Но, как и на многие риторические вопросы, на этот был очевидный, не риторический ответ: все остальные альгарвейцы в Эофорвике. В эти дни альгарвейцы правили столицей Фортвега с помощью бронированного кулака. Эалстан участвовал в восстании, которое едва не вышвырнуло их из Эофорвика. Впрочем, как и в большинстве вещей, "почти" было недостаточно хорошо; он считал, что ему повезло остаться среди живых.

Саксбур улыбнулась и замурлыкала ему из своей колыбели, когда он проходил мимо. Малышка, казалось, гордилась тем, что у нее прорезался новый зуб. Эалстан был рад, что она наконец-то тоже это сделала. Она была суетливой и шумной в течение нескольких ночей, прежде чем это прорвалось. Эалстан зевнул; из-за этого они с Ванаи потеряли сон.

Его жена была на кухне, разводила огонь, чтобы сварить ячменную кашу. “Я ухожу”, - сказал Эалстан. “В эти дни в Эофорвике нет работы для бухгалтера, но достаточно для кого-то с крепкой спиной”.

Ванаи протянула ему завязанную узлом салфетку. “Вот сыр, оливки и лук”, - сказала она. “Я только хотела бы, чтобы их было побольше”.

“Сойдет”, - сказал он. “Я не умираю с голоду”. Он сказал правду. Он был голоден, но все в Эофорвике, за исключением некоторых - не всех - альгарвейцев, были голодны в эти дни. У него все еще были силы. Чтобы выполнять работу чернорабочего, ему это тоже было нужно. Погрозив ей пальцем, он добавил: “Убедись, что тебе хватает на себя. Ты кормишь ребенка грудью”.

“Не беспокойся обо мне”, - сказала Ванаи. “У меня все будет хорошо, и у Саксбура тоже”. Она наклонилась к нему, чтобы поцеловать на прощание.

Когда их губы соприкоснулись, ее лицо изменилось - буквально. Ее глаза из карих превратились в серо-голубые, кожа из смуглой стала бледной, нос из гордого и крючковатого стал коротким и прямым. Ее волосы оставались темными, но это потому, что они были окрашены - он мог видеть золотистые корни, чего не мог сделать мгновением раньше. Она внезапно показалась мне более высокой и стройной: не коренастой и широкоплечей, как большинство жителей Фортвежья, включая самого Эалстана.

Он закончил поцелуй. Ничто, насколько он был обеспокоен, не было важнее этого. Затем он сказал: “Твое маскирующее заклинание просто соскользнуло”.

Ее рот скривился от раздражения. Затем она пожала плечами. “Я знала, что мне все равно придется возобновить это довольно скоро. Пока это происходит внутри квартиры, все не так уж плохо ”.

“Совсем неплохо”, - сказал Эалстан и подарил ей еще один поцелуй. Когда она улыбнулась, он продолжил: “Мне нравится, как ты прекрасно выглядишь, независимо от того, похожа ты на фортвежанку или каунианку. Ты это знаешь”.

Ванаи кивнула, но ее улыбка погасла, вместо того чтобы стать шире, как он надеялся. “Не многие так делают”, - сказала она. “Большинству фортвежцев я не нужен, и альгарвейцы перерезали бы мне горло, чтобы использовать мою жизненную энергию против Ункерланта, если бы увидели меня таким, какой я есть на самом деле. Я предполагаю, что здесь есть другие каунианцы, но откуда мне знать? Если они хотят остаться в живых, они должны оставаться в укрытии, так же, как и я.”

Эалстан вспомнил золотые корни, которые он видел. “Тебе тоже следует снова покрасить волосы. Они отрастают”.

“Да, я знаю. Я позабочусь об этом”, - пообещала Ванаи. Один из способов, которым альгарвейцы проверяли, не является ли кто-то волшебно замаскированным каунианцем, состоял в том, что они вырывали несколько волосков и смотрели, не пожелтеют ли они при удалении со скальпа подозреваемого. Обычная краска для волос противостояла этому. Альгарвейцы были теми, кем и чем они были, и тщательность в таких вопросах окупалась; Ванаи тоже оставляла волосы между ног темными.

