Хотела возразить, но не стала. Черт с ним! Это просто ужин.

– Дочка, – услышала я папин голос. Его выражение лица заставило меня напрячься. Он запил еду, затем сказал: – Это же отличный шанс. Ты можешь сделать это в субботу!

– А что будет… в субботу? Я не совсем поняла.

– В субботу у Антона премьера нового фильма с его участием. Ты можешь сходить туда, – ответила мама.

Я перевела взгляд на Антона.

– Я не знаю…

– Хороший шанс узнать друг друга, – сказал папа.

Вот теперь я начала понимать, что тут происходит.

– И вправду, Эла, я был бы очень рад, если ты смогла бы сопроводить меня.

О! Заговорил! Я уж было решила, что он вместе с ужином язык съел.

Не горела я желанием идти на публичное мероприятие. Актеров всегда преследуют журналисты с камерами. Я терпеть не могу, кода меня щелкают со всех сторон. Поэтому редко показываюсь на больших мероприятиях.

Однако, к своему стыду, я согласилась. Пошла с ним. Фильм мне не понравился. На любителя. Но я достойно выдержала и фильм, и общество Антона в ресторане после премьеры. Он был сама галантность, джентльмен из собственной киношки. И все-таки при первой же возможности я сбежала домой.

– Ну как? Понравился?

Я устало плюхнулась в кресло и размякла на гладкой, прохладной коже.

– Кто?

– Фильм.

– А, фильм… да так – ничего.

– А Антон?

Я открыла глаза и уставилась на папу. Люблю видеть его в домашней одежде, лежа на диване с газетой в руках. Тогда он становился обычным папой. Мама что-то вязала будущему внуку, покачиваясь в кресле-качалке. Моя старшая сестра Чилек уже на восьмом месяце. Мамины глаза были сосредоточены на работе, а уши – на нас.

– Антон… он… симпатичный.

«Но не в моем вкусе», – хотелось добавить.

– Он будет отличной парой для тебя, джаным.

Вот тут я выпрямилась.

– Что хочешь этим сказать?

Тут вступила мама:

– Папа хочет провести «нишан», дочка. С Антоном Сабановыми. Его семья – очень приличные люди.

– Стоп. А у меня никто не хочет спросить?

– Мы с мамой обсудили эту тему. Антон из всех известных мне русских мужчин – наиболее подходящая кандидатура для тебя. И ты сама сказала, что находишь его симпатичным. Ты не хочешь мужа-турка. Я учел твое желание.

Значит, мама сдержала слово и поговорила с ним о моем нежелании иметь в мужьях турецкого мужчину. Похвально, мамочка. Но легче от этого не стало.

– Мне только шестнадцать лет!

– Ну и что. Помолвка – не значит замужество, – объяснил папа вкрадчиво. Его седые волосы оттопырились, когда он сел. Я понимала, что мои губы надуты как шарик, но ничего не могла изменить. Как представлю, что Антон будет меня лапать… Папа тем временем продолжал: – У вас есть время. За год или два вы узнаете друг друга поближе. Потом сама будешь требовать свадьбы. Помнишь, как Эбру плакала сначала? А сейчас как она любит своего мужа?

Мне бы его уверенность. Я – не Эбру.

– А его родители живут в Санкт-Петербурге, – весело добавила мама. – Антон обязательно тебя с ними познакомит.

– О!

– Да-да. Может быть, после окончания университета ты сможешь жить в Питере. – Мама захохотала. – А мы будем приезжать в гости и устраивать семейные барбекю. Поэтому подумай – может, стоит купить тебе квартиру?

Я ничегошеньки им не ответила. Больше ни слова. Или мы поругаемся. Нужно было перевести дух, собрать все мысли в одну грязную кучу и сжечь. Потому что перспектива, предлагаемая моими «любящими» родителями, ну никак не устраивала.

Я молча ушла к себе в комнату.

Лежа лицом в подушку, я думала. Помолвка однозначно состоится. Хватит мне двух примеров с Чилек и Эбру – моих старших сестер. Дальше у меня в запасе будет год или два. И в рассвете лет я буду женой актёра, к которому ни грамма чувств? Так что ли?

И кем я буду?

Элой Сабановой?

Дания, г. Орхус 2019 год

Сегодня день оказался очень жаркий. Я взмокла, пока убиралась в номерах. Черное платье, сшитое из рубашечной ткани, казалось очень неуютным, и я расстегнула первые две пуговицы.

