Александр (улыбаясь): Опять ты со своей физиологией и математикой.

А.А.: Что поделаешь! Влекло и влечет! Науку нельзя не любить. Меня любовь к науке вдохновляет на молитву. Наука и религия – две великие традиции человечества. Цель моей жизни я вижу в научной работе, в которой бы выяснилось научное миросозерцание с точки зрения христианства.

Александр: Удачи тебе, милый брат.

Появляется А.Н.

А.Н.: Дорогие мои, пойдемте отпразднуем ваш приезд.

Александр: Да, надо порадоваться, потому что как только мой брат поступит в академию, видеть вас он будет ой как редко.

А.Н.: Я буду приезжать к нему.

Александр: Не больно-то он будет ходить к вам: там такая практика не поощряется. Там и к матерям не очень-то допускают.

А.А.: Ты опять за свое. Прекрати, пожалуйста, расстраивать тетушку, иначе я на тебя обижусь.

Александр: Что ж, прости меня. (Тете) И вы простите.

А.Н.: Пойдемте к столу, мальчики.

Конец 1 действия.

Действие 2

Действующие лица:

Алексей Алексеевич Ухтомский, 43 года.

Александр Александрович Соколов.

Надежда Ивановна Бобровская.

Место и время действия: Рыбинск, конец января 1918 г., дом А.Н., комната А.А.

А.А. пишет икону. Стук в дверь. Идет открывать. Входит Соколов А.А.

Соколов: Мир дому сему! Разрешите, Алексей Алексеевич? Простите, что без приглашения. Помните меня? Аз грешный иерей храма святителя Тихона Задонского.

А.А.: Как не помнить. Заходите. Я вам всегда рад.

Соколов: Холодно.

А.А.: Да. Не снимайте верх. В крещенские морозы холод особенно чувствуется.

Соколов: Вы одни?

А.А.: Нет. Я приехал с Надеждой Ивановной Бобровской, нянечкой моей покойной сестры Лизоньки. Надежда Ивановна была так любезна, что взяла на себя обустройство моего быта еще с того времени, как я учился в Москве. Да вот и она.

Н.И.(входит): Ах, Алексей Алексеевич! Замешкалась и стука не слышала. Слышу только, с кем-то разговариваете. Добрый вечер, батюшка!

Соколов: Здравствуйте, Надежда Ивановна!

Н.И.: О-о-й, батюшка… Какие дела нынче делаются. Царя свергли, беспорядки кругом.

А.А.: Александр Александрович все это знает, Надежда Ивановна.

Н.И.: Поняла, поняла… Я вам не буду мешать. Если чего потребуется, позовите меня погромче (уходит).

Соколов (А.А.): Вы пишете икону?

А.А.: Да.

Соколов: Писанный вами образ преподобного Сергия почитается в нашем храме… Я, собственно, узнать, все ли у вас в порядке. Знаю, что вы приехали в декабре. На Рождество Христово были на ночной службе. И вдруг пропали.

А.А.: Да, на Рождество был. Могилки родных навестил, тети милой.

Соколов: Да. И матушка ваша с батюшкой там.

А.А.: Да.

Соколов: Царствие небесное вашей тетушке и сестрице.

А.А.: Царствие небесное.

Соколов: Вечная память. И родителям вашим покойным царствие небесное.

А.А.: Вечная память.

Соколов: Я думаю, и даже уверен, что по воскресении мы встретимся с нашими близкими.

А.А.: Действительно, и с научной точки зрения, нечто, однажды возникшее между людьми, не может исчезнуть бесследно.

Соколов: Матушка ваша, Антонина Федоровна, была добрая женщина… она никогда ни словом ни делом никого не обидела… Чистым сердцем любила Бога Отца и верила, что Он ее молитвы не может отвергнуть. Сколько она вашему родному брату помогла!

А.А.: Да, чтоб монастыри ему строить, средства надобны.

Соколов: Она и после смерти сколько имущества церкви завещала! Святая женщина.