Захватив свой скудный обед, Эалстан спустился вниз и вышел на улицу. Два многоквартирных дома напротив его собственного в эти дни превратились всего лишь в груды развалин. Альгарвейцы разгромили их оба во время фортвежского восстания. Эалстан поблагодарил высшие силы за то, что его собственное здание уцелело. Он знал, что это была всего лишь удача.

Мужчина из Фортвежья в поношенной тунике до колен рылся в обломках на другой стороне улицы в поисках дров или чего-нибудь еще, что он мог найти. Он в тревоге уставился на Эалстана, его рот превратился в широкий круг испуга посреди косматой седой бороды и усов. Эалстан помахал рукой; как и все остальные в Эофорвике, он тоже провел свою долю времени, бродя по руинам. Косматый расслабился и помахал в ответ.

На улицах было не так много людей: всего горстка по сравнению с днями до восстания и до того, как последнее наступление ункерлантцев остановилось - или им позволили остановиться? - в пригородах Эофорвика на западном берегу реки Твеген. Эалстан склонил голову набок. Он не слышал, как лопнуло много яиц. Солдаты короля Свеммеля, там, на дальнем берегу Твегена, сегодня спокойно относились к Эофорвику.

Его ботинки хлюпали по грязи. Осень и зима были сезоном дождей в Эофорвике, как и во всем Фортвеге. По крайней мере, мне не придется сильно беспокоиться о снеге, как пришлось бы ункерлантцам, если бы они вернулись домой, подумал Эалстан.

Он заметил гриб, бледный на фоне темной грязи другого грязного участка, и наклонился, чтобы сорвать его. Как все фортвежцы, как все каунианцы Фортвега - и совершенно непохожий на альгарвейских оккупантов - он был без ума от грибов всех видов. Он внезапно покачал головой и выпрямился. Он был без ума от грибов почти всех видов. Этот, однако, мог оставаться там, где был. Он распознал разрушительную силу, когда увидел один. Его отец Хестан, вернувшись в Громхеорт, использовал прямые и часто болезненные методы, чтобы убедиться, что он может отличить хороший гриб от ядовитого.

Хотел бы я, чтобы рыжеволосые любили грибы, подумал он. Может быть, один из них сорвал бы этот и покончил с собой.

Альгарвейцы направили жителей Фортвежья таскать щебень, чтобы укрепить оборону от нападения Ункерлантцев, о котором знали все в городе. Фортвежские женщины в сине-белых повязках - помощницы Хильде, как они себя называли, - приносили еду рыжеволосым, но не своим соотечественникам, которые работали усерднее. Эалстан хмуро посмотрел на женщин. Они были женским эквивалентом мужчин из бригады Плегмунда: фортвежан, сражавшихся за короля Мезенцио Алгарве. Его двоюродный брат Сидрок сражался в бригаде Плегмунда, если его еще не убили. Эалстан надеялся, что это так.

Вместо того, чтобы присоединиться к фортвежским рабочим, как он часто делал, Эалстан повернул в сторону центра города. Он не был там некоторое время: с тех пор, как он и пара других фортвежцев объединились, чтобы убить альгарвейского чиновника. Они были одеты в альгарвейскую форму, чтобы сделать это, и они также были замаскированы по-другому.

Тогда рыжеволосые удерживали лишь узкий коридор в сердце Эофорвика - но достаточно, будь они прокляты, чтобы использовать его для переброски подкреплений. Теперь весь город снова принадлежал им... по крайней мере, до тех пор, пока ункерлантцы не попытаются изгнать их. Эалстану потребовалось немало времени, чтобы найти конкретное заброшенное здание, которое он искал. “Это должно быть где-то здесь”, - пробормотал он. Но где? Эофорвику здорово досталось с тех пор, как он в последний раз был в этих краях.