– Сразу чувствуется профессионал! – морща толстый нос, сказал он и снял очки. – Как же я не угадал в вас коллегу? В общем-то, я убежден, что врач должен обладать задатками Шерлока Холмса, и вот такой конфуз! Признаться, я принял вас за спортсмена, тренера, может быть. Вы хирург?

– Нет, – покачал я головой. – Терапевт скорее.

– Ну все равно! – воскликнул Миллер, размахивая руками. – В ваших словах есть несомненный резон. Но я не называю сроков намеренно, чтобы не сглазить. Дело в том, что нами разработаны весьма эффективные схемы лечения, позволившие значительно сократить период реабилитации. Конечно, они не всегда срабатывают, поэтому мы все-таки осторожны в прогнозах. Но, раз вы настаиваете, учитывая заключение коллеги Заболоцкого, я с большой долей уверенности могу говорить о трех-четырех неделях… Вы удовлетворены?

Мы с Мариной переглянулись. Ее взгляд я, скорее всего, назвал бы кислым, но отступать уже было действительно поздно.

– Нам ничего другого не остается, не правда ли? – сказал я.

– Вот и отлично, – похвалил Миллер и повелительно взмахнул очками. – Итак, Валентин Андреевич, слово за вами!

Аудиенция закончилась, и коллега Маслов увел нас из кабинета, снова превращаясь в словоохотливого гида.

– Сейчас мы с вами займемся, – обратился он к Марине. – Я проведу первоначальный осмотр, но к лечению мы приступим далеко не сразу. В первые дни вы пройдете углубленное обследование плюс усиленное калорийное питание и физиопроцедуры… Мы должны быть убеждены в надежности вашей иммунной системы… Однако же в отношении оплаты я бы присоединился к рекомендациям Михал Михалыча. Конечно, вы можете расплатиться и впоследствии, по получении нашего счета. Но предоплата имеет свои преимущества. Тогда вас не затронет возможное повышение цен на услуги и медикаменты. Да и сроки лечения, сами понимаете, могут затянуться. Тогда вы опять окажетесь в выигрыше…

Мне уже было ясно, что вопросы оплаты, предоплаты и прочая бухгалтерия мучают работников этой клиники непрерывно – это была как бы живая иллюстрация к газетному заголовку «В мире чистогана». Впрочем, характер их работы позволял сосредоточиваться на расчетах без особого ущерба для здоровья пациентов. В реанимации у них просто не было бы на это времени.

– Пожалуй, мы немного посовещаемся, с вашего позволения, – ответил я. – Кстати, из чистого любопытства – на кого вы работаете? Миллер – главный врач, но кому принадлежит клиника?

Маслов растерянно улыбнулся и снова потрогал свои усики – по-моему, он черпал в них силу в трудные моменты жизни.

– Михал Михалыч одновременно является хозяином клиники. Вернее, совладельцем, – поправился он. – Так говорят. Но мы предпочитаем не вдаваться в подробности. Наш коллектив сосредоточен на своей работе, – заключил он.

– Это весьма похвально, – заметил я. – Но мы вас оставим на минуту. Удалимся, так сказать, на совещание…

Мы отошли с Мариной в сторонку.

– Ну, что будем делать? – поинтересовался я. – Какую предпочтем форму оплаты?

– Слу-у-шай! Давай сделаем, как они хотят! – жалобно сказала Марина. – У меня уже голова идет кругом.

– Ну хорошо, тогда я иду в бухгалтерию, а тебя препоручаю этому гусару, – сказал я. – Узнай обязательно, когда здесь разрешены посещения, ладно?

– Неужели за шесть тысяч долларов мы будем еще ограничивать себя в посещениях? – возмущенно проворчала Марина.

Мы возвратились к скучающему в отдалении Маслову и сообщили о своем решении.

– Отлично! – сказал он. – Тогда мы заглянем сейчас на секунду в бухгалтерию и обговорим детали…

Он с удовольствием затащил меня в бухгалтерию и оставил наедине с бухгалтером – женщиной лет сорока, столь же любезной, сколь и въедливой, и мы провели с ней, наверное, целый час, манипулируя цифрами – каждый, разумеется, в свою пользу. В результате я оставил всю наличность в их кассе и вышел из бухгалтерии с квитанцией и легким сердцебиением.

Марина ждала меня в комнате для посетителей – ее вещей там уже, кстати, не было.

