Совсем недалеко он увидел наезженную колею.

«Я на туристической тропе», – обрадовался Колчин.

Ориентируясь по Солнцу, он побрёл к выходу из леса.

Вскоре его встретили полупустые избы Лапино. Он миновал их, кивнув коровнику, и лишь на берегу озера деревни Зонино, со временем ставшего платным водоёмом для любительских рыбаков, прервал путь для привала и завтрака.

Комары в первый день сентября донимали путника так же, как и вчера, в последний день августа.

«Когда же вы уймётесь, – выругался Колчин, раздавив парочку, – зима скоро».

Он закрутил крышку остывшего термоса и пошел в направлении Никитского. Сегодня у Колчина был первый рабочий день после отпуска. Его нестерпимо ждали в клинике. Вероятно, сейчас миллионы неотвеченых разорвали его мобильный, который он осознано оставил в машине.

«Скажу им, что застрял под Серпуховом, – думал Колчин, огибая платное озеро, – под Серпуховом-то уж точно не должно быть связи. И пусть Мининзон хоть глаза себе вышибет от злобы. Достали они все меня уже, второстепенные люди. Вот вы у меня все теперь где!»

Колчин показал им всем кулак. Он больше не боялся жизни. Не трепетал от мысли, что опоздает на дежурство, не покрывался липким холодным потом, представляя, как его увольняет за «несовместимость с медициной» Мининзон, радостно хлопая белесыми ресницами. По лесу, наступая на осеннюю траву, шагал новый Колчин!

Но лес был предательски таким же, как и вчера.

«А вдруг ничего не получилось, – содрогнулся Колчин, – да нет, не может быть! А Луна, а беспамятство?

«Обычный лунатизм», – ответил сам себе Колчин, а точнее, его вредная и нелицеприятная часть.

Вскоре под ногами захлюпала грязь села Никитское, заблестели на Солнце угрюмые крыши привычных ангаров, и Колчин вышел к кресту.

Его джипа на дороге не было.

– Приехали, – вслух произнес Колчин и упал духом, – ворьё, банальное ворьё. А насочиняли… Овраг, аномальная зона…

Спрашивать у местных, кто из них угнал машину москвича, было бессмысленно, и даже опасно для здоровья, поэтому Колчин взял в руки остатки воли и побрел по пыльной дороге к автобусной остановке, которую он приметил еще вчера километрах в 10 отсюда.

«Увольнение по статье, сто процентов… Пучеглазый не упустит шанса доставить себе такое удовольствие… – размышлял, удаляясь сквозь дорожную пыль, Колчин. – Попёрся же сюда, дурак. Поверил книжным сказкам. Это надо же такое придумать: «Не имеющий ничего, что имеют последние, сойдёт на самое дно слияния миров, и слуги Багровой Луны дадут всё, чего нет у первых». И вот дали… В лице кражи машины».

Внезапно беспочвенные мысли Колчина прервала черная громадина в клубах пыли, которая неслась прямо на него. Он еле успел отскочить. Чёрный джип пронесся мимо, резко вывернув руль.

– Имбецил! – крикнул вслед Колчин и вдруг остолбенел. Это был его джип.

– Вот же сволочи! – добавил он вдаль.

Он повернул и быстро зашагал обратно в надежде отыскать пропавшую собственность в одном из деревенских дворов.

Через полчаса он вновь стоял у креста. К его восторгу джип был припарковал в том же месте, где он его и оставил.

– Моральные уроды! – крикнул Колчин во все стороны сразу. Он понял, что местные подростки взяли машину покататься или съездить за водкой. Как только им удалось отключить сигнализацию?

Колчин с наслаждением уселся в салон и погладил руль. Внутри было чисто и аккуратно.

«Даже не наблевали, – отметил Колчин и завел мотор, – толерасты!»

Он достал из бардачка мобильный.

«Ого, и в бардачок не залезли, не тот уже пошел деревенский житель, не тот…»

К его крайнему удивлению на телефоне не было ни одного пропущенного звонка.

– Странно, – произнёс Колчин, – более чем странно…

Он развернулся и поехал прочь.

«Почему никто не звонит, рабочий день в разгаре… – всю дорогу думал он. – Втихаря решили уволить. Людишки с галантерейными мозгами. Ну и пусть, с машиной я не пропаду, поработаю таксистом, дорасту до курьера».

