Постепенно глаза мои привыкли к темноте, и я различил очертания подвальных перегородок и тусклое пятно отдушины далеко впереди. Подождав еще немного, я медленно двинулся вдоль стенок, напряженно всматриваясь в полумрак. Потом мне показалось, что где-то рядом послышался легкий шорох, и я опять замер.

Противника я не увидел, а скорее учуял. Откуда-то сбоку на меня вдруг пахнуло свежим водочным перегаром, и я ощутил едва заметное движение воздуха на своих волосах. Почти интуитивно саданул кулаком в навалившуюся тень.

Я услышал сдавленный крик и звон упавшей на пол металлической трубы. Опоздай я на секунду, и эта труба прошлась бы по моей макушке. Однако передышки я не получил. С неожиданной яростью и силой невидимый соперник пихнул меня в грудь и бросился к выходу. Я ударился спиной в стену, оттолкнулся от нее и рванул вдогонку.

Теперь силуэт убегающего человека был хорошо виден на фоне дверного проема – я сразу узнал долговязую фигуру в кожаном пальто, полы которого сейчас смешно подпрыгивали и развевались. Я успел подставить ногу, прежде чем хирург выскочил из подвала, и он с проклятием растянулся на ступеньках заплеванной лестницы, больно ударившись локтем о каменное ребро.

Впрочем, алкоголь и здесь сыграл свою положительную роль – не обращая внимания на боль, хирург тут же сел, развернувшись ко мне лицом, и попытался пнуть меня ногой. Я легко увернулся от удара и, наклонившись, сгреб коллегу за грудки.

– Что тебе надо?! – отчаянно просипел он задушенным голосом. – Я милицию позову!

– Зови! – согласился я. – Только кричи громче, а то даже я тебя плохо слышу.

Он страдальчески посмотрел по сторонам и наверх в надежде, что кто-нибудь из жильцов появится на лестнице. Но ему не повезло – вокруг не было ни души. На лице доктора вдруг нарисовалась полная апатия и покорность судьбе.

– Если хотите грабить – бумажник во внутреннем кармане, – задыхаясь, пробормотал он. – Там еще есть пара сотен.

Признаться, я оторопел – я ожидал чего угодно, только не обвинения в разбое. Мои розыскные мероприятия оборачивались какой-то странной и опасной стороной. Невольно мои пальцы сами собой разжались, и освобожденный доктор обессиленно опустился опять на ступеньки, болезненно морщась и потирая шею ладонью. Я присел рядом с ним и бессильно опустил руки. Так мы сидели несколько долгих минут, не зная, что сказать друг другу. Впервые я пожалел о том, что не курю. В такой ситуации могла выручить только сигарета.

– Закурить есть? – спросил я безнадежно.

– Не курю! – мрачно буркнул хирург, покосившись на меня с опаской.

Мы еще немного помолчали.

– Кепку, черт, потерял! – с досадой вдруг сказал хирург.

– Можно спуститься поискать, – предложил я.

– Чего там искать! – зло откликнулся хирург. – Затоптали все! – Он плюнул на пол и ожесточенно растер плевок ногой.

Сейчас он уже не казался мне подозрительным – измученный, полупьяный человек, не понимающий, чего от него хотят. Я решил покончить со всем разом.

– Как вас зовут? – спросил я.

Хирург издал губами звук, напоминающий ржание.

– Ты гнался за мной, чтобы спросить, как меня зовут? – спросил он, вкладывая в ответ весь сарказм, на который был способен.

– Хорошо, сформулирую вопрос иначе, – со вздохом сказал я. – Где вы находились в момент убийства на территории больничной автостоянки?

Хирург раскрыл рот и беспомощно уставился на меня, глаза его косили – самую малость.

– Так ты из милиции… – устало пробормотал он.

Мне не хотелось возражать – забавно было почувствовать себя в шкуре полицейского. Но хирург, кажется, не разделял моих чувств. Он повесил голову и обреченно сказал, словно размышляя вслух:

– Вы, менты, окончательно обнаглели – ведете себя как отморозки из подворотни!

Мне стало обидно за милицию, и я сказал:

– Ага, а вы не обнаглели – лупить сотрудника по голове трубой! При исполнении! Это знаете чем пахнет?

– Я же не знал, – резонно заметил он. – Я думал, ты меня обчистить хочешь…

– Как фамилия? – требовательно спросил я.

