Никита летел еще с тремя диверсантами, но выпрыгнуть он должен был чуть раньше назначенной точки приземления. Ему была поставлена задача: скрытно пробраться в указанный район, посмотреть на расположение окруженных войск в районе деревни Глухое как бы со стороны, сделать мини-инспекцию и дать подтверждение, что все в порядке, а после этого остаться в распоряжении Шерхорна (другие диверсанты считали, что у мальчишки свое задание, никак не связанное с их заданием).
В ночь с 15 на 16 сентября 1944 года в районе деревни Глухое приземлились 3 парашютиста. Прибывших встретили и препроводили в штаб.
— Старший группы лейтенант Курт Киберт! — представился один из прибывших.
— Подполковник Шерхорн.
Обменялись паролями. После этого прибывшие расслабились…
— Господин полковник! От меня требовали, чтобы я обязательно сказал вам об этом: о мужественных солдатах вермахта, сражающихся в тылу русских, не сдавшихся в плен, верных присяге, было доложено самому Фюреру! Фюрер потребовал сделать все возможное для спасения верных ему солдат. Командование вермахта высоко ценит мужество солдат под Вашим командованием: мы привезли Вам в одном из контейнеров Железные кресты с незаполненными наградными листами.
— Это конечно замечательно, но нам нужны медикоменты, боеприпасы, снаряжение, оружие!
— Командование обещало, что Вы не будете знать недостатка в чем-либо…
Шернхорн слегка задумался:
— Хорошо, лейтенант, Вам м вашим людям нужно отдохнуть после дороги… Когда у Вас сеанс связи?
— Завтра в 18.00 по Берлинскому, господин подполковник.
— Тогда, лейтенант, отдыхайте до завтра, посмотрите расположение части.
Как только «берлинские гости» вышли из землянки, их встретили солдаты уже в советской форме. Один из диверсантов схватился за оружие и тут же был застрелен, остальные подняли руки — операция советской контрразведки «Березино» набирала обороты.
Часть подполковника Шерхорна, на самом деле, состояла из 16 офицеров контрразведки, 10 немцев — антифашистов и 20 автоматчиков ОМСБОНа. Руководил операцией заместитель начальника 4-го управления НКВД Наум Эйтингон, тот который генерал Котов, Грозовский, Леонов, Наумов, товарищ Пабло. Немцев переодели в форму солдат вермахта, всех снабдили трофейными продуктами питания и предметами личного обихода. Прилетевшие агенты должны были как можно дольше верить в то, что часть Шарнхорна — реальная.
Главной задачей было заставить врага поверить, что крупное подразделение вермахта оказалось в окружении и оно должно будет прорываться на соединение со своими, под шумок наши части, переодетые в немцев смогут легко прорвать фронт и облегчить наступление. Только вот наши наступали и так хорошо…
Весь район проводимой операции был оцеплен патрулями, секретами, разъездами, чтобы исключить даже возможность какой-либо случайности. Но всего предусмотреть невозможно…
Никита пришел в деревню Глухое, что была недалеко от озера Песочное, где был оборудован штаб Шарнхорна только ближе к вечеру. Он не поторопился, его выход на связь с центром был назначен через 3 дня…
— Эй, юнак, ты чей? — окликнули Никиту.
Никита обернулся, к нему подходили, трое мальчишек примерно его возраста.
— Да вот, в Минск иду…
— Ты не тутэйший… Тада не туды идешь, табе па дорозе — в горад…
— Мне сказали, тут озеро есть, хотел искупаться, а то грязный весь…
— К возеру? — мальчишки зашушукались.
— Не ходи туды, — начал один из мальчишек, остальные сперва загалдели, но потом затихли, а парнишка продолжил. — Нема чаго таби там робиц, там фрыцы шнырять, кажуть шмах их там. А ешо там дэзертыры в нашей форме…
— О как… — задумался Никита. — Спасибо, что предупредили, не пойду туда, бывайте!
— Да нема за шо…
— Вот как теперь быть? — думал Никита, уходя из деревни по дороге в сторону города, он не решился ночевать в деревне. — И немцы, и дезертиры… А может это полицаи — каратели, они же от всех прячутся, им на глаза попадешься, так они сперва стрельнут, а потом будут спрашивать: «Кто такой и что такое?».