Наступил долгожданный перерыв, и я пошла попить воды из кулера. Отель в это время почти пуст. Постояльцы либо рассматривают достопримечательности города, либо поедают ленч в ресторане.

Холодная вода привела меня в чувства, но идя по коридору, я все еще обмахивала лицо блокнотом. Внезапно я притормозила, сделала два шага назад и заглянула в фойе. Нет, я не ошиблась. На диване, обшитом фиолетовой кожей, сидела Эна Ларсон – та самая приятной наружности актриса. Спортивные лосины обтягивали ее стройные ноги, а грудь подтягивал короткий топ из той же ткани. Я бы пошла дальше своей дорогой, но Эна выглядела подавленной, измученной, а в ее руке между пальцами была зажата тонкая сигарета. Она выглядела такой расстроенной, что я больше не стала колебаться и подошла.

– Я что-нибудь могу для вас сделать?

Эна подняла голову и, судя по нежной улыбке, узнала меня.

– Нет.

– А может… – Я покосилась на бар. – Сделать вам коктейль? Я умею. Помню, в универе мы с друзьями постоянно экспериментировали, смешивая сладкие ликеры и алкоголь. Позже, я получила патент на один из них. Могу продемонстрировать.

– Сделай, – сказала Эна, внимательно изучая мое лицо.

Через некоторое время до меня дошло, что рассказывая все это, забылась. Патент! Горничная! Вот дура!

Эна потушила сигарету и пересела к бару.

– Ты не похожа на обычную девушку, – заметила она, и я затаила дыхание. – Даже платье горничной не делает тебя простушкой.

Я постаралась сделать вид, что это мне льстит.

– Да уж, конечно! – усмехнулась я, протягивая коктейль. – Но… приятно слышать это от актрисы.

– Думаешь, все известные люди горды и не видят тех, кто ниже? – Эна сделала глоток. По лицу стало понятно, что вкус ей нравится. – Это ошибочное мнение. Я была в таких низах, ты даже представить не можешь. Так что я знаю не просто, что такое быть бедным, а что такое быть нищим.

«А я не знаю», – думала я. Я всегда была богатой. И сейчас богата. Но никто не знает про мой счет в швейцарском банке.

– А ты ничего, хорошенькая. – Эна провела рукой по моим длинным волосам с янтарным оттенком. Я завязала их в хвост, но прядь висела у меня через плечо.

– Вы тоже красивая.

– Если тебя причесать и приодеть, ты будешь похожа на звезду кино, – продолжала Эна, словно не услышала моих слов. А потом выдала: – Замени меня.

– Что?

– Сходи с Аланом на одно благотворительное мероприятие. Пожалуйста.

– Что? Я? Но…

– Я знаю, ты удивлена, но ты не волнуйся, Алан не откажется. Я поговорю с ним.

– Там будет пресса? Но, а… как же Вы?

– Мне нужно срочно уехать. Сегодня. Я не смогу пойти с ним. – Пауза. – Я беременна.

Я хотела обрадоваться, но следующие слова вогнали меня в ступор.

– Я должна сделать аборт, понимаешь?

Я понимала.

– А Алан не сможет пойти один?

– Он должен появиться в паре. Такие правила. Не важно, кто она. Я все равно не невеста ему. Мы спим вместе, потому что снимались в одном фильме. Но… заводить детей я не мечтала. Пожалуйста, Элизабет.

Моих возражений Эна не принимала. Она уцепилась за свою идею, которую уже не отнять. Мероприятие завтра и я очень боялась. Пресса, камеры, газетчики – мои враги. Зачем я согласилась?

ЭЛА: И что теперь делать?

ДЕН: Идти.

ЭЛА: А потом?

ДЕН: Чемоданы в зубы и сматываться из Дании.

ЭЛА: Есть идеи – куда?

ДЕН: Пока нет. Завтра дам ответ.

* * *

Всю ночь я проворочалась, не могла уснуть. Черт меня дернул заговорить с этой Эной. Я в Дании только две недели и так прикипела к городу, что не хотела уезжать. Орхус – первый город, после Энгельса, где я чувствовала себя почти свободной.

Следующий день я отработала не полностью. Эна нагло забрала меня у Иды. А через пять минут весь отель прознал, что я иду с самим Аланом Хейдом на мероприятие. Подумаешь, гордость какая!