- Призналась, потому что собиралась выйти замуж и уехать за границу. А так еще неизвестно, призналась бы или нет.

- Иллюзии – вещь такая… рано или поздно все равно разобьются. Я вот не поверила отцу, когда тот сказал, что два неудачных брака – повод задуматься. Ну вот не повезло человеку с женами, не поняли его, такого тонкого и необычного. Со мной все будет по-другому. Тоже иллюзия. На самом деле опасная вещь. Они бьются, как стекло, и ты весь в порезах. И шрамы не заживут уже никогда. Фил, не надо дергать за веревочку, сова все равно не откроет.

- Прости, - я хрюкнул, но руку из трусов убрал. – Машинально. Ладно, давай спать, завтра вставать рано. Может, после репетиции заберу Аньку, им там сейчас все равно не до нее, а ей отвлечься надо.

- Забери. Заодно и пообщаешься еще. Уедут ведь скоро. А я тоже свои дела вечером поделаю.

Вот о чем я Ире говорить не стал, так это о своих подозрениях другого рода. Возможно, это всего лишь мои пустые домыслы. И Анька сказала, что все у них нормально, она бы заметила, будь что-то не так. Но даже если и так, это совсем не мои проблемы.

Кроме одной. Оплачивать Аньке учебу в Лондоне я вряд ли смогу. Алименты все восемь лет шли на счет, Оля их не трогала. Мы договорились, что эти деньги Анька получит после совершеннолетия. Накопилось прилично, но все равно их, если что, не хватит.

Так, ладно, закончили. Будем переживать неприятности по мере поступления.

Утром, когда мы снова пришли на репетицию вдвоем, никто не отреагировал. Во всяком случае, явно. Видимо, уже стало не интересно. Марков стоял спиной, о его реакции можно было только догадываться. Но психовал он конкретно. «Юпитера» многострадального отложил, выставил программу для воскресного выступления.

- А может, те, кто не едут, домой пойдут? – спросила Ирина подружка арфистка Марина. – Мы это сто лет не играли и еще сто лет не будем.

- Никто никуда не пойдет! – гаркнул Марков. – Сто лет не играли – значит, полезно будет повторить. А если кому так сильно в тягость, валите в музыкалку.

- Ну началось, - поморщился Карташов. – Антон, опять не с той ноги встал? Или у тебя они обе не те?

Повисла звонкая тишина, в которой так же звонко цокнул одинокий молоточек ксилофона. Марков опешил. Ну как же, не прима-королева Ирина, не занесенный мусорным ветром оппортунист Громов, а верный клеврет Карташов позволил себе такую вопиющую непочтительность, нарушение субординации и подрыв авторитета.

Впрочем, справился с собой он на удивление быстро. И поинтересовался едва ли не весело:

- Что, бунт на корабле?

- История – плохой учитель. Ничему никого не учит.

Намек получился более чем прозрачным. Даже я, новичок в оркестре, был в курсе той давней истории с прежним дирижером, которого Марков вынес на лопате.

- Да ну и хуй с ней. Работаем.

Карташов выдержал его гадючий взгляд, но я понял: черный список смертников только что пополнился. Зато мое отношение к Володьке ощутимо потеплело. А еще я понял, что он не вписывается в примитивную схему «плохой – хороший». Впрочем, как и большинство живых людей.

В перерыв Ира куда-то испарилась, а мы с Карташовым и Игорем Стрельниковым пошли в буфет.

- И что это было? – спросил Игорь, когда мы сели за столик.

- А, задолбал, - беззаботно махнул рукой Володька. – Меня сложно разозлить, но у него получилось. Причем уже не в первый раз.

- Не боишься? Он тебя, походу, в список врагов записал.

- Замудохается пыль глотать. У него таких врагов столько, что жизни не хватит всем отомстить.

Спохватившись, я написал Аньке и предложил заехать за ней после обеда.

«Не, папуль, извини. Я с бабушкой побуду. Увидимся еще».

- Мужики, а у вас какие планы на вечер? – спросил Игорь, допив кофе.

- У меня никаких. Мои на даче, я как ветер, - ответил Володька.

Поскольку Анька отказалась, а Ира что-то себе наметила, я тоже сказал, что никаких. Договорились вечером сходить в спорт-бар. Я не был прямо таким уж болельщиком, но захотелось вдруг чисто мужской компании. Просто отдохнуть от всего.

