Животное словно шептало мне на ухо сквозь толщу дерева: «Вот я, сущность всего, во мне заключен самый смысл, и ты, Александр, можешь стать его часть, открой дверь, дружочек, и мы сольемся с тобой в ласковых объятиях». Чувство нарастало и с каждой секундой становилось сильней. Моя левая рука невольно потянулась к засову, и я чуть не дернул его, но Лиза снова вовремя предупредила мои желания.

Этим движением Лиза отвлекла меня от чар волка, которым я сам того не ведая, как овца на заклании, поддался. Я отвлекся от животного и переключился на Лизу, ее теплую руку, в которой лежала моя холодная, наверно даже ледяная рука. Что со мной? Вот так в один вечер я стал зависим от обстоятельств и полностью поддался им. Еще один шаг – это будет шаг в пропасть, последний шаг отчаяния для меня. Но где моя хваленая сдержанность, неужели всю пропил и растерял с годами, как грузовик сено по дороге? А может и не было ее никогда, и я был смелым и решительным, волевым и правильным только в своих глазах, на которые, сам того не осознавая, надел розовые очки и навсегда забыл про них. Проклятое место, я же не верю во всю эту чепуху. Ну за что мне эти приключения, наказания, страдания, мольбы, стоны души? Почему мне не сиделось в уютной Москве, и я рванул сюда, в это Богом забытое место?

Я медленно поднялся с корточек, упираясь правым плечом в дверь – она была направляющей. Отпустил руку Лизы и отошел к столу. Важно было разорвать связь с волком и Лизой, вернуться в реальность, хоть это и тяжело было сделать. Сначала я хотел сесть за стол и подумать. Но потом понял, что от этого будет только хуже.

– Я пойду наверх и постараюсь заснуть. Пиджак поищем завтра, когда будет светло, – сказал я и пошел к лестнице.

Уходя, я услышал, как Лиза бежит за мной. Еще секунда, и она шла рядом по ступенькам по левую руку от меня. Из мутных узких окон, которые была распложены наверху, едва доносился тусклый свет, темная ночь вступала в свои права, окружала замок, ступени в сумерках сливались друг с другом, и было не понятно, шагаешь ты на очередной подъем или в зияющую бездну. Дошли до коридора. Свечи все еще горели, такое ощущение, что они подросли, видимо Иван поменял их. Головы животных отбрасывали на высокий потолок и серые стены страшные тени, и можно было только догадываться, следили души когда-то живых за тобой через эти стеклянные глаза. Вот голова оленя с высунутым языком, животное застыло в предсмертном крике и замерло, вмурованное в неживую сущность искусным мастером.

– Кладовка, давай зайдем в кладовку, выберешь куртку, только тише, Иван спит, – шепнула Лиза. Она дернула меня за руку и затащила в комнату, в которой было темно и непонятно. Я словно попал в другое измерение.

Лиза щелкнула кнопкой, в ее руке загорелся электрический мощный фонарик. Он осветил стеллажи с ящиками и вещами, большой старинный шкаф, потертый диван.

– Это кладовка. Здесь можно выбрать одежду для себя, одеяла, взять еды или фонарик, запасные батарейки. Вон там на полках лежат куртки и плащи, выбирай.

Я подошел к полке, на которую Лиза светила фонариком, она подошла ближе. Там лежали новые куртки различных размеров и фасонов.

– Бери не слишком теплую, но и не тонкую. Внизу прохладно.

Я примерил одну, затем вторую куртку. Остановился на третьей, которая бала до колен и чуть великовата мне, но в целом удобна.

– Вот и славно. Иди спать.

Через несколько минут я лежал в своей постели. Спать совсем не хотелось. Я словно потерял счет времени и страдал, как умирающий старик на одре. Кровать была свежая и мягкая. В комнате стояла прохлада. Уходя я не закрыл створки окна, и теперь поеживался под теплым одеялом. Я глядел в закрытое окно и видел сплошную ночь, без звезд и луны, темень, просто очертания. Ночник на батарейках на столе я выключил, и теперь лежал в темноте.

Вдруг вспомнил, что по заветам Ивана забыл закрыть дверь комнаты на засов. Сначала я хотел вскочил и побежать закрывать, но такая тяжесть сковывала мышцы, что я просто не мог пошевелиться, даже голову не в силах был повернуть и лечь поудобней. Закрыл глаза и провалился в небытье.

