Талсу покачал головой. “Я ходил ко всем трем торговцам скобяными изделиями в городе, и все они говорят, что их нельзя приобрести ни за любовь, ни за деньги, ни в железе, ни в меди. Альгарвейцы вывозят из королевства весь металл, какой только могут. В скором времени у нас могут возникнуть проблемы с добычей игл ”.

Траку выглядел несчастным. “Твоя мать неделями добивалась от меня, чтобы я починил эти шкафы. Теперь я, наконец, приступаю к этому, и я не могу получить то, что мне нужно для работы? Она не будет очень рада это услышать ”.

“Ты не сможешь хорошо закрепить петли, если не сможешь их достать, не так ли?” Талсу заговорщически подмигнул отцу.

“Что ж, это правда”. Траку просветлел, но ненадолго. “Она скажет, что я мог бы получить их, если бы вышел и сделал это сразу, вместо того чтобы весь день сидеть на заднице”. Ему удалось говорить очень похоже на свою жену - достаточно, чтобы у него были неприятности, если бы она его услышала.

“Они говорят о жести или, может быть, олове”, - сказал Талсу.

Его отец скорчил гримасу. “Не очень сильный, ни один из них. И кто сказал, что альгарвейцы не начнут воровать еще и олово и не оставят нам ничего, кроме свинца?”

“Никто”, - ответил Талсу. “Я бы ничего не пропустил мимо ушей.Они украли бы все, что не было прибито гвоздями”.

“А теперь они еще и гвозди воруют”, - сказал Траку. Он рассмеялся.Талсу скривился, раздраженный тем, что сам не додумался до шутки.

Прежде чем у него появился шанс попытаться преодолеть это, дверь распахнулась, и колокольчик над ней зазвенел. Вошел альгарвейский офицер, чванливый, как это обычно делали подданные Мезенцио. У Талсу была практика менять тон под влиянием момента. “Добрый день, сэр”, - сказал он рыжему. “Чем мы можем быть вам полезны сегодня?” Это было то, чего хотели оккупанты: чтобы люди, которых они покорили, служили им.

Когда альгарвейец ответил, это был классический каунианский. Талсу и его отец обменялись встревоженными взглядами. Талсу помнил скудные фрагменты старого языка из своих школьных дней, не то чтобы у него их было много. Траку, переехавший дальше и получивший еще менее формальное образование, знал всего несколько слов. “Вы вообще говорите по-елгавански, сэр?” Спросил Талсу.

“Нет”, - ответила рыжеволосая на классическом языке.

Талсу напряг свою память и попытался воспроизвести несколько слов самого классического каунианца: “Тогда говори медленно”.

“Да, я буду говорить медленно”, - сказал альгарвейец, а затем начал говорить слишком быстро. Талсу и Траку оба замахали руками с выражением, близким к отчаянию. Как ужасно потерять сделку из-за того, что иностранный солдат заговорил с дедушкой на их языке, когда они сами так мало им владели. Удивительно, но альгарвейец понял проблему. “Сюда. Этого достаточно медленно?”

“Да”, - сказал Талсу. “Думаю, да”. Он снова сделал паузу, чтобы подумать.“Хочу...чего?”

“Килты”, - ответил офицер. Он похлопал по килту, который был на нем, на случай, если Талсу не понял идею. “Два килта”. Номера не сильно изменились.Альгарвейец все равно показал пальцами “два”. Вместо большого и указательного пальцев он использовал указательный и средний пальцы; Талсу это показалось непристойным жестом.

После того, как Талсу перевел для своего отца - чего ему, вероятно, не нужно было делать - Траку кивнул. “Да, я могу их сделать”, - сказал он. “Впрочем, узнай, когда он их поймает. Это еще одна вещь, которую я должен знать”.

“Я попытаюсь”, - ответил Талсу. Он с надеждой посмотрел на альгарвейца, но парень не мог понять ни слова по-елгавански. Талсу тоже не смог подобрать классическое каунианское слово для когда . Он в отчаянии пнул ногой половицы. Но потом ему в голову пришла хорошая идея. Вместо того, чтобы искать слово, которое он не мог найти, он указал на календарь, висящий на стене позади его отца.

“А”, - сказал альгарвейец, а затем последовал поток классического наречия, слишком быстрого для Талсу. Но он кивал и улыбался, так что он, должно быть, понял, что имел в виду Талсу. Чтобы доказать, что понял, он подошел и коснулся даты дня в календаре. Затем он коснулся одной из них через две недели. Сделав это, он вопросительно посмотрел на Талсу и Траку.

Талсу подумал, что свидание выглядит разумно, но Траку был тем человеком, который должен был решить. “Да”, - сказал он, а затем: “До тех пор, пока цена правильная”. Он говорил столько же со своим сыном, сколько с альгарвейцем. Теперь он повернулся к альгарвейцу и назвал цену, которую считал правильной.

Альгарвейец притворился, что не понимает. Однако люди короля Мезенцио всегда переигрывали в торгах. Траку, должно быть, почувствовал то же, что и Талсу. Он нашел карандаш и клочок бумаги, написал цену и отдал ее альгарвейцу.

“Нет”, - снова сказал парень - слово осталось таким же, каким оно было во времена Каунианской империи. У него был собственный карандаш в нагрудном кармане туники. Он вычеркнул цифру, написанную Траку, и заменил ее вдвое меньшей.

Траку покачал головой. Чтобы подчеркнуть это, он скомкал листок бумаги и бросил его в мусорное ведро. Он взял плащ, над которым работал, и вернулся к нему. “Добрый день”, - сказал Талсу альгарвейцу. Он с удовольствием рассказал бы ему и о некоторых других вещах, но не знал слов для них на классическом каунианском.

Раздраженно фыркнув, рыжий открыл сумку на поясе и достал свой собственный лист бумаги. Он написал другую цену, на этот раз повыше.Траку посмотрел на это, покачал головой и продолжил шитье. Альгарвейка сунула ему бумагу и карандаш. Словно оказывая парню большое одолжение, Траку написал немного более низкую цену, чем та, которую он предложил вначале.

“Торгуешься с бумагой и карандашом, отец?” Спросил Талсу. “Я никогда не видел ничего подобного”.

“Я тоже, но я не буду беспокоиться об этом, если смогу заключить сделку, которую я хочу”, - сказал Траку. “Если я не смогу, я просто продолжу делать то, что я делаю здесь”. Он говорил медленно и отчетливо, на случай, если альгарвейец знал по-елгавански больше, чем показывал.

Место криков и оскорблений заняли пантомима и каракули, которые часто переходили в горячую перепалку. Альгарвейец мог бы вывести свой номер на сцену и заработать больше денег, чем ему, вероятно, заплатил бы король Мезенцио.Судя по его страдальческим гримасам, Траку, возможно, однажды отрезал себе пальцы розовыми ножницами. Стиль Траку был более сдержанным, но он не сильно изгибался. Они, наконец, сошлись на цене, более близкой к его первой, чем к встречному предложению редхеда.

“Половина сейчас, половина при доставке”, - сказал Траку, и Талсу пришлось попытаться донести это до альгарвейца. Как и раньше, парень хорошо поработал в игре, изображая непонимание. Наконец, выглядя так, словно он сильно укусил алемона, он заплатил. Только тогда Талсу достал рулетку и записал размер его талии и длину килта. После того, как измерения были сделаны, альгарвиец поклонился и ушел.

“Мы заработаем на нем немного серебра”, - сказал Траку.