«Несомненно. Ваше право – распоряжаться своей жизнью. Точнее, в данном аспекте, определять ее продолжительность».
«Спасибо вам, Люм. Живи я в другой стране – не было бы нужды впадать в подобные крайности. Слышал, что в Китае каннибализм при соитии практически отсутствует. Они даже практикуют длительные отношения!»
«Неужели?!»
«Так и есть. И до нас порой доходят научные труды о прочих экосистемах».
«Как интересно».
Так беседа затянулась до глубокой ночи. Люм и Лик неспешно рассказывали истории, хохотали, делились чаем и бисквитами. Оказалось, что у Люм было похожее увлечение – только она любила носить шарфы. Время незаметно ускорилось.
Что-то изменилось в сердце Старичка. Привычные границы будто стерлись, настороженность почти ушла, а флегматичность затмила эмпатия.
Лик и Люм уже просто молчали. Они смотрели друг на друга. Потом их глаза закрылись, за чем последовал первый в их жизни поцелуй. Сначала очень осторожный, как поиск нужного пути в кромешной тьме. Но скоро они увидели свет. За аккуратной нежностью последовала страсть… В какой-то момент Старичок ощутил, как Люм более решительно стала его покусывать. Сперва возрастной богомол почувствовал тревогу, но, спустя пару мгновений, в его душе наступал катарсис. Старичок подумал: «Раз уж этому суждено сбыться – иного варианта я и не хочу. В конце концов я пожил более, чем достаточно. А то, что осталось – пропадет не зря».
Люм, в свою очередь, так же приняв то, к чему все идет, тихо шепнула Старичку:
«Не волнуйся, дорогой. Я позабочусь о твоих шляпах…»
Камбердашерлик сразу открыл глаза и резко отпрянул.
«Вот оно что!» – Крикнул он.
«Что?!» –Негодовала Люм.
«О шляпах, значит, позаботишься?! А то видно шарфов тебе недостаточно! Уж принял я позыв на смерть за предобрейшее… Принял во имя чувства, что раньше не ведал. Но тут иной итог нарисовался!»
«Милый Лик! Что ты такое говоришь?!»
«Говорю то, что узрел под этой сладкой оболочкой! Подумать только! Чуть добровольно не сунулся на гормональную плаху! Ради пищи в угоду потомству? Какое там. Ты, женщина, захотела то, благодаря чему я до сих пор жив!»
Богомол быстро спрыгнул с желтеющего листа на ветку. Яростно взглянув Люм в глаза, он громко сказал:
«Бог, которому мы все с рождения молимся – свидетель. Этому не бывать!»
И Старичок со всей силы пнул по стебельку. Лист тотчас оторвался от ветки, и, под истошные крики Люм, улетел туда, где ветер только мог закончить свой путь.
Камбердашерлик вытер слезы и печально промолвил:
«Вместе с ней улетел мой любимый термос…»
После этого богомол окончательно воздвигнул железную стену вокруг своего продолговатого сердца. При этом он прожил еще не мало, наслаждаясь каждым закатом, каждой чашкой чая, каждой возможности надеть шляпу. Он умер от старости и стал первым мужчиной-богомолом в истории своей страны, которого похоронили в полный рост.
P.S. Коллекцию своих шляп Камбердашерлик завещал кузнечикам, чей метод спаривания был куда гуманнее.
Эхо
Парад сильных ветров. Ровно и непоколебимо, плечом к плечу, суровые братья направленного воздушного потока летели вперед. Для них не существовало преград; ни адская жара над песчаными дюнами, ни самые густые леса, ни высоченные горы – ни что не способно было преградить путь сильному воздушному братству. Крепко, как семья, ветра четким строем шли своим путем. Со всех сторон одного страховал другой. Единый маршрут и единая цель. Они начали свой путь вместе, по повелению сил, ими движущих; по повелению матери природы. Закончить путь тоже должны были вместе.