Глава 53

Когда-то очень давно я болел за «Зенит» - ну а как же иначе? Однако легионеры там сменялись с такой дьявольской скоростью, что я не успевал их запоминать. В итоге стало скучно. Европейские и мировые футбольные чемпионаты иногда поглядывал краем глаза, если было время.

Сейчас в спорт-баре на одной большой плазме показывали баскетбол, на другой какой-то европейский внутренний чемпионат по футболу. Баскет мы дружно отмели. Музыканты традиционно относятся к мячу в руках как к ядовитой змее. Да и вообще к спорту с большой осторожностью. У нас же лапки! Серьезный вывих или перелом может поставить крест на карьере, как это было с Женькой. А футбол – почему бы и не посмотреть?

Чемпионат оказался английским, названия команд мне ничего не сказали. Синие и белые – так проще. У синих форма была красивее, за них я и стал болеть. Впрочем, играли вяло, поэтому мы больше пили пиво и трепались.

- Володь, а что за история? – спросил Игорь.

- В смысле? – не понял тот.

- Ну ты сказал сегодня Маркову, что история ничему не учит.

А я-то думал, все знают. Хотя Игорь пришел в оркестр, вроде, всего года три назад. Может, ему и не рассказали.

- Был у нас до него руководителем старенький дедушка, а Марков на флейте играл и по необходимости дирижером подменял, если тот в больницу ложился. И вот однажды собрал он собрание и поставил на голосование петицию, чтобы шел уже себе дедушка на пенсию, дал дорогу молодым. Вышел большой хай, старички были против, но молодняк набрал большинство. Гаврилыч подумал и решил, что раз так, лучшие и правда на покой. Где-то с год оркестр трясло и колотило, выступлений почти не было. Многие ушли, многие пришли. Потихоньку все выправилось.

- Во как! – Игорь посмотрел на него сквозь бокал. – То есть ты намекал, что история может повториться?

- Не помню дословно, но что-то там такое было: история повторяется дважды, первый раз как трагедия, второй раз как фарс*.

У меня прямо язык зачесался, поправить, поскольку Гегель говорил, что исторические личности и события появляются дважды, а не повторяются. Если что-то повторяется дважды, то это уже три эпизода, а не два. Но решил не душнить без нужды.

- Так вот, - продолжил Володька, сделав глоток. – Марков, конечно, всех заебал конкретно, но революции не получится, потому что заменить его некем. Второго дирижера у нас нет. Феликс, не хочешь пойти поучиться?

- С ума сошел? – я чуть не поперхнулся.

Вот уж кем-кем, а дирижером я себя точно представить не мог. Для этого нужен мощный гармонический слух, чтобы слышать произведение в полном соединении всех партий. А музыканты все больше линейщики, для них оркестр - это соединение мелодий. Плюс нужно какое-то особое умение, чтобы всех подцепить, соединить и потащить за собой.

- А со стороны позвать? – предположил Игорь.

- В теории такое возможно. Собрался весь оркестр и сказал: все, Марков, не хотим больше с тобой работать и не будем. Это вот Вася Пупкин, наш новый дирижер, уступи ему место добровольно, как тебе уступил дедушка Гаврилыч. Заплакал Марков, взял свою палочку и ушел писать заявление об увольнении по собственному желанию. Можешь себе представить такое? Я – нет. На практике уволить дирижера и худрука – это примерно как уволить гендиректора. Ребята, вы не хотите со мной работать – на хер с пляжа. Хоть все. Я только свистну – прибегут другие, с волосами назад.

- Ну а если вдруг? – завелся Игорь. – Если заплакал и ушел?

- Если представить, что чудо случилось и Марков ушел, получится следующее. Он тут же наберет новый оркестр и будет с ним работать, а мы с Васей Пупкиным будем сосать, как сосали в первый год с Марковым. Потому что в лучшем случае нами будут затыкать дыры, а в худшем разорвут договор. И подпишут с новым оркестром Маркова. Когда я напомнил про историю, Игорек, просто намекнул: не борзей, Антоша, люди смертны. А вовсе не пригрозил революцией. Будем реалистами, чуда не случится. Если только Марков не лопнет однажды от злости. Но даже это будет для нас не чудом, а жопой, парни. Так что лонг-лив этому засранцу, а нам всем терпения. Будем хорошими – попадем в рай и будем там играть в замечательном оркестре с прекрасным дирижером.