— Не очень-то… — вздохнула Беллз, облизнув переднюю лапку: — Если этот титул был выдан нынешним Губернатором… А если учитывать, что подобное выдается либо Губернатором, либо Императором, то ответ очевиден… Так вот, если этот титул был выдан Вадимом Викторовичем, то всё это значит только одно.

— Что же? — поинтересовался я, присев в кресло.

— Мелашову осталось править четыре года. Он ищет человека, на кого потом можно будет спихнуть всё наработанное. Вадим Викторович хоть и выглядит, как размазня, но на самом деле человек холодный, рассудительный и очень хваткий. Если зацепится — то так просто от него не избавиться.

— Он защищает людей. В чём минусы?

— Да. Защищает. Только вот, он со своей политикой идёт против течения. Не берёт взятки там, где их брать необходимо для статуса в политическом сообществе. Не ворует казну, хотя мог бы для галочки хотя бы пару тысяч в месяц себе брать. Он не в стае, понимаете? А там, либо ты со всеми, либо против всех. Только альфы, что сидят на верхушке, и омеги, которые влачат жалкую жизнь на дне политического поприща. Другого не дано! От Вадима Викторовича отвернулись все! И если вы, Господин Осокин, баллотируетесь в Губернаторы через четыре года, то он навесит на вас весь этот огромный груз. Вы хоть представляете, сколько раз на Мелашова покушались? Его ненавидит вся мелочь. Его ненавидят и в верхах. Единственный его друг — Император и его команда. Всё. Но для страны, которая занимает больше одной пятой части суши на Земле — этого слишком мало.

— То есть, лучше воровать, брать взятки и быть конченной сволочью, но при этом дружить со всеми? Так, что ли?

— Это всего лишь залог спокойной жизни. Фёдор Александрович, я не желаю вам зла. Просто хочу предостеречь, что мир справедливости и добра — очень недобр и несправедлив к тем, кто его пытается построить. Потому и говорю — готовы ли вы к тому, что за вашей жизнью начнётся охота?

— Пф-ф-ф-ф… Она и так идёт. Одной группировкой меньше — одной больше. Никакой разницы.

— Разница есть. Пока что, вы уничтожаете тех, кто мало приятен местному дворянству. Но стоит перейти грань — бум! — кошка упала на спину и начала кататься: — Вас устранят. Быстро и бесповоротно.

— Я защищу его. — Ксюша вышла вперёд, и как будто перегородила меня от Госпожи Киско.

— Политика — страшная вещь, Хозяйка. Уж вам ли не знать?

— Тем не менее. Я из знатного рода! Поэтому, если Федя захочет быть Губернатором и продолжать дело Вадима Викторовича — я обязательно буду рядом и помогу.

— Хех, главное, чтобы ваш отец разделял подобный интерес. — загадочно ответила кошка.

— Так! Я не поняла! — в гостевую спальню заглянула Ириска: — Вы чего тут застряли? Кроме вечно голодного кота на кухню, никто не пришёл. Эта мохнатая чёрная дыра сейчас всё сожрёт. А я там, между прочим, такую курицу под пармезаном сделала! Пальчики оближешь.

— Курица под пармезаном? — вздохнула Ксюша: — А у вас есть, что-нибудь из протеина? Дело в том, что вечером я предпочитаю не есть углеводы. Да и курица… Иу-у… Она слишком тяжела для моего…

В этот момент желудок юной Госпожи Артовой не сдержался и выдал такую смачную урчащую трель, что клянусь левой фарой «Кабана» — не будь тут шумоизоляции, то соседи бы точно услышали!

— Может, всё-таки курицу? — с усмешкой глянув на покрасневшую Ксюшу, спросила Ириска.

— Может, всё-таки и курицу… — недовольно фыркнула юная наследница и потопала в сторону кухни.

Глава 21

Заглянув в свою аудиторию, я в очередной раз убедился, что местные детишки хотят заниматься, чем угодно — только не учёбой. Единственной, кто держал перед собой учебник, была Кристина — та самая скромница, которую я несколько раз залил водой на прошлых занятиях.

Заприметив меня, она тут же недовольно нахмурилась и отодвинулась к самому краю, всем своим видом говоря, что моё общество ей максимально неприятно.

— Ого! — зато маленький Давид был очень не против моей компании: — Это, что? Перстень Губернского дворянина?

— Он самый. — кивнул я: — А, что? Здесь не принято здороваться?

