Медленно и печально еложу кисточкой по асфальту. Мне всегда лучше думалось в процессе записи, но с новым языком это слегка затруднительно. Джиан плотно занял горку. Как скатывается в очередной раз, поглядывает на мою мега-кисть с легкой завистью. Надо будет им с пухлощеком презентовать по такой. Два раза по шесть юаней, не разорюсь. И лишний повод будет посетить тот магазинчик. В нем много всего интересного, я и половины не рассмотрела.

Пухлощек нынче не с нами. Его повели (о, как тосклив был взгляд его прощальный!) в больницу, на контрольный осмотр. Что-то там связанное со змеиным укусом. Маманя не может поверить, что сынуля отделался легким испугом, и всё ждет нехороших последствий. А их нет. А она ждет.

Из плюсов: иголок и страшных людей в белых халатах Ченчен теперь не боится. Ему как раз кровь из пальца сегодня брать должны. Желаю ему удачи и быть стойким, как Великая стена.

— Мама Мэйли! — при виде моей замечательной родительница Джиана аж подпрыгивает. — Прошу, помогите мне. Эта подготовка…

Я почти не вслушиваюсь. Что-то ей надо поднять, закрепить… Короче, вторая пара рук и бесплатная рабсила понадобилась госпоже Чжан. Вечером отмечание с тортом и лапшой, которой конца-краю в тарелке не видать. Действительно, много дел. Верю. Хотя было бы логичнее привлечь папаню, а мою не замечательную и отзывчивую.

— Дети одни… — возражает мать.

Лоб и брови чуть заметно напрягаются. Ей не нравится затея.

— Мы быстро, — машет руками, кажется, отгоняя невидимую мошкару, круглолицая женщина. — Детки, вы ведь обещаете хорошо себя вести? Мамы туда и обратно.

— Мы — сами, — отскакивает от зубов.

Тридцати двух, но пока на двоих. У жирафа восемь пар вылезло, и у меня столько же. В общем, увлекает одна мама другую маму совершать акт взаимопомощи. Неугомонный Джиан рискует протереть дыру на штанах с таким количеством скатываний с горки. Я рискую стереть кисть до деревянной ручки, потому что то и дело задумываюсь о сценарии и жму слишком сильно.

Финалочка в духе Дюма отца: десять лет спустя. Птенцы-студенты выучились, упорхнули из гнезда академии. Все обещали не переставать дружить и мечтать…

Подруга главной героини становится ведущей на радио. В очередную годовщину выпуска она своим произволом (моя передача, что хочу, то и включаю) ставит песню. Ту, что написана героем-композитором для ее лучшей подруги и главной героини по совместительству. Говорит своим слушателям, что эта мелодия прозвучит для ее дорогих друзей.

В разных локациях идут друг за дружкой сцены, как бывшие участники студенческого проекта слышат саунд к общему выстраданному фильму. Кто-то из магнитолы в крутом авто. Кто-то в шикарном наряде в гримерке. Ассистент в сторонке кланяется и напоминает, что съемки ключевой сцены скоро начнутся. «Не волнуйся», — отвечает актриса. — «Режиссер сейчас тоже немного занят». На стене гримерки постер с ее портретом, как исполнительницей главной женской роли.

Син, а в роли режиссера я вижу именно его, слушает мелодию с закрытыми глазами. В наушниках, а на фоне суетятся младшие сотрудники киностудии, чтобы все подготовить к съемке, и их шеф (режиссер Син) не проявил недовольства.

Создатель песни слушает ее в своей студии звукозаписи. Ему приходит сообщение на мобильный: «Включи такую-то волну». Для того, чтобы выполнить пожелание из сообщения, приостанавливают запись звездного певца. Еще бы не остановить: абонент-отправитель записан как: «Моя любимая женушка».

Студенточка, которая так долго убегала от судьбы, она же — любимая женушка, качает колыбельку. Внутри малыш, и он играет не с обычными для всех детей погремушками, а с золотой (позолоченной) статуэткой. «Слышишь, маленький? Это мама поет. Когда ты подрастешь, мамочка намерена получить еще больше таких красивых игрушек».

Титры.

Мне все кажется, что чего-то не хватает. Мечты исполнились, новые тоже кое-где обозначены. Нужна еще одна сцена, чтобы показать и продолжение дружбы.