А.А.: Благодарю вас за столь теплый отзыв о моей матушке. При случае я передам ваши слова моему брату Александру, то есть епископу Андрею.

Соколов: Да, поклон ему… Он исключительный по духу человек…

А.А.: Да. Член Священного синода нынче.

Соколов: Вы как-то странно все это говорите. Вас смущает деятельность брата?

А.А.: Почему же. Одобряю. Я вот тоже являюсь членом Поместного собора от единоверцев. Что касается выбора брата… Бывают моменты особого спокойствия по отношению к ближним: мы видим их путь и не желаем в него вмешиваться. Мой брат всегда тяготел к монашеству и проповедничеству. И особенно к наставничеству. Он, похоже, удовлетворился текущим состоянием новообрядческой церкви православной и с рвением подчиняется воле выбранному патриарху Тихону. Я же, как ни пытался найти удовлетворение и мир в Иосифовом монастыре после смерти тетушки, не смог этого достичь.

Соколов: Да, мечтания и поиск свойственны натуре человеческой. Я тоже учился в той же духовной академии, что и вы с братом, только чуть позже… и, когда учился, читал вашу диссертацию «Космологическое доказательство Бытия Божия». Мне она тяжело далась. Там много математических суждений.

А.А.: Сейчас мне кажется, что я был не вполне убедителен. Тем не менее, мысль о том, что для доказательства бытия Божия следует изучать физиологию поведения человека, в моей работе ясно выражена. Чтобы продолжить начатое, мне пришлось поступить на физико-математический факультет Петербургского университета и получить второе образование. Но не думаю, чтобы подробности были вам интересны. Вы ведь беспокоились, все ли у меня в порядке?

Соколов: Да, здоровы ли?

А.А.: Действительно, я приболел немного. Воспаление левого легкого. Но сейчас уже лучше. Предполагаю поехать в Петроград, как только будет покрепче мое состояние. Ехать, в особенности в Петроград, теперь очень трудно. Поезда идут безобразно неправильно; стекла повыбиты; места в вагонах забиты до крайности, так что приходится помещаться чуть не на площадках. Как поокрепну, выеду.

Соколов: Выздоравливайте, дорогой Алексей Алексеевич. А, может, и стоит повременить с поездкой. Надежда Ивановна права: кругом беспорядки. Война. Временное правительство… Теперь вот все гражданами стали. Наш отец Николай Понгильский, он к домовой церкви при нашем храме причислен, с 16 года был командирован на фронт, а на днях вернулся. Разное говорит. У нас в городе большевики еще не пришли к власти, но вот-вот придут.

А.А.: На последнем собрании рыбинского религиозно-философского общества мы с моим милым тезкой Алексеем Алексеевичем Золотаревым сошлись во мнении, что большевики укрепятся, и что они есть самая народная власть: это мы сами, достоинства наши и недостатки наши.

Соколов: Не могу согласиться. Большевики это не интеллигенция, которая к вере с терпимостью относится.

А.А.: Если вы об истерической интеллигенции петроградского типа, то она первая же посеяла и сеет семена безбожия. Брат мой, епископ Андрей, после поездок по глухим местам епархии писал мне о том, что наша интеллигенция, поселившаяся между язычниками, делает все возможное, чтобы отвратить их от Христа и приготовить к атеизму. И такая враждебность к христианству возбуждена русскими же людьми, не ведающими, что творят! Дай Бог сил моему брату!

Соколов: А вы себя, князь…

А.А.: Из рода Рюриковичей, замечу.

Соколов: Вы себя, князь из рода Рюриковичей, к интеллигентам не причисляете.

А.А.: К таким, которые не верят Христу, поощряют общественный разврат, презирают народ – нет. И мне ужасно тяжело видеть, как наш народ – простые люди – молчаливо отдавали и отдают своих сыновей на убой. Но мне не жаль так называемую «интеллигенцию», которая считает себя принадлежащей к «правящему классу», которой по делам и мука. Я же целиком и безраздельно принадлежу родине и родному народу и никому более.