– Можешь не мучиться. У нас не так. Если ты останешься в Обители, то и так не пропадёшь. А сестру Летицию тебе всё равно не заменить. Она из знатного рода и будет монастырским библиотекарем пока жива.

– Да я и не претендую на её место. Но для меня быть неграмотной – это как безрукой. Не могу так.

– Вот и видно, что ты из благородных, – сделала вывод Пола, оценивающе глядя на Марину.

Та не стала спорить. Потом, когда разберётся с тем, как здесь всё устроено, тогда и решит, что о себе рассказывать, а о чём промолчать. То, что пока к ней отнеслись неплохо не значит, что в здешнем Мире нет наказаний и предубеждений. И можно невольно ухудшить своё положение, сказав или сделав что-то не то. Вот, например, её короткая стрижка здесь не к месту, как выяснилось из разговора с целительницей.

Та пришла к ней в келью вскоре после встречи с настоятельницей. Марине было любопытно и немного боязно встретиться с местной медициной. О родной у неё остались смешанные воспоминания.

Сестра Нида велела ей лечь на кровать и, закрыв глаза, медленно водила над ней руками. Марине даже стало немного смешно. Трудно было поверить, что это не какое-то мошенничество. Потом сестра проверила ей пульс, предложила высунуть язык и, закрыв глаза, дотронуться пальцем до носа.

– А молоточком по коленке бить не будете? – не сдержалась Марина, вспомнив, как проходила профосмотр два года назад.

– Зачем?

– Вроде рефлексы проверяют.

– Ваши целители так делают – бьют молотком по ногам? Если судить по твоему здоровью, они у вас только и могут, что людей калечить. Коновалы… – презрительно процедила сестра Нида.

Марина опять не смогла сдержать усмешки. Ворчанье целительницы напомнило ей всегдашние комментарии при походе к новому парикмахеру.

– Кто вас стриг? – обязательно вопрошал новый мастер. – Как так можно?!

Ворчание парикмахеров Марина привыкла пропускать мимо ушей, но здоровье всё же вещь куда более важная, и она спросила:

– Что, всё так плохо?

– Нет, ничего особенно страшного у тебя нет и никакой угрозы Обители ты не несёшь. С Полой тоже всё в порядке. Скажу матушке, что можно снимать изоляцию.

– А не особенно страшного? Вы что-то нашли?

– Много чего по мелочи. Такое впечатление, что тебя не лечили, а всё заживало само, но следы оставались. Так что походишь ко мне раз в неделю. Буду слабенькими заклинаниями понемногу править, дам отвар укрепляющий и, – сестра Нида бросила взгляд на Маринину причёску, – если хочешь, приготовлю тебе мазь, ускоряющую рост волос.

– А что, разве с ними что-то не так?

Уж на что, на что, а на волосы Марина никогда не жаловалась. Густые и отрастали быстро. Как коротко Марина ни стриглась, а в парикмахерскую приходилось ходить часто. И даже Павел, при всей его страсти к экономии, не оспаривал необходимость этих походов.

– Как у целителя у меня к ним замечаний нет. Но у нас такие короткий волосы у женщин могут быть только в трёх случаях.

– Каких?

– Если она наёмница, но это сразу видно, что не про тебя. Уж больно ты хилая. Если перенесла тяжёлую болезнь, или если женщина шлюха, связалась не с тем мужчиной, и её так наказали.

– Ничего себе! – Марина провела рукой по своему коротко остриженному затылку.

– Так что если не хочешь создавать о себе неверное мнение, лучше отращивай волосы. Это тут, в Обители, мы привычные, насмотрелись в Око Рора, знаем, что бывает всяко, и ни о чём нельзя судить по первому взгляду, а остальной народ, да вот хоть те же паломники, они сразу на тебя с подозрением посмотрят. Так делать тебе мазь?

– Да, конечно! А она быстро подействует?

– Есть такие, что за неделю волосы до талии вырастут, но тебе сильное средство я дать не рискну. Неизвестно, как на тебя наша магия действует. Пока я только слабые воздействия применять буду. Спешить нам некуда.

– Да, конечно.

