Слушая ее, я чувствовал, как мое сердце наполняется тихим счастьем и надеждой, что за пределами земной жизни есть место, где наши души смогут вновь обрести покой и любовь, утерянную в водовороте времен.
Ванда протягивает мне руку, приглашая шагнуть за грань, в это царство бесконечного света и любви. Но что-то все еще удерживает меня...
Выбор... Всю жизнь я писал о выборе, о решениях, меняющих судьбы. Но сейчас, стоя на пороге между этими, такими разными мирами, я чувствую себя беспомощным, как ребенок.
Образы проносятся перед глазами — наша первая встреча в университетской библиотеке, робкий поцелуй под дождем, свадьба в кругу близких друзей. Рождение дочери, ее первые шаги, первое слово. Бессонные ночи над рукописями, радость от первой опубликованной книги. Тихие вечера вдвоем, когда не нужно слов, чтобы понимать друг друга.
И последние дни... Больница, запах лекарств, бессильная ярость от невозможности что-либо изменить. Прощальный взгляд Ванды, полный любви и... чего-то еще. Обещания?
Я смотрю на нее сейчас — такую же прекрасную, как в день нашей свадьбы. Время словно не властно над ней. А я? Что я могу предложить ей, кроме своей усталости и разбитых надежд?
— Ты не должен решать прямо сейчас, — говорит Ванда, словно угадывая мои сомнения. — У тебя есть время до рассвета.
Она отступает, и свет вокруг нее становится ярче. Я моргаю, и... оказываюсь снова на улице перед церковью. Был ли это сон? Видение? Игра воображения измученного разума?
Ночь вокруг кажется еще темнее после того сияния. Я бреду домой, не разбирая дороги. В голове звучат слова Ванды, переплетаясь с обрывками воспоминаний и недописанных историй.
Дома я механически включаю настольную лампу — ту самую, при свете которой написал свой первый рассказ. Листы бумаги на столе покрыты пылью — я не прикасался к ним с тех пор, как... Рука сама тянется к перу.
Слова льются потоком, словно прорвав плотину. Я пишу о любви, преодолевающей границы миров. О выборе между земным и вечным. О том, что остается после нас — в памяти, в сердцах, в историях.
Время словно останавливается. Я не замечаю, как темнота за окном сменяется предрассветными сумерками. Лишь когда первый луч солнца касается страницы, я откладываю перо.
Это история — моя последняя история. Или первая в новой жизни? Я еще не знаю. Но чувствую, как внутри разгорается давно забытый огонь. Желание творить, желание жить.
Я выхожу на балкон. Свежий утренний воздух наполняет легкие. Город просыпается — слышны первые звуки машин, голоса ранних прохожих. Жизнь продолжается, несмотря ни на что.
И вдруг я понимаю — Ванда никуда не уходила. Она здесь, в каждом написанном мною слове, в каждом воспоминании, в каждом ударе моего сердца. Она — часть меня, часть этого мира. И пока я жив, пока я пишу — она будет жить вместе со мной.
Я возвращаюсь в комнату и беру телефон. Набираю номер дочери — мы не разговаривали с похорон Ванды.
— Папа? Что случилось? — в ее голосе слышится тревога.
— Все хорошо, милая. Я просто... я написал новый рассказ. Не хочешь приехать и послушать?
Пауза. А потом — с нотками радости в голосе:
— Конечно, папа. Я буду через час.
Я кладу трубку и смотрю на исписанные листы. Выбор сделан. Я выбираю жизнь — со всей ее болью и радостью. Выбираю память об Ванде, живущую в моих словах. Выбираю истории, которые еще предстоит рассказать.
А вечность... Она подождет. У нас с Вандой еще будет время — там, за гранью. А пока я буду жить. И писать. За нас обоих.
Солнце поднимается все выше, заливая комнату золотистым светом. Новый день. Новая история. Я беру чистый лист бумаги и снова начинаю писать: "Однажды ночью пожилой писатель шел по улице и увидел странный свет в окнах старой церкви..."
Тени прошлого
Тишина ночи обволакивает комнату, словно бархатный занавес. Марек резко открывает глаза, его сердце бьется как безумное. Сон... это был всего лишь сон? Но такой реальный, такой пугающий. Он протягивает руку, ища тепло Ванды, но находит лишь холодную пустоту простыней.
