Блу и на сей раз промолчала.

– Дорогая, – Сесил взяла сестру под руку, – ты несчастна, этого невозможно не заметить. Я не слышала, чтобы ты смеялась после того вечера, когда мы давали бал. Пожалуйста, скажи мне, почему все такие печальные?

– Это моя вина, – прошептала Блу. – Все сердиты на меня. И они совершенно правы.

– Этого просто не может быть. Все тебя обожают.

Блу подняла голову и так крепко сжала руку сестры, что та поморщилась от боли.

– Ох, Сесил, пожалуйста, поверь, я очень тебя люблю. Я скорее умру, чем причиню тебе боль!

– Милая сестра, – с улыбкой заверила Сесил, – я знаю, что ты никогда меня не обидишь.

– Проклятие!.. – простонала Блу, Снова откинувшись на подушки. – Сесил, я никогда не встречала таких, как ты. Ты любишь, не требуя ничего взамен, и всегда готова простить. Ты предпочитаешь видеть в людях только хорошее и никогда не жалуешься, хотя у тебя для этого немало поводов. Ты… – Блу замолчала, подбирая нужное слово. – Ты – настоящая леди!

– Боюсь, ты перехвалила меня.

– Ты заслуживаешь всего самого лучшего в жизни, Сесил. Ты должна прожить долгую счастливую жизнь с Томасом, окруженная детьми.

– Блузетт!.. Ты плачешь? О Господи, дорогая, что я такого сказала, что…

Блу высунулась в окно кареты и махнула рукой Моутону:

– Леди Сесил готова выйти из экипажа.

Стараясь не смотреть на Блу, Моутон шагнул к дверце кареты.

– Ох, Моутон, – прошептала девушка. Ее сердце болезненно сжалось.

– Блузетт, ну пожалуйста… – взмолилась Сесил. – Ты так и не сказала мне, почему все вокруг в таком унынии. Ради Бога, объясни…

Притворившись, что ничего не слышит, Блу подхватила юбки и побежала к дому. Она пыталась убежать от своего горя, но горе следовало за ней, не отставая ни на шаг.

– Да, это правда, – еле слышно сказала Блу. Она сцепила руки и глубоко вздохнула. Пол под босыми ногами казался ледяным. – Я люблю его.

Леди Паджет опустила книгу, которую держала перед собой, и откинулась на подушки. Пламя единственной свечи, стоявшей у изголовья ее кровати, отбрасывало тени на лицо Кэтрин, подчеркивая темные полукружья под глазами и впадины на щеках. Волосы же, рассыпавшиеся по плечам, отливали золотом. Отложив в сторону книгу, она с презрительной усмешкой проговорила:

– Любишь его? Но этим ты убьешь Сесил.

– Сесил никогда ничего не узнает, – возразила Блу, – и знаете… Мне кажется, вам пора узнать всю правду.

Девушка вновь заговорила, и леди Кэтрин не стала ее перебивать. Сначала Блу рассказала о том, как впервые увидела Герцога в подзорную трубу Бо Билли, затем – о том, как выбрала его для того, чтобы он лишил ее девственности, потому что ей хотелось таким образом наказать мать за предательство и выразить свое презрение к английским обычаям. Не умолчала Блу и о том, как провела время в хижине вместе с Томасом. В какой-то момент девушке показалось, что губы леди Кэтрин дрогнули в улыбке, но, возможно, это был лишь отблеск пламени свечи. Напоследок Блузетт рассказала о своем путешествии в Англию к о том, что происходило на борту судна. Заканчивая свой рассказ, она с грустью в голосе проговорила:

– Когда я сошла с борта корабля, я думала, что никогда больше не увижу Томаса, но… Остальное вы знаете.

Леди Кэтрин тяжело вздохнула.

– Я даже представить себе такого не могла. Что ж, теперь мне многое понятно. Но скажи, Блузетт, зачем ты мне все это рассказала?

– Как раз для того, чтобы вы кое-что поняли. И потому, что все очень расстроены и подавлены, а Сесил подозревает, что случилось что-то ужасное.

– Боюсь, она права. Ты поставила под угрозу ее будущее.

Блу до боли закусила губу.

– Вы можете мне не верить, но ни Томас, ни я… мы не хотим обидеть Сесил и причинить ей боль. Мы условились никогда не оставаться наедине. Мы обещали навсегда покончить с тем, что нас связывает. То, что вы видели на террасе, никогда больше не повторится. – Блу не смогла открыть матери всю правду и признаться в том, что произошло в конюшне. Эти волшебные мгновения полного и окончательного предательства были слишком дороги ей, чтобы разделить их с кем бы то ни было.

