С тех пор как мы с тобой расстались, я жил нормальным человеком. Вот уж не думал, что так долго протяну. Столько лет подряд. Оглянуться не успел – а жизнь уже прожита.
– И не говори… Вот и я уже старик. Все пролетело, как пуля. Как странный, безумный сон…
Я вдруг подумал, а не спросить ли его, чем же закончилась история со смертью отца. Хотя уж он-то мне вряд ли на это ответит…
Мы выехали на проспект Сакурадори.
– Ладно, – сказал я ему. – Остальное доделай сам.
И я вложил пистолет в его протянутую ладонь. Приняв от меня пушку, он тут же поставил ее на предохранитель и как ни в чем не бывало проговорил:
– Кстати, вот уж не думал, что и вторую просьбу госпожи Кагами выполню уже сегодня.
– Вторую просьбу?
– Она просила тебе кое-что передать. На случай если мы с тобой еще как-нибудь встретимся…
– Что же?
– Если что не так, уж извини старика за маразм. Но попробую передать слово в слово…
«Спасибо Вам за господина Исидзаки. Я прожила нелегкую жизнь, но никогда не жалела о том, что стала актрисой. Так вышло, что я оказалась заложницей чужих тайн, и это привело к смерти любимого человека. Но эта боль никогда не сравнится со счастьем от того, что мы встретились с ним в этом мире. И это случилось благодаря Вам. Храни вас Бог…»
– И больше ничего?
– Да, это все.
– А насчет «чужих тайн» ты не стал уточнять?
– Нет. С годами интерес к чужой жизни скудеет. Чего не говорят – того и не спрашиваешь…
– Но почему она не позвонила мне напрямую?
– Может, рассудила, что вживую встречаться нет смысла? А ограничиться телефоном – неуважение… Наверно, она еще напишет тебе письмо.
Я вспомнил вечерний звонок и чье-то молчание в трубке. Возможно, ее. А возможно, и нет. Но как бы там ни было – того, что мне передал Сакадзаки, достаточно. И даже письма не нужно.
И только тут пришло удивление. Значит, Дзюнко Кагами знала, что мы с Сакадзаки знакомы? Но узнать об этом она могла только одним способом: Исидзаки рассказал ей о моем прошлом. Стало быть, двадцать лет назад, после скандала в телестудии, он все-таки проверил мою подноготную. Проверил – и нанял меня на работу. Меня, сына главаря банды Сиода, желторотого нахала без высшего образования. И за все двадцать лет не попрекнул меня этим ни разу. А под конец еще и отблагодарил. «Спасибо за все», – сказал он мне и ушел из этого мира…
Как долго я молчал – не знаю. Но наконец вздохнул:
– Где она сейчас, не говорила?
– Сказала, что из Тибы на месяц уехала. Захотела посмотреть на родные места…
Едва оправившись от удивления, я тут же засомневался. Что-то не так. Не похоже, чтобы она уезжала надолго туда, где не могла бы видеться с Исидзаки. Или он сам отослал ее для безопасности? Я никогда не был на побережье Босо, но сразу представил ее фигурку на весенней поляне у самого моря. Сегодня ей уже за пятьдесят. А на поляне у моря стояла все та же Дзюнко Кагами, какой я впервые увидел ее в телестудии.
– Что значит «на месяц»? Начиная с сегодняшнего дня?
– Нет, сегодня она оттуда уже уедет.
– Куда?
– Сказала, к Японскому морю. Куда-нибудь, где потише… Я уж деталей не спрашивал.
К Японскому морю… В Канадзаву? Но я промолчал.
Следуя моим указаниям, водитель сделал еще несколько поворотов, и мы наконец остановились у моего подъезда.
Я выбрался из машины, Сакадзаки вышел за мной. Мы встали рядом, и я впервые понял, какого маленького он роста. Столько лет прошло, а я не заметил этого даже на заупокойной.
Он широко улыбнулся:
– Здорово! Тридцать лет – срок немалый. А Масаюки все равно ни капельки не изменился… Вот с таким Масаюки и здорово было опять повидаться. Я уже слишком стар. А этого воспоминания мне как раз до конца жизни и хватит…
Не прибавив больше ни слова, он сел в машину. Я проводил ее глазами, пока во мраке не растворились хвостовые огни, и лишь затем поднялся в квартиру.
Сев на кровать, я ощупал взглядом ожог на руке. Потом повернул руку и медленно раскрыл ладонь. Света в комнате не было, и на месте ладони я не увидел ничего, кроме иссиня-черной тьмы. И лишь когда всмотрелся изо всех сил, в этой тьме проступило, как призрак, что-то еще.
Красная нитка, похожая на тонкую полоску крови.
23
В понедельник утром весь этаж лихорадило уже за полчаса до звонка. Сотрудники бегали по залам и коридорам, то и дело сталкиваясь друг с другом и обсуждая одно и то же. А точнее – одну и ту же статью из утренней газеты. Под заголовком:
«„Одзима“ заглатывает „Напитки Тайкэй“: слияние капиталов?»
По дороге на работу я купил сразу несколько газет, но этой статьи там не видел. Ее напечатали в экономическом листке, который в отличие от обычных газет не ждал официального подтверждения новостей, а освещал события с пылу с жару.
Охара уже была на месте. Завидев меня, тут же вскочила как подстреленная и подлетела к моему столу:
