– Мне бы тоже этого очень хотелось… – мечтательно произнесла малышка.

– Ну, что? Переодевайся и гулять? – предложила Александра.

– Ага! – Любаша радостно подбежала к шкафу с одеждой.

Встав с утра в скверном настроении, майор юстиции Меркулов сходил в душ, залпом выпил пол-литровую бутылочку минеральной воды, оделся и вышел из дома. Если бы он был старушкой, то бубнил бы всё утро себе под нос, какие сложные времена настали. Но поскольку он был мужчиной в полном расцвете сил, то только мысленно ругал Вселенную за своё неудачное существование в моменте. Причём обязательно в моменте, ибо в целом на жизнь Меркулов никогда не жаловался.

Заехав в знакомую кофейню, он по привычке взял эспрессо без сахара. Но первый же глоток у дверей заведения заставил его вернуться и взять пакетик сахара, чтобы подсластить своё неудачное утро.

Впрочем, мужчина сам и виноват в том, что его утро оказалось таким тяжёлым. Говорила же Ксюша, бармен его любимой рюмочной, что пора остановиться. Но нет же, нужно было зачем-то перепить того жлоба из Москвы. А теперь только и остаётся мучиться и мечтать об окончании рабочего дня.

Доехав до отдела, Меркулов вышел из машины и незаметно проскользнул в свой кабинет, стараясь ни с кем не столкнуться в коридоре.

– Хорошо, что планёрки сегодня нет, – сказал он сам себе вслух, устраиваясь на диване.

Но поспать удалось недолго. Майора разбудил стук. Пришлось подняться, чтобы открыть дверь, предусмотрительно закрытую на ключ. На пороге стоял лейтенант Соколов. Меркулов сделал несколько шагов назад, позволяя подчинённому пройти:

– Гера, если ты сейчас мне скажешь, что у нас убийство, то сейчас прямо тут произойдёт ещё одно.

– Не, нету пока убийств. Все маньяки и преступники ещё работают над своими планами, – пошутил лейтенант, зайдя в кабинет, но тут же добавил:

– Ооой, как у Вас тут… Явное проявление бурного вечера, незаметно переходящего в ночь, – Соколов демонстративно помахал рукой перед носом.

– Что, слышно да? – скривился майор.

– Все ароматы «Портового трактира» в одном кабинете, – захохотал Герман.

– Лейтенант Соколов, – повысил голос майор. – Принесите-ка начальнику еды.

– А чего я – то?

– Напомнить, кто дотащил Вас домой на последнем корпоративе, после того как коллеги уложили Вас спать прямо у уличного фонаря?

Герман стыдливо опустил глаза:

– Не надо, я всё понял. Принесу. А Вы лучше форточку откройте, – посоветовал лейтенант, закрывая за собой дверь.

– А чего приходил – то?! – спросил сам себя Меркулов. – Ладно, принесёт еду, спрошу.

Закрыв на ключ дверь, он подошёл к окну и открыл его, чтобы проветрить.

Нагулявшись вдоволь, Александра и Люба вернулись домой, чтобы пообедать. На кухне было шумно. У окна на стульчике ворковала студентка Мила со своим парнем, периодически наблюдая, за готовящимися пельменями. У стола рядом готовила Елена Валентиновна, преподаватель в одном из университетов, дама интеллигентная, статная. А на стуле возле стиральной машины, будто опасаясь за сохранность своего потускневшего давно белья, сидел дядя Ваня, как прозвали его соседи по коммуналке. Мужичок работящий, но уж больно часто к бутылке прикладывающийся, из-за чего сложно даже предположить его возраст. Вот и сегодня он уже с утра успел где-то пропустить пару рюмочек и с удовольствием рассказывал всем присутствующим о своей былой молодости. Впрочем, его никто и не слушал, да он и не нуждался в этом. Он так глубоко погрузился в свои воспоминания, что даже не обратил внимания на вошедшую Александру.

Писательница тихонько поздоровалась с присутствующими, подогрела быстро суп и понесла его в комнату, решив, что лучше будет пообедать вдали от чужих глаз. Любаша была только рада этому. Девочка старалась избегать соседей, потому что до сих пор не привыкла к тому, что квартира, в которой они живут, не принадлежит им одним.

Она обедала и болтала без перерыва, рассказывая что-то из того, что увидела по телевизору. Любаша вообще любила поговорить, но знали об этом только самые близкие. Посторонние люди удивились бы замкнутости и молчаливости этой маленькой леди. Александра слушала внимательно, стараясь понять, о чём рассказывает девчушка. Но Любаша и жевала, и говорила одновременно, поэтому смысл событий писательница потеряла ещё где-то в самом начале обеда. Надеясь на то, что девочка ничего не спросит, Алекса улыбалась и кивала в знак согласия со сказанным.

Когда с обедом было покончено, Александра вышла на кухню, чтоб помыть посуду, и вернулась в комнату, где её уже терпеливо поджидала Любаша. К режиму Алевтина относилась очень строго, надеясь, что в ближайшее время сможет найти дочке новый садик. Поэтому Люба сидела на кровати, ожидая, что Александра ей что-нибудь почитает, как обычно. Уложив девочку в постель и накрыв её одеялом, писательница села рядышком на стульчик, достала телефон и начала читать.

Любаша просто обожала слушать истории Алексы. Она, конечно, даже не догадывалась, что женщина писала их сама, иногда на ходу поправляя то или иное слово. Александре очень нравилось читать вслух свои рассказы, ведь именно так лучше всего можно было проверить читаемость текстов. А комментарии юной читательницы часто наталкивали её на интересные мысли.

Когда Люба засыпала, Алекса останавливалась и поправляла всё, что пометила себе по ходу чтения. Так даже на работе она находила время для творчества. Не говоря уже о том, что это именно Любаша надоумила писательницу попробовать себя в детских рассказах, постоянно выпрашивая что-то почитать перед сном.

После обеда в квартире началась какая-то возня. Димон кричал и стучал, ему отвечала Елизавета Петровна. Скандалы в этой коммунальной квартире не были роскошью, но Александра, как, впрочем, и Любаша, никак не могли к ним привыкнуть.

В дверь постучали. Писательница осторожно приоткрыла дверь, стараясь не шуметь. На пороге стояла Елизавета Петровна.

– Александра Сергеевна, – еле слышно начала она. – Не могли бы Вы зайти на несколько минут ко мне в комнату? Это очень важно.

– Да, одну минуточку, – чуть сомнительно пожав плечами, ответила Алекса.

Оглядев комнату и убедившись, что Любаша спит крепким сном, женщина осторожно вышла из комнаты, стараясь как можно тише прикрыть за собой дверь. В коридоре соседки уже не было, поэтому Александра направилась прямо в её покои. Это был первый раз, когда постороннему человеку позволялось лицезреть будуар самой старой жительницы этой коммуналки. И эта комната существенно отличалась от обстановки во всей квартире. На окнах висели тяжёлые жёлтые шторы. У окна стоял дубовый круглый стол, а вокруг него – такие же стулья с высокой спинкой. Слева вдоль стены расположился старинный сервант с книгами, посудой и старыми фотографиями. Справа в углу разместился старый кинескопный телевизор. Возле него стояло кресло. Вероятно, старушка часто проводила вечера у телевизора, поскольку на кресле лежал плед и книга. Что-то из классики. В ближнем углу была расположена высокая кровать с жёлтым, в тон шторам, плотным стёганым покрывалом. Там же стоял небольшой письменный стол, кажется, такого же возраста, как и сервант. Едва ли они видели царствование Елизаветы Петровны, но вот правление Николая Второго вполне могли застать.

Мягкий турецкий ковер на полу завершал интерьер. Эта комната так отличалась от убогого интерьера оставшейся квартиры, что Александра невольно засмотрелась.

– Вижу, ты достойно оценила мой антиквариат, – усмехнулась старушка, вдруг перейдя на «ты».

– Простите, – смутилась писательница.

– Да нет, я даже рада, что тебе нравится. Вижу же, что нравится. Больше здесь всё равно никто не сможет это оценить, – задумчиво заметила она. – Но я позвала тебя не интерьером хвалиться. Я слышала, что друг у тебя мент. Так?

– Да, мой друг майор полиции, – подтвердила Алекса.

– Хочу, чтобы ты мне устроила с ним встречу. Предчувствие у меня нехорошее. Странные дела тут происходят. Мне переговорить бы с ним. Устроишь?