Проснулся от далёкого, но настойчивого воя. Он проникал сквозь стены замка, пролезал через закрытое окно. Казалось сначала, что волки были далеко. Но через минуту они были уже ближе, а вскоре словно стояли под окнами. Я приподнялся на локтях, прислушиваться было нет необходимости – звуки лились, как предсмертная песнь, сквозь мрачные коридоры и вибрировали в комнате, прямо над головой. Это был тот звук, который нельзя игнорировать – воющие волки это похуже занозы в заднице, на которой сидишь.

Внезапно вой стал громким, словно стая вбежала в комнату и спряталась за ширмой. Я ощутил, как холодные мурашки побежали по коже рук. Сердце начало неистово биться, словно ему осталось жить последние секунды. Я встал и на дрожащих ногах подошел к окну, страх я побороть не мог, как ни старался. Я даже начал наслаждаться этим чувством, ведь город приглушает эмоции, а тут пусть и сильные, пусть неприятные, пусть давящие и выворачивающие нутро, но самые настоящие чувства, жизнь во всей ее красе, конечная жизнь, которая тем и прекрасна, что конец ее определенно ясен. В окно ударил всполох ветра, это был холод ночи. Во рту стоял жар. Я сходил с ума, в исступлении я распахнул окно и посмотрел вниз… Темень страшная, но внутренне я понимал, что внизу никого нет, там слишком каменисто было, ведь я помнил, как смотрел вниз днем. Волки почуяли меня и прекратили выть. Воздух был влажным и холодным, но я чувствовал холод только кожей, внутрь меня он не проникал.

Я закрыл окно, и волки как по команде снова завыли, с переборами, на все лады, раздражая нутро и выворачивая душу. У, проклятые!

Совсем не помнил, как завел будильник. Но проснулся без пятнадцати шесть утра от проклятого монотонного пиканья часов. Голова раскалывалась, словно я всю ночь пил коньяк с чипсами.

За окном было уже светло. Не сказать, что ярко, как днем, но уже солнце вступало в свои права. Волков не было слышно. Я собрал волю в кулак и поднялся. Бросил взгляд на стул, который стоял у стола. На стуле висела обнимая спинку куртка, которую я вчера выбрал для похода в катакомбы. Я быстро одел джинсы, достал из чемодана майку, напялил ее кое-как, взял куртку и замер. Под ней оказался пиджак. Я бросил куртку на кровать и стал дрожащими руками проверять содержимое карманов. Телефон, деньги и документы оказались на месте, ваучер на гостиницу тоже не пропал. Я положил все ценные вещи обратно, свернул пиджак и сунул его на верхнюю полку шкафа за одеяло. Наверно, Лиза вышла и забрала. Надо сказать ей спасибо.

Новый день приносит обновления. И я готов встретить его с открытым сердцем и уверенностью в своих силах. Ты как бы рождаешься заново, по крайней я ощущаю себя утром каждый раз именно так. Что вчера волновало и тревожило, было проблемой вселенского масштаба, сегодня уже не кажутся таковыми. Человек существо переменчивое. Сегодня он решает проблемы вселенной, а завтра уже тонит в рутине и погружается в мелочные житейские проблемы.

Ровно в шесть часов я услышал, как хлопнули двери. Сначала одна, затем вторая, раздался шелест удаляющихся шагов, эхо перешептываний. Это Лиза и Иван шли по мрачному коридору к лестнице, чтобы потом спуститься в залу. Я был к тому времени обут и одет, оставалось только натянуть куртку. Взял ее под мышки и вышел. Коридор уже не казался таким пугающим. И даже головы убитых животных не вызывали тревогу. Наверно виной тому лучи солнца, которые исподволь проникали в темные закоулки замка и принимали эстафету у сгоревших за ночь свечей.

Я был так рад, что пиджак нашелся, что теперь был безмерно счастлив и находил положительное даже в тех моментах, которые еще вчера пугали. Оставалось только одно обстоятельство, которое не давало мне быть спокойным до конца. Это волки. Их ночные трели разбудили животные рефлексы, заставили беспокоиться и дрожать, и до сих пор жуткий вой стоял в ушах. Погружаясь в эти размышления, я сам не заметил, как спустился вниз и стоял рядом с камином перед Куколкой и Длинным, которые что-то говорили мне. У меня так часто бывает, эта привычка появилась еще с детства: когда мне говорят что-то важное другим, но не мне, я слушаю сквозь уши, задумываюсь о своем. Вот и теперь я прибывал в мечтах и грезил какими-то дурацкими фантазиями и воспоминаниями.