Колчин выехал на Минское шоссе и включил магнитолу.

– Приветствуем вас в нашей студии! – как бы чувствуя настроение Колчина, произнес диктор, -сегодня воскресенье, тридцать первое августа, а значит у нас в прямом эфире….

Колчин не сразу понял, что он услышал.

– Тридцать первое августа… В прямом эфире… Не стыдно, – отчитал он диктора спустя несколько секунд и переключил на новости.

– Это были все новости на сегодня, тридцать первое августа… – сообщила дикторша, поправив причёску.

Колчин вздрогнул. Пытаясь дышать непрерывно, он судорожно припарковал машину на обочине и внимательно посмотрел в телефон. В правом верхнем углу он увидел дату – тридцать первое августа.

– Та-ак… – выдохнул Колчин, – та-а-к…

Несколько минут он сидел без движения, впервые в жизни не понимая, о чем думать. Еще вчера он предполагал, что должно случиться нечто похожее, но когда оно случилось, когда оно вот – прямо за окном – это престало умещаться в сознании его мозга.

Через несколько минут новая реальность дошла до разума Колчина и его суть мгновенно изменилась. Он стал ощущать себя единственным человеком на земле, у которого получилось то, чего в принципе не может получиться. Он понял, что мир не такой, каким его воображали книги и научные открытия. Мир многообразен и многогранен, он… чёрт его знает, что он такое! Но он прекрасен! И он, Колчин, единственный, кто это понял и осознал.

– Та-ак… – снова произнёс Колчин, не понимая объяснения произошедшему, и поехал дальше.

К вечеру он был дома. Он был дома в то самое время, когда еще вчера ужинал в коровнике сегодняшними вареными яйцами… Это рассмешило Колчина, и он уснул, улыбаясь во сне самому себе.

Ровно в 7.30 утра он уже поднимался по ступенькам клиники навстречу новым событиям дня.

– Анатолий Михайлович, как хорошо, что Вы так рано! – выбежала ему навстречу Леночка, – Семён Борисович опять лажает.

«Кто бы сомневался», – обрадовался Колчин.

– Там такого привезли, хуже баклажана. Суицидник.

– А что Пучеглазый?

– Закрылся в кабинете и лажает.

Колчин влетел на второй этаж. Навстречу ему из кабинета выкатился бледный Мининзон.

– Анатолий Михайлович, как хорошо, что Вы сегодня вовремя, там как раз Ваш случай. Я уж не стал вмешиваться… Да, после осмотра сразу ко мне! – И Мининзон, перебирая кривыми ножками, исчез в атмосфере коридора.

Колчин в сопровождении Леночки вошел в смотровую. На кушетке лежало нечто отвратительное и колотилось в судорогах.

– Доброе утро, Анатолий Михайлович, – поздоровалась с Колчиным старшая медсестра, – видели уже новенькую девочку вместо Орловской? Только после аспирантуры, ребенок совсем. И зачем таких присылают?

– В любом случае лучше Орловской, – ответил Колчин, задумчиво читая медкарту поступившего.

– Ой, не вспоминайте, – перекрестилась Леночка.

Колчин надел халат и внимательнее посмотрел на пациента. Это был худой пожилой мужчина, потрёпанный судьбой и убитый горем. Лицо его было обезображено затянувшимся рубцом от ожога.

Колчин подошел ближе. Когда больной увидел доктора, он преобразился. Его глаза чуть не вылезли из орбит от удивления. Колчин даже не предполагал, что человек может быть настолько поражен увиденным.

«Псих», – подумал Колчин и на всякий случай посмотрел в зеркало.

Но там он не заметил ничего другого, чем он, и набрал в шприц реланиум.

В смотровую руководящей походкой проник Минизон.

– Что Вы преднамеренны ему вколоть? – со знанием дела уточнил он.

– Реланиум.

– Никакого реланиума! Вы что, не видите, пациент в шоке. Только клонозепам!

– Аллергопробу надо сделать…

– Вы с ума сошли, на клонозепам аллергия?!

– У меня, например, на него аллергия.

– Но он же не Вы. Колите!

– Вот сами и колите, Семён Борисович.

– Знаете, Анатолий Михайлович… Я-то уколю, но в таком случае, в Вас как в докторе я не вижу дальнейшего смысла. И зайдите после процедуры в мой кабинет.