Я очень волновалась из-за всего этого несмотря на то, что диплом находился на финишной прямой, а вопросов к гос. экзаменам не так уж и много. Тем не менее тревога оставалась со мной. Меня всегда волновали вопросы моего будущего и сильно пугали. В школе и университете каждый год был предсказуемым, понятным. А вот то, что ждало после получения диплома, виделось нечётким и туманным. Я сама не понимала, в каком направлении мне двигаться и чего вообще хочу от жизни.
Я мечтала быть писательницей сколько себя помню. Я чётко видела себя исключительно в этом деле. Но все мы знаем, что начинающие авторы не так уж и много зарабатывают. Навряд ли на роялти можно жить, поэтому необходимо искать основную работу, которая будет приносить мне доход и, опционально, удовольствие и новые навыки. Но вот в какую сферу податься я понятия не имела. У меня был выбор между двумя: направлением пиара и всё, что с этим связано, либо редакторская деятельность, что в тот момент мне казалось крайне скучным.
Ну а пока вернёмся в то «чудесное» утро.
На автобусе я действительно достаточно быстро доехала до нужной мне остановки. Чтобы скоротать время в дороге, перекинулась с моей лучшей подругой, тоже Дашей, несколькими сообщениями. Несмотря на расстояние она мой самый близкий друг. Уже пять лет мы дружим в интернет-пространстве, свела любовь к группе 30 seconds to Mars.
Это всё ещё был самый обычный день. Пройдя в тени зданий, я остановилась у светофора. Зелёный пешеходный. Я убедилась, что машин нет и пошла…
Даже по прошествии большого количества времени я испытываю ужасный страх от этих воспоминаний. Они нечёткие, фрагментарные, и я с трудом могу сформулировать, что именно произошло в тот момент. Но мне никогда не забыть тот животный страх. Страх смерти. Я не помню боли, не помню ничего, кроме одной эмоции – страха. А после него я попаду в объятия ещё более ужасного состояния – абсолютной пустоты и эмоциональной тишины.
Но давайте обо всём по порядку.
Я всегда была внимательной и переходила дорогу в исключительно отведенных для этого местах. Это вопрос моей безопасности, поэтому я подходила к нему ответственно. Но, к сожалению, твоя безопасность не всегда зависит исключительно от тебя. Если честно, то я всегда думала, что зебра и зеленый сигнал светофора даёт тебе гарантию безопасности, что в этот момент всё под контролем. Но это оказалось не так.
Мне оставался всего один шаг, и я оказалась бы на другой стороне, но…
Если честно, я не могу описать в деталях, что произошло в тот момент. Я просто ощущаю сильный толчок, слышу, как моя бутылка со стуком ударяется об автобус, а я оказываюсь на земле. Страх. Единственное, что я ощущаю. Страх того, что моя жизнь так нелепо оборвётся на пешеходном переходе под автобусом.
Я всегда боялась смерти. Мне было страшно от одной мысли о том, что раз – и жизнь может оборваться. Страшно, что я так многое не успею сделать, сказать, почувствовать. Страшно то, что я не знаю, сколько времени у меня ещё есть.
Как я в таком виде пойду в университет?
Это была моя первая мысль, когда мне помогли подняться и покинуть проезжую часть. Белая водолазка в пыли, штанина порвана, а у кроссовки, которая слетела с моей левой ноги, оторваны петельки для шнурков. Я не сразу понимаю, что у меня что-то с ногой, что по ней только что проехал автобус.
Мне помогают собрать вещи. Из кармана джинсовки выпали банковские карты и кейс с наушниками. Видя, что я подбираю наушники, на меня накидываются бабки и водитель, что, мол, я такая глупая и невнимательная шла в наушниках с телефоном и не смотрела по сторонам.
Только вот оказалась под автобусом я не из-за своей невнимательности. В тот момент наушники покоились в кейсе в кармане моей джинсовки, а телефон был зажат в опущенной руке. Я убедилась в том, что машин нет. Только вот моей вины нет в том, что не обладаю глазами на затылке.
Это был перекрёсток. Я переходила дорогу по направлению движения главной дороги, и когда автобус поворачивал, то находился за моей спиной, вне поля моего зрения. Я не могла его увидеть. А вот водитель должен был видеть меня прекрасно. Только вот он отвлёкся, как это выяснилось позже, сидя на кухне в моей квартире в разговоре с моей мамой.