– Чем ты занимался? – спросила она. – Я успела пройти осмотр и заполнить историю болезни, получила отдельную палату и почти уже обосновалась, а тебя нет и нет…

Я вздохнул и развел руками.

– А я занимался тем, что тратил наши деньги. И весьма преуспел в этом. У нас теперь нет ни копейки.

– Не забудь, что мы должны заплатить сотню Заболоцкому, – напомнила Марина.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал я. – А теперь я, пожалуй, тебя покину – нужно решить еще вопрос с моим отпуском. Думаю, особых трудностей не будет – отпуск мне положен. Поэтому я буду навещать тебя очень часто, одиночество тебе не грозит. Уже завтра я буду здесь. Приеду прямо с утра, и ты расскажешь, как идет адаптация…

Мы довольно спокойно расстались – настроение у Марины к тому времени значительно улучшилось. Так же спокойно я ехал к ней следующим утром, никак не предполагая, что рассказ Марины о первом дне в клинике будет таким невероятным, что я не поверю собственным ушам…

Сначала все было как обычно. Доктор Маслов перепоручил Марину улыбчивой пожилой медсестре, которая взяла у нее кровь на анализ, весело предупредив напоследок:

– Это еще не все! Завтра придется повторить анализ натощак. Поэтому, голубушка, придется вам посидеть сегодня без ужина…

Это Марину не смутило – она уже вошла во вкус больничных процедур и с большим любопытством прошла дальнейшее обследование, включавшее в себя электрокардиограмму, рентген и ультразвуковое исследование. Правда, на вопросы о результатах медики только вежливо улыбались и отделывались стандартным словом «нормально», но, поскольку из больницы ее не выгнали, Марина была вынуждена этому «нормально» поверить. Впрочем, самочувствие подсказывало ей, что заверения врачей не расходятся с истиной.

За процедурами время бежало совершенно незаметно, и Марина не успела оглянуться, как подошел срок обедать. Ее проводили в столовую и показали, где есть свободные места. Поколебавшись, Марина выбрала столик у окна, за которым сидел один человек – мужчина, на лицо которого была наложена повязка, закрывавшая нос. Он выглядел одиноким, немного смешным и несчастным, в голубой шелковой пижаме.

Марина приблизилась к столику и, поздоровавшись, сказала:

– Вы не возражаете?

Мужчина скользнул по ней равнодушным взглядом и суховато пояснил:

– Я не у себя дома, чтобы возражать. Но учтите, человек я некоммуникабельный, приятным собеседником быть не в состоянии…

Марина была задета его тоном, но не подала виду. Она опустилась на стул и вежливо сказала:

– Я вовсе не претендую на беседу. Но, надеюсь, вы не откажете мне в любезности кое-что объяснить. Я здесь первый день и даже не знаю, как вести себя в столовой. Мне следует самой идти за обедом, или…

– Никуда вам не нужно идти, – пояснил сквозь зубы мужчина. – Вам принесут что полагается. Здесь все расписано как по нотам. У вас есть еще вопросы?

Марина с интересом посмотрела на него. Без носа его лицо было никаким – черты казались словно размытыми. Стриженые русые волосы, сердитые серые глаза, острый подбородок. «Интересно, чем ему не понравился собственный нос?» – подумала она.

– Пожалуй, только один вопрос, – сказала она. – Как ваше имя? Неудобно общаться, не зная имени. Меня зовут Марина.

– Очень приятно, – саркастически сказал мужчина. – А меня – Григорий. Но я не собираюсь ни с кем общаться, понимаете?

– Я не имела в виду разговор по душам, – объяснила Марина. – Общаться в пределах «здравствуйте», «передайте, пожалуйста, соль», ну и так далее… Вот что я имела в виду.

Ей вовсе не хотелось общаться, но упрямство незнакомца начинало ее забавлять.

– Кажется, вы вынудите меня подыскать себе другой столик, – пробормотал досадливо Григорий, и в самом деле начавший поглядывать по сторонам.

Но в этот момент принесли обед, и неловкость момента была сглажена. Здесь действительно все было расписано как по нотам. Расторопная девушка в белом фартуке составила с подноса на стол бульон с зеленью, салат, отварную курицу, наполнила высокий бокал шипящей минеральной водой, а также поставила перед Мариной второй бокал, в котором плескалось красное, терпко пахнущее вино. Марину также приятно удивило наличие в меню бутербродов с красной икрой и то, что икра была, безусловно, свежей!