Но нет…
Один из ветров неожиданно вырвался из общего строя и быстро полетел в совершенно другую сторону. Один. Слоль же суровый и могучий, как его братья. Но он вышел из потока и, собрав все силы, рванул, как будто по собственному нестерпимому зову.
Ветер летел над землей. Земля спросила ветер:
«Куда ты спешишь так страстно и дико, что за доли секунд минуешь все мои просторы, равнины, леса и горы?»
Ветер спокойно и кратко ответил:
«Я ведомый своими силами».
Он летел дальше. Срывая листья с ветвей, вызывая высокую рябь на озерах, сдувая песок с камней.
Ветер летел над океаном. Озадаченный океан так же спросил:
«Куда ты так рвешься по линии горизонта, беспокоя воды и созидая большие волны, наперекор моим течениям?»
А ветер холодно в ответ:
«Я лишь ведомый своими силами».
Так, нагоняя волны, надувая скорость в крылья птиц, ветер продолжил свой путь.
Тут само небо не выдержало, и властно потребовало от ветра объяснений:
«Как смеешь ты вихлять по моей стезе, ослушавшись природу?! Как осмелился ты бросить своих братьев и мчаться, куда вздумается?! Куда ты летишь так направленно и дерзко, что не щадишь своих сил?
Ни на ёту не сбавляя скорости, ветер спокойно сказал:
«Не я веду силы за собой. Это силы ведут меня».
Ветер было не остановить. Неистовой волей ветер шел сквозь чащи лесов, над долинами песков, меж огромных гор, через яростный морской шторм. Ветер шел к своей цели, и он ее достиг.
То была маленькая река, которая отдавала свое крохотное устье большому, бескрайнему океану.
Ветер взволнованно подлетел к реке, и сказал ей:
«Я здесь! Я пришел к тебе!»
Река изумленно спросила:
«Ветер! Ты летел ко мне? Почему?!»
«Отвечу. Но сперва скажи не тая, что случилось?! Какой рок обрушил на тебя свою немилость? Доподлинно знаю, помощь тебе придётся кстати, и я здесь именно за этим!»
«Но как ты узнал..? Ведь вправду рок случился, о чем лишь немо могла я восклицать! Большой камень упал с этой горы и перекрыл мой выход к океану. Годы и вода проливных дождей сточили его основание; лежит на краю, но нужны силы, чтоб оттолкнуть его в сторону».
Ветер спокойно ответил:
«Помогу!»
Со всех сил, что остались после долгого пути, ветер начал толкать этот камень. Казалось, что удается, и валун, поддаваясь, двигается с места. Но ветер очень устал… Казалось нужно еще совсем немного усилий до спасительного рывка. Тут река, заражённая уверенностью ветра, собрала утраченные крупинки своего потерявшегося течения и присоединилась к ветру. Последний рывок – камень свалился в сторону.
Освобожденная река с недоумением и признательностью смотрела на ветер.
«Теперь ты можешь мне сказать».
Ветер… Суровый Ветер ответил реке нежно:
«Я не просто ветер. Я твой Ветер. Наше крепкое братство воздушного потока питают течения огромного океана. Чтоб океан мог направлять нас, и мог существовать сам, для него важны все впадающие воды, все устья и истоки. Вы – частицы одного огромного целого, и ваша жизненная сила эхом отзывается во мне и моих братьях. У каждого своя частица. Я – твой Ветер, а ты моя Река. Ты даешь мне силы и направление. Пока жива ты – жив и я.
Волк и Стрекоза
Как заведено по четвергам, Соно сидел в баре и размышлял. Не смотря на разгар буднего дня, внутри было довольно людно. Отражение двухчасового солнца будто поджигало стекло полупустых бокалов, которые, как полагал Соно, звенели куда громче при дневном свете. Звон посуды. Еле слышные мелодии. Умеренный гул.
В ушах музыка, в стакане разбавленный бурбон. Соно всегда садился за столик в углу, где он успешно прятался, но сам при этом мог видеть всё.