– Ты собираешься бросить его? И свадьба Сесил состоится в положенный срок, как и было условлено?

– Я… да.

В наступившей тишине было отчетливо слышно, как трещат угли в камине, рассыпаясь малиновыми искрами. Часы в коридоре пробили один раз. На карниз упала дождевая капля, за ней – другая.

– Ты выбрала очень трудный путь. – Эти слова матери оказались совершенно неожиданными, и Блу посмотрела на нее с удивлением. В усталых глазах леди Кэтрин она увидела глубокую печаль и… сочувствие. – Нужно обладать огромной силой воли, чтобы отказаться от того, кого любишь, Блузетт. Хватит ли у тебя мужества дойти до конца?

Блу со вздохом опустилась на скамью рядом с камином.

– О чем мы говорим? – прошептала она. – Вы хотите сказать, что вам было тяжело оставить Бо Билли и меня?

Ветер швырнул в окно пригоршню дождя. Капли с шумом ударили по стеклу.

– Мы говорим о тебе, – ответила наконец Кэтрин. – Я выслушала твою историю и признаю, что была не права, когда подумала, что ты бросилась на шею его светлости, поддавшись бездумному порыву. Это любовь, и у нее есть своя история. Но скажи, Блузетт, сможешь ли ты отвернуться от того, кто тебе дорог? Сможешь ли отказаться от своей любви? Обладаешь ли ты мужеством и силой? Хватит ли тебе бескорыстия? Уверена ли ты, что никогда не упрекнешь Сесил?

Блу опустила голову и спрятала лицо в ладонях.

– Я молю Бога, чтобы мне хватило мужества.

– Боюсь, ты взвалила на себя непосильный груз, – мягко сказала леди Кэтрин. – У тебя такое же выразительное лицо, как у твоего отца. В твоем сердце легко читать. Если то, что ты сказала, – правда, как же ты сумеешь скрыть свои чувства, глядя на Герцога? Сесил добра, она готова простить любую обиду, но она вовсе не глупа. Рано или поздно она увидит то, что увидела я. Она заглянет тебе в глаза и все поймет. Как ты собираешься скрывать свои чувства, Блузетт?

– Не знаю, – ответила Блу с отчаянием в голосе. – Но я смогу. Я должна!

Леди Кэтрин немного помолчала, потом, отвернувшись к окну, вновь заговорила:

– Боюсь, у тебя ничего не получится. Ты будешь постоянно оглядываться назад, снова и снова сожалея о своем решении, Блузетт. Ты станешь терзать себя, говорить себе, что у тебя был выбор и все могло кончиться иначе. Будешь переживать и мучиться из-за того, что отступилась от своей любви, и будешь упрекать себя за то, что не воспользовалась случаем, когда могла воспользоваться.

– О Боже, – прошептала Блу.

– Заметив случайного человека в толпе, ты побежишь за ним, потому что тебе покажется, что это он. И чей-то жест, чей-то голос и взгляд напомнят тебе о нем. Он явится к тебе в звуках чужого смеха, в чьей-то походке, в знакомом движении. Солнечный свет напомнит тебе о нем, потому что ты видела его в лучах солнца. Дождь заставит тебя тосковать о нем, потому что вы вместе гуляли под дождем. Ты расплачешься от одного только запаха цветка, потому что когда-то он положил такой же цветок тебе на колени или воткнул его тебе в волосы. В облаке ты увидишь его улыбку, а летний ветерок принесет тебе его смех. Он будет являться к тебе во сне и наяву.

– Вы знаете… Вы понимаете…

Леди Кэтрин по-прежнему смотрела в окно.

– Тебе предстоит испытать боль, о которой ты сейчас даже не подозреваешь, И никто не сможет облегчить ее, потому что никто не должен знать о ней. И когда-нибудь другой мужчина, не он, прикоснется к тебе, и тебе придется подчиниться, уступить. И это станет для тебя новой мукой. Ты почувствуешь, что предаешь свою душу, и душа отомстит тебе за измену. Всякий раз, стоит тебе рассмеяться, тебя будет терзать чувство вины, потому что ты не заслуживаешь прощения. Без него не может быть счастья. А он потерян для тебя навсегда. Жизнь без него – медленная и мучительная смерть.