Я даже не сразу поднимаю глаза, когда передо мной мелькают чьи-то ноги в черных брюках. Так поглощена поиском недостающего звена.

«В черных… брюках?» — встряхиваюсь. — «Син явился раньше?»

Время такое, что почти все работающие — на работе. Именно через игровую площадку вообще редко ходят чужие. Оригиналы, вроде зачатка режиссера и чересчур ответственной Яо Сяожу, да наши мамы. Курьерам удобнее проходить по тротуару напрямик, не отклоняясь от маршрута. Жильцам тоже.

Мама носит юбки. Госпожа Чжан в честь предстоящего празднества принарядилась: канареечно-желтое в красных пионах платье, укладка, макияж. Ярче стала, красивее… на любителя.

Верчу головой: где там этот носитель штанов? Тот ли, на кого я подумала? А если да, то чего он мимо-то прошел?

Это не Син. К брюкам прилагаются: черные же кеды, светлая рубашка, темно-синяя куртка. И бейсболка. Я уже видела…

Козырек под козырьком! На днях он вот там стоял, смотрел на нас. А теперь… Почему Джиан с ним за руку идет? Это его батя, который как бы есть, но мы с ним никогда не пересекались?

Общая проблема много работающих отцов: все они поздно возвращаются домой, мало времени проводят со своими детьми (у малышей режим сна есть), почти не участвуют в их жизни. Не от нежелания, им банально некогда. Мой батя в этом плане — герой просто.

— Длинный? — зову приятеля.

Мы учили слова: жираф, бегемот и ворона в целях общего развития. Жираф на китайском звучит длинно и сложно (там, по сути, три слова, обозначающих одно) в воспроизведении для малышей. И оно как-то само сократилось до прозвища.

Если вдруг козырек — это не господин Чжан, лучше я так обращусь к пацану.

Джиан притормаживает и растерянно на меня глядит. И тут козырек его тянет — прям с усилием, двухлетку-то, за руку.

— Ты куда-а-а? — спрашиваю самым наивным голоском, на какой только способна.

Сама — заполошно соображаю, что же делать?

— Я… мы… — мнется жирафик. — К маме…

«ЧТО ДЕЛАТЬ⁈»

Мама длинношеего увела мою мать в сторону дома, мужик ведет другана в направлении улицы.

— А давай, я с вами пойду! — улыбаюсь так, что челюсть сводит.

Пока козырек замялся, видимо, тихо намерен увести пацана, надо этим пользоваться. Так что: дурочка с переулочка, дядя, возьми и меня с собой. Что, жалко тебе? Два детеныша лучше, чем один. Так я могу выиграть немного времени, чтобы сообразить, как быть. Ну, или встрять вдвоем в самое нехорошее…

Шутиха! Та, мною как бы забытая в первоапрельский праздник, не отмечаемый в Китае. Как бы — потому что я успела одуматься. Шутка была бы смешная для меня, и жуткая для разыгрываемого. Особенно после реального эпизода с укусом змеи у Ченчена. Так я решила приберечь резиновую змейку на прищепке. Скажем, до следующих новогодних сборов клана. На случай, если кое-кто не извлек уроков…

Что я реально забыла, так это вытащить шутиху из курточки. Она так и осталась у меня во внутреннем кармане куртки. Можно сказать, я пригрела змею на груди. Резиновую.

Мне всего и надо, что оказаться поближе.

— Идем, — резковато дергает за руку жирафа козырек.

Тот открывает рот, заголосит сейчас от боли.

— Змея-а-а-а-а! — воплю так, что, если кто-то есть поблизости — примчится.

Моим воплем, как мне кажется, можно листья с деревьев срывать. Успела! Там дел-то на секунду, прищепка очень легко цепляется. Надо только дотянуться до одежды жертвы розыгрыша, желательно со спины. Леска прозрачная, змейка выглядит довольно натуралистично… Двадцать юаней так-то.

Вертит длинной шеей мой приятель, видит это натуральное гадство. Орет, подпрыгивает… Козырек поворачивает голову. Тоже замечает змею. Да! Секунда, вряд ли у меня есть больше времени.

Деревянная ручка кисточки, которую я вяло волокла за собой с начала своего неосторожного сближения с Джианом и козырьком, перехватывается двумя ручонками. Удар снизу-вверх. Шанс — один-единственный, других не будет.