Пролог

Говорят, что чудо – это синхронизация событий за гранью простой вероятности. Не знаю, кто придумал данное определение, но кажется, сказано довольно метко.

В истории, которую я хочу рассказать, самым удивительным образом переплелись три Николая моей судьбы.

Двое из них – люди из плоти и крови. Они радуются, грустят, проживают жизнь во всех её проявлениях.

Третий Николай – один из самых почитаемых христианских святых.

Нет, это не религиозная история. Меня трудно назвать по-настоящему верующим человеком, который соблюдает все традиции, принятые в православии. Я и в церкви порой захожу, как в музей, чтобы посмотреть внутреннее убранство и иконостасы. С таким же удовольствием я захожу в мусульманские мечети, да и в храмы других конфессий, особенно когда путешествую.

Данная книга – рассказ о первой любви и о том, как её отблеск отразился на всей моей будущей взрослой жизни. Эта история о том, как мне на собственном опыте удалось прийти к пониманию, что в мире есть сила, которую невозможно объяснить ничем, кроме веры в то, что она – существует.

Эта книга о самом обыкновенном Чуде.

– Скажите мне, какой смысл держать вас в больнице? – врач вздохнула, глядя сверху вниз на постель, в которой я лежала. – Схватки у вас прекратились. Скорее всего, это всего лишь предвестники. Раз так, не вижу большого смысла держать вас в «Патологии». Всё равно до родов вам месяц ходить. Пусть малыш пока растет в животике, так будет лучше и ему, и вам. Придёте к нам уже после новогодних праздников.

Я вздохнула, стала собираться.

Было немного обидно. Я уже настроилась на то, что долгожданный человечек должен вот-вот появится на свет, но по какой-то неясной мне причине он передумал. С другой стороны, врач была права.

В день, когда я покидала «Патологию», мысли в голове у меня были немного тревожные. Связано это было со странным сном, который мне приснился в ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое декабря, когда я приехала в роддом.

Я тогда твёрдо была уверена, что мне вот-вот придётся родить.

…Началось всё буднично – с генеральной уборки.

Мы тогда снимали маленькую однокомнатную квартиру на втором этаже панельной «хрущёвки». Мужа не было дома, а мне в тот день с особым рвением хотелось всё вымыть, включая пространство за софой. Для этого пришлось её подвинуть.

После того, как пол заблистал влажной белизной, я внезапно поняла, что сильно тянет поясницу и ноет в животе. Ощущение было странным и непривычным. Я с таким ещё ни разу не сталкивалась. А вдруг это и есть те самые схватки, о которых я не имею ни малейшего понятия?

Решила дойти до «Женской консультации», так как она находилась в доме напротив.

– Милая моя, да у вас животик опустился! – жизнерадостно сообщила мне акушерка. – Наверное, схватки начинаются. Идите домой, возьмите сумку с вещами, вызывайте «Скорую». Видимо, срок настал.

Так о казалась в роддоме.

То ли от волнения, то ли еще от чего, боль то накатывала волнами, то отступала, но перерывы между болевыми ощущениями и периодами затишья не учащались, как должно было быть, а становились всё более… длительными.

Я лежала, прислушивалась к себе, и никак не могла понять, что со мной происходит. Волноваться по поводу предстоящего события вскоре надоело, и я уснула, положив рядом с собой на подушку икону с Богородицей. Пусть я и не самый верующий человек, но в родильном отделении я хотела быть не одна, а со своей святой заступницей.

Проснулась среди ночи от яркого, очень четкого сна, в котором прозвучала фраза: «Твой сын родится в Рождество».

Сын?

Пол малыша мы с мужем не знали. Каждый раз на УЗИ таинственное существо, находящееся в моем животике, скромно закрывалось ножками. Так как кроху мы ждали с нежным трепетом, нам, в конечном итоге, казалось неважным знать заранее, кто родится. Мы понимали, что будем любить одинаково сильно и мальчика, и девочку. Это был наш первенец, и событие ожидалось волнительное.

Если бы родился мальчик, дали бы ему имя – Ярослав, если девочка – стала бы Алёной. О решении насчет имён мы заранее оповестили всех своих родственников, дав им время смириться с нашим выбором.

Во сне мне было сказано, что родится – сын.

«Ярослав! Яська!» – тихо шептала я в ночи.

Тут меня потом прошибло.

Ярослав?! На Рождество?

Впереди маячил Christmas – католическое Рождество. Как известно, его дата – двадцать пятое декабря.

Получается, мне подан знак свыше?

Но кто его подал?

Я взглянула на икону. Нет, голос во сне был не женский. Его вообще было трудно назвать голосом. Это было некое понимание неизбежности, четкое, ясное, не дающее возможность трактовать событие как-то иначе. Словно бы меня перед фактом поставили, если событие ещё не произошло.

«Christmas… Получается, мне надо сутки помучиться со схватками, а дальше уже и сын родится, – размышляла я. – Забавный подарок от Санта Клауса…»

Тут-то мне стало по-настоящему жутко. Я вспомнила, что Санта Клаус в переводе на русский – Святой Николай. Именно он – главное действующее лицо в праздновании католиков.

Не сам ли Святой Николай подал мне весточку через этот сон?

Не он ли напомнил мне об обещании, которое дала ему захлёбывающаяся от рыданий девочка. Та самая, что до того случая всегда доказывала своей верующей бабушке, что никакого Бога – нет?

Тогда, много лет назад, я дала обет в обмен на Чудо.

Не пришла ли пора платить по счетам?

Я лежала в темноте палаты, глядя на полоску света в щели под дверью и думала: «Как объяснить мужу, что я отказываюсь называть сына – Ярославом?»

Между тем мой живот вёл себя спокойно. Малыш периодически пинался, но… боли совсем прекратились, а потому ещё днем меня из родильного перевели в палату «Патологии».

Christmas прошёл, я чувствовала себя превосходно, никаких признаков приближающихся родов в помине не было.

Меня отправили домой.

Можно было выдохнуть. Мало ли что снится с перепугу перед предполагаемыми родами. Нет, мы не меняем курс, моего сына будут звать Ярослав.

Именно об этом я думала, возвращаясь домой двадцать шестого декабря тысяча девятьсот девяносто пятого года.

Пьеса про космических пиратов

– Настя-я-я! – Светкин голос раздался со стороны входа в дом.

Она, откинув тюлевую занавеску, возникла на пороге веранды.

Светка была русоголовой невысокой худощавой девчонкой одиннадцати лет. Накануне она состригла русые косички, сделала себе модную стрижку «под Алису Селезнёву», а потому казалась чуть старше своих лет.

Настя, выскочив на веранду, замела. Она ещё не успела привыкнуть к тому, что у Светки больше нет кос. Ей-то приходилось почти всегда ходить с туго заплетённой головой. Правда, в то утро её светло-русые, выцветшие до льняной белизны волосы были рассыпаны по плечам.

– Ты чего как лахудра ходишь? – поинтересовалась Светка, намекая, что с распущенными волосами ходить неприлично.

– Бабушка с дедушкой на рынок уехали, а тётя Оля в магазин ушла.

Настя сама себя заплетать не умела, поэтому всегда ждала, когда это сделают взрослые.

На самом деле она привирала. С утра она вертелась у зеркала в спальне, разглядывая себя, и пыталась приподнять себе волосы, чтобы понять, как она будет смотреться, если и ей тоже постричься «под Алису».

Настиной мечтой было стать копией Наташи Гусевой – той самой девочки, в которую были влюблены все дети Советского Союза. Гусева сыграла главную героиню в фильме «Гостья из будущего», летний показ которого не так давно завершился по телевизору.