Кроме встречи с настоятельницей и целительницей, в остальном этот день прошёл как обычно. Марина учила Полу вязать и вязала сама, в этот раз безрукавку. Шапку простой чулочной вязкой она связала себе ещё раньше. А после ужина, оставшись одна, повторяла алфавит и училась писать непривычные загогулины букв на выданной старой бумаге.

Лишь когда за окном стемнело, а глаза устали, отложила на завтра свою учёбу. За окном снова поднимался ветер, и от этого келья казалась островком уюта. На душе царил покой. Она останется здесь. Никто не выгонит её из Обители в незнакомый опасный мир. Может быть потом, когда-нибудь, она сама уйдёт отсюда, но сейчас можно не бояться. У неё есть приют и люди, которые не дадут пропасть. И есть время, чтобы узнать о здешнем мире больше.

Она взяла в руки спицы и продолжила отложенное ради учёбы вязание. Клац-клац, – постукивали спицы, от мягкой шерстяной нити, скользившей между пальцев, становилось теплее. Марина замурлыкала под нос всплывшую в голове мелодию, которую часто напевала бабушка, вот так же сидя со спицами: “Расцвела калина в поле у ручья…”

Сколько так просидела, Марина не могла бы сказать, но вдруг почувствовала на себе взгляд, и подняв голову, увидела за стеклом сверкание зелёных глаз. Она отложила вязание и подошла к окну. Тёмный силуэт на ветках уже не пугал.

– Пришёл? В дом пойдёшь? – спросила Марина негромко, почему-то уверенная, что лиурон услышит.

И почувствовала ответ. Он был без слов: ощущение тепла и радости встречи, и понимание того, что лиурон останется снаружи. Ему там спокойней.

– Как хочешь, – ответила вслух Марина.

Тащить животное в дом против его воли она не собиралась. Когда легла спать, зелёные огоньки по-прежнему сверкали в темноте ночи, но больше не пугали её. Наоборот, добавляли ощущения покоя и правильности. Давно ей не было так хорошо.

Следующий день принёс перемены в уже привычном течении дел. Первый раз к ней пришли новые ученицы.

– Пока твоим послушанием будет учить сестёр и послушниц вязанию, – предупредила её за завтраком Пола. – А ещё сегодня и завтра дежурить ночью у Ока Рора.

– Это как?

– Просто. Сидеть там от заката до утра. Если Око откроется, ты сможешь, если захочешь, уйти от нас.

– А если не захочу?

– Не уйдёшь, – пожала плечами Пола. – А если кто-то попытается войти к нам – наша задача задержать его, пока не придут сёстры. Но надеюсь, такого не случится. Не бойся, я буду с тобой.

Для обучения выделили комнату побольше, чем её келья, с окнами, выходящими на солнечную сторону, так что не нужно было зажигать свет или напрягать глаза.

Учениц пришло немного – шесть вместе с Полой. Вначале от волнения они все в одинаковых серых платьях показались Марине похожими друг на друга, но она быстро поняла, что это не так. Двое из пришедших были женщинами постарше, две – ровесницы Полы, а ещё одна совсем юная, с по-детски пухлыми щёчками.

Марина немного волновалась перед первым уроком, но не слишком. Ей уже приходилось выступать в роли учителя, когда на работе она объясняла коллегам нововведения в классификационных таблицах. Там тоже слушали её женщины разного возраста и большая часть на тот момент были старше её. Но Марина знала больше по важному для всех вопросу и потому они слушали внимательно. Вот и сейчас – она умеет то, что не могут они, и готова учить их. А раз они пришли, значит, хотят учиться.

Поэтому для Марины стало неожиданностью, что едва увидев её, одна из пришедших громко фыркнула и возмущённо сказала:

– Я не буду учиться у этой! – и выразительно посмотрела на голову Марины.

“Это она о моей причёске. Думает, что я шлюха” – пока Марина растерянно подбирала слова оправдания, вмешалась одна из женщин постарше:

– Не хочешь – не учись. Уступишь место другой послушнице. Рор, Отец наш небесный, лишь открывает двери, а войти или нет, решаешь ты сам.

Возмутившаяся девушка замерла в нерешительности, и пока она думала, остальные сели на приготовленные для них места. Поняв, что её возмущение никто не поддержит, и ей нужно или уходить, или занять последнее оставшееся место, девица гордо вздёрнула носик и прошла к свободному стулу.