— Принято. Привет! — парнишка перескочил через ряд, но споткнулся и кувырком покатился вниз. Кристина тут же подскочила и побежала поднимать бедолагу. Честно говоря, я думал, что сейчас начнётся волна хохота, но все были слишком увлечены своими делами.

— Я в порядке! В порядке… — выдохнул Давид, поднявшись и отряхивая дорогущие брюки: — Мама говорит, что моя неловкость — это фишка.

— Дурость это! А не фишка. — трагично вздохнула Кристина, и словно обиженная лань, удалилась на своё место, напоследок зыркнув на меня максимально недовольным взглядом.

— Ты точно в порядке? — поинтересовался я.

— Конечно! У меня старшая сестра — кикбоксер. Знал бы ты, что она вытворяла, когда была в школе! Да на мне живого места не было… — вздохнул парнишка и вновь переключился на мой перстень: — Так значит, ты у нас подался в политику?

— Получается, что так.

— А, кто тебе его вручил? Губернатор или Император?

— Губернатор, конечно. Император вряд ли удостоит меня такой чести.

— Почему же? Роман Павлович в этом плане — человек очень компанейский. Любит лично вручать различные награды. Его за это обожают солдаты.

— Не знал. — конечно, не знал. Ведь я просмотрел фотографии и историю всей политической элиты только вчера вечером: — Мне он показался чрезмерно строгим.

— Это образ. На деле — он совсем не такой!

— Так говоришь, как будто знаком с ним лично.

— Ну, не то, чтобы лично. Он вручал моей сестре награду за золотую медаль на прошлой летней олимпиаде. Я там присутствовал. И даже смог перекинуться с Романом Павловичем парой фраз! — гордо заявил Давид, но потом резко погрустнел: — Жаль, конечно, что это не даёт совершенно, никакого профита в склеивании девчонок…

— Склеивании? Увлекаешься аппликацией?

— Ха-ха… очень смешно. — кисло ответил парнишка, и тяжко вздохнув, положил голову на ладонь: — Знаешь, как тяжело обычному среднестатистическому дворянину найти свою любовь на новом месте?

— А у тебя была «старая»?

— Смеешься? — возмутился Давид: — Конечно, была! Между прочим, в школе я был очень популярным. Только вот… потом выяснилось, что это из-за того, что я хорошо учился.

— Как так вышло?

— Понимаешь, пятьдесят третья гимназия раньше была исключительно женской. Её в девяносто шестом даже окрестили школой благородных девиц. Однако из-за резкого прироста населения в начале нулевых, эту школу переделали в гимназию. А потом и вовсе сделали общей. Но там по сей день перевес девчонок. Причём, довольно серьёзный! У меня в классе было четыре пацана и восемнадцать девчонок. Мне строили глазки. Всячески флиртовали, а я… Да, господи боже! Конечно же, я на это вёлся!

— Мне тебя жаль. — усмехнулся я.

— Не надо меня жалеть. Я сам виноват, что позволял на себе ездить. Знаешь, зато я понял одну святую истину… Пока сам себя не начнёшь уважать — никто тебя уважать не будет.

— Золотые слова, приятель!

— А тож. — миниатюрный философ аж раздулся, как голубь в брачный период: — Но школа была прекрасной порой. Временем сладких романтических иллюзий… Да и в целом я научился многому во взаимодействии с девчонками.

— Неужели? Прям всё про них знаешь?

— Не всё, но очень многое. К примеру, я знаю, как позвать на свидание так, чтобы девушка, ни о чём не подозревала…

— Хех… Полезно. А ты знаешь, как отвадить от себя девушку, которая искренне верит, что вас с ней ждёт светлое будущее?

— Отвадить девушку⁈ — Давид едва не подпрыгнул от возмущения: — Это же кощунство! Девушек нельзя отваживать! Надо любить всех и вся, до кого дотягиваешься. А до кого не дотягиваешься — подходить и любить по полной программе.

— Понятно. — если честно, я еле сдерживал себя, чтобы не заржать.

— Что за разочарованное «понятно»? Я просто говорю тебе, как вижу ситуацию со своей колокольни. Если уж вы такой популярный Мистер Красавчик, то нужно понять — опытная барышня или нет. Как правило, если девушка юная и неопытная, то она, скорее всего, подвержена игре «ловля на живца». То есть, она не боится тебя и чувствует себя уверенно, пока ты даёшь ей от ворот поворот. Но стоит тебе проявить каплю заинтересованности и начать требовать с неё физическую близость, как она в ужасе от тебя сбежит.