Вы заметили, что как только конкретного представителя властвующей элиты отгоняют от кормушки, так он сразу же становится шибким демократом. Например, Александр Яковлев, тот который из Политбюро ЦК КПСС, до 60 лет чего только не городил в этом самом Политбюро, хоть святых выноси. И если он где–то и когда–то из под стола чего–то там и пищал антитоталитарное, то никто в стране этого не слышал. И даже не догадывался, что в Политбюро сидит демократ и либерал одновременно. Демократы и либералы в это время сидели по тюрьмам, психушкам или вообще были «выдворены» из страны. Или как Джордано Бруно, не отрекаясь, сгорели на кострах. А этот, видите ли «прозрел» на седьмом десятке, как эсэсовец из Бухенвальда стал бы бороться за права евреев, тех, которых не успел сжечь. Или гэбэшный полковник, у которого в плоть и кровь должен был въестся атеизм, иначе его и близко бы не подпустили к «конторе», ходит и крестится на каждый купол. Да жесткого диска в 10 гигабайт не хватит, чтобы всех их перечислить.
Много ли на земле людей типа Джордано Бруно или правозащитника Ковалева? Даже меньше чем сумасшедших, много меньше, считанные единицы. Даже великий Галилей к их типу не относится. Поэтому они нигде и никогда не добьются успеха и всеобщего признания. Так же и настоящие историки. Им тоже никогда не дадут ходу к массам. Заказчики не дадут. Только отдельные люди ознакомятся с их трудами, всплакнут и возрадуются одновременно.
Заказчики – это «родители» взрослых пап и мам, которые хотят воспитывать мам и пап как те воспитывают своих деток. В большинстве случаев – на вранье, как те и сами делают со своими настоящими детьми. И все всё понимают. Заказчикам это позарез необходимо, чтобы выжить. Все остальным – наплевать, есть дела поважнее, например, чего–нибудь поиметь здесь и сейчас, хоть женщину, хоть кусок хлеба.
Кто может заниматься наукой?
Кажется, я задал глупый вопрос, но, в общем–то, он не глупый. Я его задал, прежде чем перейти к исторической науке потому, что на точных науках легче и понятнее для вас показать, что наукой могут заниматься не миллионы, а считанные единицы людей, хотя наукой и, правда, занимаются миллионы. На возражение о том, что наукой может заниматься тот, кто хочет учиться, я отвечу русской поговоркой, что, дескать, заставь дурака богу молиться. Он весь лоб расшибет. Есть у меня на памяти такой студент, который только ел, спал и учился. Больше ничего, притом спал очень мало, отрывая от сна время на учебу. Но ни одного экзамена сдать с первого раза не мог, а сдавал только с третьего – пятого раза, из–за жалости к нему. А на пятом курсе вообще с ума сошел. Института не закончил, и всем было его очень жалко. Вот видите, какая бывает жажда к учебе, совершенно бесполезная. Но, это – крайний случай. Но все равно, желание – это еще главный критерий, что человек может заниматься наукой.
Второй критерий – это как человеку науки даются? Вернее даже не как отдельные науки даются, а как дается весь их комплекс? Я уже где–то писал, что химию ненавидят почти все потому что, дескать, она всем плохо дается. Но она не плохо дается, а ее плохо дают, как–то так исторически вышло. Ее просто не с того начинают изучать, с чего ее изучать надо, чтобы она давалась легко. Поэтому в данном случае это – не критерий. Но все равно, большинству людей какой–то комплекс наук, например точные науки, даются легко, а неточные, например природоведение (огромный комплекс наук), — из рук вон плохо. И если распознать в раннем возрасте эти «наклонности», то из этого человека получится большой ученый в данной малой (узкой) области знаний. И это является широчайшим заблуждением, как я покажу ниже.
Да, когда–то давно именно так и было. Алхимик сидел и смешивал в пробирке, что под руку подвернется, желая получит совершенно случайно кусок золота. Но сегодня–то в этой алхимии сосредоточено несколько десятков химических наук, и не только химических, но и физико–химических, и физических, и даже наук, так называемых квантовых. Поэтому древний алхимик являлся кладезем всех тогдашних наук, исключая религию и юриспруденцию, а ныне «отраслевой» ученый знает, например, только квантовую механику, и ничего больше. Я таких ученых называю инженером гайки номер восемь. Все знает об этой гайке номер восемь, ну, абсолютно все, но ничего больше, даже о гайке номер десять абсолютно ничего не знает.
Вот как расплодились науки от одной науки, и это для того, что охватить их все никак среднему человеку не удается, он просто с ума сходит от перенапряжения. Поэтому он занимается тем, что его мозг может охватить. Преподаватели же поставили этот принцип в основу обучения, потому что сами не могли охватить по своей, извините, глупости. А потом этот принцип закрепили в каком–нибудь указе минпросвещения на государственном и даже на межгосударственном уроне. И это стало законом.
Действительно умные люди, я имею в виду некоторых студентов, способных охватить больше, попав в этот слишком узкий для них круг знаний, стали его «углублять» вместо того, чтобы расширять в соседние науки, ибо это стало дурным тоном, лезть «не в свои сани». И сегодня, то и дело слышишь: что вы понимаете в этом деле, вы же не специалист (гайки номер восемь, добавлю я)? Хотя очевидно, что гайку вообще, и номер восемь в частности, может понять каждый. Правда, не так «глубоко» как «специалист», но заметьте, углубиться в эту гайку – раз плюнуть. Например, почитать наши законы после чтения нашей же Конституции. Углубишься так, что ухохочешься.
В общем, широкое, ранее называемое энциклопедическим, знание стало немодным. И моду эту сделали дураки, которым широта недоступна. И науки начали дробить на составные части уже специально. Каждый ухватил себе кусок от науки и назвал его «отдельной» наукой. Человечество начало погрязать в глупости. Ученых потребовалось – миллионы. Производительность их упала почти до нуля. Тысяч двадцать «ученых» какой–нибудь корпорации придумают какую–нибудь ерунду вроде «виагры», а их начальники, которые владеют контрольным пакетом акций, трезвонят на весь мир о величайшем достижении, и смесь какого–нибудь говна с зубным порошком продают по бешеным ценам. А все дело вот в чем.
