“Это зависит”, - сказал Онетор. “Что у тебя есть?”

“Папирус и чернила из Египта...” Начал Соклей. Онетор тряхнул головой. Соклей сказал: “Я действительно ожидал, что в Афинах это будет лучше. У меня также есть шелк Коан, который тоже стоит на вес серебра ”.

“Это красивая вещь, но она меня не интересует”, - сказал продавец трюфелей. “Кос не так уж далеко отсюда; шелк довольно распространен на Лесбосе”.

“Хорошо, лучший”, - сказал Соклей. “У меня есть прекрасный пчелиный воск из Иудеи”.

“Любой может найти пчелиный воск”, - вмешался один из них. “Все, что вам нужно сделать, это знать, как не быть ужаленным”.

“Афродита " везет прекрасное вино из Библоса, с букетом таким же сладким, как у Ариусиана”, - сказал Соклей. “Я это не выдумываю. Несколько лет назад мы возили Ariousian в Великую Элладу, и у этого вина аромат под стать ему ”.

“Пусть все будет так, как ты говоришь, благороднейший, и для меня это не будет иметь большого значения”, - ответил Онетор. “Онисим - виноторговец в семье. Возможно, его заинтересует этот винтаж издалека, но меня - нет, разве что попробовать чашечку. Что еще у тебя есть на этот ”акатос"?"

“Вышитая льняная ткань из Месопотамии”, - сказал Соклей. “Изысканные духи с Родоса, острова роз. И настоящий бальзам из Энгеди на Асфальтовом озере в Иудайе, лучший бальзам в мире ”.

“Бальзам, да?” Онетор нахмурился. “Что ты хочешь за это? Это то, от чего я мог бы избавиться здесь, на Лесбосе”.

“Они продают его в Иудее за вдвое больший вес в серебре”, - ответил Соклей.

“Иногда они продают его здесь, в Элладе, также за вдвое больший вес в серебре”, - многозначительно сказал Онетор.

“Не всегда”, - так же многозначительно ответил Соклей. “И если бы я заплатил вдвое больше, а я заплатил, я не собираюсь отпускать это без прибыли. Если ты купишь это у меня, ты также не продашь это по своей цене покупки ”.

“Все это может быть правдой - если вы заплатили то, что говорите. Но кто об этом знает?” Онетор послал Соклею кислый взгляд. “Торговцы прирожденные лжецы”.

“Без сомнения, ты бы знал, будучи одним из них”, - сказал Соклей. Выражение лица Онетора стало еще мрачнее. Соклей отвесил ему вежливый сидячий поклон. “Мы можем продолжать оскорблять друг друга, лучший, или мы можем заняться бизнесом. Что бы ты предпочел?”

Теперь митиленянин откровенно уставился на меня. “Ты классный клиент, не так ли?

“Я стараюсь сохранять хладнокровие, и я хотел бы быть клиентом”, - ответил Соклей. “Будем ли мы говорить о бальзаме и трюфелях, или будем продолжать говорить о том, каким вором каждый из нас считает другого?”

К его удивлению, Onetor начал смеяться. “Вы находитесь крутой поддержки, Фурии, возьми меня, если ты не. Хорошо, моя дорогая, давай поговорим об обмене трюфелей на бальзам и о том, сколько бальзама ты отдашь за вес моих грибов в драхме. Может быть, и духи тоже, теперь, когда я об этом думаю ”.

Соклей не ожидал, что кто-нибудь заинтересуется бальзамом, пока он не доберется до Афин. Но у него было хорошее представление о том, что максимум, на что он мог надеяться, это получить за него там. Это, очевидно, было меньше, чем он мог получить за трюфели. Поскольку один из продавцов разозлил его, он назвал возмутительную цену, чтобы открыть прилавок. Как он и надеялся, продавец трюфелей заревел, как кастрированный жеребенок. Соклей потерпел неудачу, но, поскольку он стартовал так высоко, он снизил цену, которая ему все еще нравилась.