"Ванда?" — шепчет он в темноту, но ответа нет.
Память и реальность сплетаются в причудливый узор. Марек встает, его ноги неуверенно касаются пола. Каждый шаг — это путешествие через годы, через слои воспоминаний, наслоившиеся друг на друга, как годовые кольца старого дерева.
Кухня встречает его тусклым светом луны, проникающим через незашторенное окно. Он щелкает зажигалкой, и на мгновение вспышка света озаряет комнату, высвечивая знакомые контуры – но все кажется чужим, нереальным. Сигаретный дым вьется в воздухе, как туман воспоминаний.
...Летний день, залитый солнцем. Ванда смеется, ее волосы развеваются на ветру. "Марек, смотри!" — кричит она, указывая на радугу, появившуюся после короткого дождя. Ее глаза сияют ярче всех красок неба...
Марек моргает, и видение исчезает. Реальность обрушивается на него, как волна ледяной воды. Ванды нет. Ванды давно нет. Семь лет... или целая вечность?
Он возвращается в спальню, останавливается в дверях. Лунный свет рисует на кровати силуэт, такой знакомый, такой желанный. Сердце замирает. "Ванда?" — шепчет Марек, боясь спугнуть это видение.
Но нет ответа. Тишина поглощает его голос. И вдруг понимание обрушивается на него с новой силой. Ванды нет. И никогда не будет. Так и стоит он в дверях, с колотящимся сердцем...
Густая, вязкая тишина обволакивает комнату, словно туман, проникающий сквозь щели закрытых окон. Ванда открывает глаза, медленно, неохотно, будто пробуждаясь от глубокого сна, который все еще держит ее в своих объятиях. Полумрак. Лунный свет, просачивающийся сквозь тонкие шторы, рисует причудливые узоры на стенах, превращая знакомую спальню в таинственный лабиринт теней и полутонов.
Где я? Кто я? Эти вопросы, словно эхо, отражаются от стен сознания, не находя ответа. Время... что такое время? Оно течет, как река, неумолимо и безжалостно, унося с собой обрывки воспоминаний, надежд, мечтаний. Ванда чувствует его течение, осязает его текстуру — шершавую, как старая простыня, мягкую, как пух одуванчика, острую, как лезвие бритвы.
Она поворачивает голову, ожидая увидеть... кого? Марека? Но постель пуста, холодна, нетронута. Была ли она когда-нибудь занята? Ванда закрывает глаза, пытаясь уловить призрачный аромат его одеколона, услышать его дыхание, почувствовать тепло его тела. Но реальность ускользает, растворяясь в потоке воспоминаний.
...Летний день, залитый солнцем. Марек смеется, его глаза сияют, когда он протягивает ей полевые цветы. "Для самой прекрасной женщины в мире", — говорит он, и его слова звенят в воздухе, как хрустальные колокольчики. Ванда вдыхает аромат цветов, и внезапно комната наполняется им — свежим, пьянящим, живым...
Но нет, это всего лишь иллюзия. Реальность врывается в сознание холодным потоком воздуха из приоткрытого окна. Ванда встает, босые ноги касаются прохладного пола. Каждый шаг — это путешествие через годы, через круги памяти, наслоившиеся друг на друга.
Кухня встречает ее тусклым светом ночника. Стакан воды в руке — якорь в море воспоминаний. Ванда пьет, и каждый глоток — это момент ясности, вспышка реальности в калейдоскопе прошлого и настоящего.
Возвращаясь в спальню, она останавливается в дверях. Кто это лежит на кровати? Силуэт, едва различимый в полумраке. Сердце замирает, а потом начинает биться с удвоенной силой. "Марек?" — шепчет Ванда, боясь нарушить хрупкое равновесие между сном и явью.
Но нет ответа. Тишина, густая и вязкая, поглощает ее голос. И вдруг понимание обрушивается на нее, как волна, сметающая песочные замки на берегу моря. Марека нет. Марека давно нет. Семь лет... или уже вечность?
Ванда садится на пол, прижимая к груди пустой стакан. Слезы текут по щекам, но она их не чувствует. Они — лишь еще один поток в реке времени, уносящей ее все дальше и дальше от того момента, когда они были вместе. Как долго можно жить воспоминаниями?