Переночевал в лесу, было уже холодно, но огонь разводить не решился, хорошо, хоть телогрейка была. Утром, перекусив тем, что было в «сидоре», осторожно двинулся в сторону озера. Партизанский опыт и спецподготовка помогли засечь два секрета и обойти их, патрули вообще не пугали, их было слышно еще издалека, не умели они ходить по лесу тихо. Пройдя секреты и патрули Никита вышел к самому лагерю… Подобрался к блиндажам и палаткам, слушал: немецкая речь, немецкая, немецкая, русская? Немецкая, русская, товарищ майор? Вот она как, Михалыч! Не будут просто так стрелять!
— Лейтенант! Какого хрена творится на озере?
— Не понял, товарищ майор, что творится?
— А ты посмотри! 100 метров от штаба! Там пацан купается! Как он через охрану прошел? Тем более местные знают, что сюда — ни ногой!
Никита плескался, фыркал, поднимал кучу брызг, плюхался «бомбочкой» — привлекал к себе внимание: «Интересно, подойдут бойцы в нашей форме или в немецкой?»
— Эй, малец, вылазь! Ты что здесь делаешь? — раздался окрик с берега.
— Сейчас, дяденька! Купаюсь… А что, нельзя?
Никита вылез из воды, попрыгал на одной ноге, на второй, вытряхивая воду из ушей, холодновата водичка уже была, подмерз, покрылся гусиной кожей. Под присмотром двух красноармейцев натянул штаны, оделся.
— Ну, пойдем к начальству, беспортошный…
Его привели в одну из палаток на окраине лагеря, пока вели ни одного «немца» на глаза Никите не попало, зато попалась полевая кухня, от которой доносились такие запахи, что пацанский живот начал издавать рулады и серенады.
В палатке Никиту ждал майор.
— Ну, рассказывай, кто ты, откуда, куда идешь и что здесь делаешь?
— А что рассказывать, товарищ майор? — Никита специально не стал включать «маленького», который разговаривает с «дяденькой». — Зовут меня Никита Зозулин, иду я в Минск, в озере купался. Правда, мне сказали, что тут можно на немцев нарваться, но вы же не немец?
— А вдруг я немец, переодетый? — хитро прищурился майор.
— Да ладно! Вы — немец? Да их уже до границы прогнали!
— А вдруг? А кто тебе сказал, что здесь немцы?
— Так мальчишки в деревне трепались, говорят, что здесь одни дизики и немцы прячутся, только я им не поверил… Вы же не дизики?
— Не дизики, не боись! Значит так, сейчас тебя проводят и ты пойдешь в Минск. Все понятно?
— Понятно, товарищ майор! Только… товарищ майор, я мимо кухни проходил, можно мне немножко каши?
Не смог майор отказать просьбе мальчишки. Никита сидел около полевой кухни, уплетал гречневую кашу — ел и одновременно смотрел, прислушивался, что творится в лагере.
— Что за мальчишка на территории базы? — жестко спросил Наум Эйтингон.
— Товарищ Наумов, — начал майор. — Мальчик каким-то образом прошел секреты и дозоры, чисто случайно, купался в озере… Но он принес информацию из деревни, там считают. Что здесь скрываются дезертиры и немцы. Возможно, об этом уже известно в Минске…
— Известно! Не то слово — знают! Меня только что отхреначил Судоплатов! Нас чуть свои же не прикрыли! Нарком НКГБ Белоруссии Цанава получил донесение о том, что здесь фрицы, полицаи и дезертиры толпятся. К счастью, он не дал указание ликвидировать нас, а сообщил в Москву. Из Москвы ему разъяснили, что в районе озера Песочное проводится спецоперация. Также Цанаве предписали оказывать проводящим операцию сотрудникам всяческое содействие. А вот меня Судоплатов отхреначил по полной программе и указал усилить охрану района. А ты мне-то еще говоришь, что через посты местные мальчишки проходят, не напрягаясь!!!
— Он не местный, идет в Минск…
— Какой Минск!!! Вот куда его теперь девать? Так, давай, задержи его, передай в группу охраны, пусть пока побудет за воспитанника, думаю, парень не …
Разговор прервал одиночный выстрел и мат-перемат.
Эйтингон и майор выскочили из палатки, стремительно пошли в цент базы, именно там прозвучал выстрел. На встречу им бежал сержант.