Один продавец допустил ошибку, установив стоимость своих трюфелей так точно, когда начался торг. Он ясно дал понять, что не снизится, но и не мог подняться выше трех драхм серебра за вес трюфелей, равный весу каждой драхмы. Соклей был более гибким и воспользовался этим, когда торговался как за бальзам, так и за духи. Наконец, он и митиленянин договорились о ценах, которые не оставили ни одного из них слишком недовольным.

“Пока мы здесь разговариваем, мой кузен торгуется с твоим братом”, - заметил Соклей.

“Я надеюсь, что Онисимос выйдет из сделки со всеми своими пальцами на руках и ногах”, - сказал Онетор. “Если Менедем хоть немного так же умен, как ты, лучший, то он слишком хорош для нас, бедняг, которые до конца своих дней остаются в одном полисе”.

“Ты слишком высоко ставишь меня, благороднейший”, - пробормотал Соклей, нисколько не недовольный лестью Онетора. “И, ” продолжал он честно, “ ты недостаточно отдаешь себе. Я думаю, что это сделка, в которой мы оба в конечном итоге получим хорошую прибыль”.

“Я бы не возражал”, - сказал Онетор. “Какое-то время я думал, что ты собираешься уговорить меня вылезти из моей кожи и продать ее на афинской агоре”.

“Кто у вас здесь самая красивая гетера? Я бы получил за нее лучшую цену”, - сказал Соклей. Один из них рассмеялся. Родосец спросил: “Сможете ли вы приготовить свои трюфели сегодня днем? Тогда я попрошу матросов принести сюда бальзам и духи, если это вас устроит”.

“Это меня вполне устраивает. И если вы собираетесь купить одну-две амфоры масла файнии и сдобрить его трюфелями, вы также можете договориться о покупке лекифоя здесь, в Митилини, чтобы продавать масло из маленьких баночек. Калликрат, сын Каллигена, вероятно, сможет продать вам их достаточно, чтобы выполнить работу, не заставляя вас ждать ”.

Соклей задавался вопросом, даст ли этот Калликрат Онетору отпор, но поспешное бегство имело значение. “Я поговорю с ним”, - сказал он. “Где его керамика?”

“Недалеко отсюда. Файний может подсказать тебе дорогу; он покупает все свои амфоры у Калликрата”, - сказал Онетор. Это заставило Соклея почувствовать себя лучше. Если родосский проксенос купил у Калликрата, то этот человек, скорее всего, заслуживал уважения.

Когда он и Менедем встретились в доме Файния, он застал свою двоюродную сестру ликующей. “Мы возьмем лесбиянку в Афины вместе с библианкой”, - сказал Менедем. “Ты знаешь, что я сделал? Ты знаешь?” Он был почти вне себя от ликования.

“Нет, ” ответил Соклей, - но я подозреваю, что ты собираешься сказать мне”.

“Я обменял ему десять банок библийского на тридцать его лучших”, - сказал Менедем. “Десять за тридцать! Ты можешь в это поверить?”

“Euge!” Соклей и Файний заговорили одновременно. Проксен продолжал: “Как тебе удалось вытянуть из Онисима такую сделку? Он один из самых певучих мужчин, которых я знаю ”.

“Ты не скажешь ему?” - спросил Менедем.

“Клянусь Зевсом, лучший, я не буду”, - пообещал Файний. “Это противоречило бы моему долгу проксена - и, кроме того, Онисиму следовало бы торговать уксусом, он такой кислый”.

“Ну, я тоже так думал”, - сказал Менедем. “Мы говорили о вине, и я убедилась, что мы попробовали его лесбиянку, прежде чем он послал рабыню в гавань, чтобы привести моих матросов с кувшином библийского для него на пробу. На самом деле, до этого мы выпили довольно много его вина. Он думал, что делает меня пьяной и податливой. Хотя у меня было на уме кое-что другое ”.