Моя мама была в ужасе, когда получила от меня звонок утром в субботу. Обычно я пишу ей сообщение о том, что успешно добралась до университета.
– Я попала под автобус, – абсолютно ровным голосом сказала я. В тот момент я впала в какое-то оцепенение. Страх сменился полным отсутствием каких-либо эмоций. В этом состоянии я проживу ещё несколько дней.
– Как? Ты сейчас где? – взволнованно спросила мама. – Что мне сейчас делать, Даш? Куда ехать?
Я даже не сразу понимаю, что именно произошло. Словно это всё не со мной – я лишь сторонний наблюдатель всего этого ужаса.
Вокруг меня были люди. Прохожие предлагали помощь. Но я запомнила лишь обвинения в мою сторону. И в том потерянном и беспомощном состоянии я даже в это поверила. Поверила, что это моя вина. Я недостаточно проконтролировала ситуацию, раз сейчас сижу на тротуаре с порванной штаниной и постепенно распухающей ногой.
С мамой мы встретились уже в больнице, куда меня привезли на «скорой». Мама была испугана и плакала. Больше всего на свете я не люблю становиться причиной слёз и переживаний для своей мамы.
Наверное, это было самое страшное. У меня защемило сердце при виде плачущей мамы. Вот мы отмечали её день рождения, строили планы на лето. А теперь впереди лишь неизвестность, которая невероятно пугала.
Два часа меня осматривали разные доктора. У меня ничего не болело. Но я понимала, что раз нога так сильно отекла – это явно признак того, что что-то не в порядке.
– Ох, дочка, как тебе повезло, – качали головой возрастные медсёстры, услышав мою историю. Казалось, что за долгие годы работы в больнице они уже обросли броней цинизма, но всё же в них было столько сочувствия.
В больнице я не встретилась с осуждением и обвинениями. То ли эта доброжелательность, то ли капельница, которую мне поставили ещё в карете скорой помощи, помогли мне избавиться от ощущения, что я виновата. Хотя сложно было не почувствовать себя виновной под гнётом злобных бабок, которые, видимо, опаздывали на какой-нибудь рынок. Удивительно, какими чёрствыми, с диапазоном эмпатии меньше, чем у чайной ложки, бывают люди.
Но в тот момент я мало думала обо всём происходящем. Я ещё даже осознать не успела, что произошло. Мне просто очень хотелось домой, спрятаться от всего мира под одеяло и проспать несколько часов подряд в обнимку с любимым котом.
В голове у меня было множество разных мыслей: о дипломной работе, о сюжете книги, которую я писала. Я думала о Добчинском и Бобчинском из «Ревизора» Гоголя, пока мне делали рентген! Как же удивительно работает наша психика! Но в тот момент действительно было не время для истерики.
Телефон в моём рюкзаке, который был у мамы, бесконечно оповещал о новых сообщениях. В университете уже узнали, что со мной что-то произошло. Один из одногруппников увидел, что меня увозят на скорой. При первой возможности я написала, что произошло и что сейчас нахожусь в больнице.
В тот день мне повезло. Ничего страшного со мной не было. Отделалась испугом и подвывихом. От госпитализации я, конечно, отказалась. Больницы всегда пугали меня и оставаться там, после всего произошедшего, было не лучшим решением для моего ментального здоровья.
Я хотела домой, спрятаться в своей комнате от всего произошедшего, закрыть глаза и представить, что всего этого не было на самом деле. Мне искренне хотелось поверить в то, что всё это лишь страшный сон, скоро меня ждёт пробуждение, и я проживу этот день так, как было написано в моём планере: экзамен в университете, поход по магазинам с мамой, работа над дипломом, а на вечер у меня были куплены билеты в театр ещё месяц назад.
Почему-то в тот момент меня очень волновало то, что все планы на день испорчены, что я не пойду в театр, что проведу куда меньше времени в работе над диплом и, скорее всего, не уделю положенные час-полтора на написание книги. Жаль, что жизнь иногда вносит свои коррективы, а план на день превращается лишь в бесполезный лист в тетради, надписи на котором не имеют ничего общего с действительностью.