– Груздев, – сказал он покорно. – Груздев Николай Петрович. Только я ни про какое убийство не знаю. А что, действительно кого-то убили?

Он даже не старался изображать удивления – ему было абсолютно безразлично. Я окончательно понял, что сел в лужу, но постарался выжать из ситуации все, что возможно.

– Назвались Груздевым, так уж полезайте в кузов! – грубовато скаламбурил я. – Вы дежурили в ночь убийства, но никто вас в клинике не видел. Более того, медсестра заявила, что вы не вышли на работу из-за болезни. И вдруг утром вы оказываетесь на месте. Как это можно объяснить?

Груздев отер лицо и украдкой взглянул на меня. В голосе его вдруг послышалась неуверенность.

– Медсестра – просто дура, – сказал он. – Я всю ночь был на работе. Но одной пациентке стало дурно…

– Это я слышал, – перебил я его. – Мы допросили эту пациентку. Думаю, правду установить будет нетрудно.

Груздев закашлялся, содрогаясь всем телом и судорожно вытягивая шею. На него было тяжело смотреть. Наконец он затих и махнул рукой.

– Мне нужно выпить!

– Сначала ответьте на мой вопрос! – потребовал я.

– Я ни в чем не виноват! – с горячностью заявил он. – Клянусь вам, я ничего не знаю об убийстве!

– Однако вы до сих пор не сказали, где вы были в ту ночь, – возразил я.

– Да в клинике я был, в клинике! – срываясь на крик, ответил Груздев. – У меня железное алиби, ясно вам!

– Не кричите так громко, – посоветовал я. – Если у вас алиби, то почему вы все время ходите вокруг да около?

– Послушайте, вы можете меня понять? – заговорил он, переходя теперь на шепот. – Я попал в ужасный переплет! Это дурацкое убийство… Зачем мне чужая головная боль? Я скажу вам все, но обещайте, что это останется между нами, иначе меня вышвырнут с работы!

Мне не хотелось кривить душой, но, в конце концов, я ведь не был настоящим милиционером. Перспектива узнать разом все пересилила природную порядочность.

– Разумеется, это останется между нами! – пообещал я. – Выкладывайте! Вот увидите, что вам сразу станет легче! – Эту фразу я наверняка подцепил из какого-нибудь телефильма, но Груздев, наверное, смотрел другие фильмы.

– Всю ночь я провалялся пьяным в комнате для посетителей, – угрюмо признался он, глядя в сторону. – Как правило, я стараюсь воздерживаться в день дежурства, но в этот раз завелся уже с обеда… К восьми я уже был никакой. Вот и весь секрет. Утром я кое-как привел себя в норму, но чувствовал себя так ужасно, что едва соображал, что происходит вокруг… Да, я слышал какой-то лепет про убийство, но решил, что это фантазии какой-то истерички… Представляете, чего мне стоило вытерпеть похмелье до трех часов дня? И тут еще вы садитесь мне на хвост! Я, наверно, сойду с ума!

До меня медленно доходило осознание того, что произошло. Я убил целый день, гоняясь за опохмеляющимся алкоголиком! Хорошо еще, что ему не удалось проломить мой глупый череп!

– Значит, вы утверждаете, что пьянствовали на работе? – сказал я, чтобы скрыть охватившее меня смущение.

– Да! Пьянствовал! – воскликнул он тоскливо. – Вы никогда не слышали о пьяницах? Да что вы понимаете! – Он схватил себя за волосы. – Но если об этом узнает Миллер – я погиб! Я и так уже вишу на волоске.

– Успокойтесь, – сказал я, захваченный новой идеей. – От меня Миллер ничего не узнает. Вот будет ли только молчать та медсестра?

– Татьяна – добрый человек, – глухо сказал Груздев. – Она никогда ничего не расскажет.

– Будем надеяться, – ответил я. – Но услуга за услугу. Скажите мне, кто, по-вашему, мог организовать это убийство?

– Послушайте, – стараясь говорить убедительно, начал Груздев. – Я никогда и ни от кого в клинике не слышал ни одного слова об убийствах. У нас тихое место. Мы возвращаем людям красоту.

– Ну да, самая гуманная профессия, это я знаю! И однако факт налицо. Я попытаюсь поставить вопрос конкретнее. Вы знаете о существовании «блатной» палаты?