Пока Изабелла и Месье скандалили и пререкались, руки Моутона непрерывно двигались, он явно хотел что-то объяснить, но на него никто не обращал внимания. Наконец Блу не выдержала и, чтобы привлечь к себе внимание, бросила в камин горшок со свиным жиром.
– Я сама сделаю себе прическу, – решительно заявила она. Откинув за спину волосы, Блу оставила их распущенными и нацепила на макушку чепец. – А теперь идем.
Месье замахал руками:
– Нет-нет, это никуда не годится. Я почти уверен, что леди следует носить высокую прическу. Нельзя выходить на улицу с распущенными волосами!
– Сегодня можно. – По грозному блеску в глазах Блу Месье безошибочно угадал, что спорить с ней бесполезно. Больше ждать она не желала. – Помогите мне спуститься по лестнице.
С помощью Моутона и Месье – те поддерживали ее с обеих сторон – Блу кое-как удалось преодолеть узкую лестницу. Но теперь ее ожидало новое препятствие – нужно было забраться в карету. Месье заблаговременно обо всем договорился, и экипаж стоял наготове. Когда Блу удалось наконец выпростать туфлю из-под многочисленных слоев парчи и батиста и ступить на подножку, экипаж неожиданно покачнулся, и девушка снова оказалась на тротуаре – благо Моутон успел ее вовремя подхватить. Вторая попытка оказалась удачнее: Моутон подсадил ее и помог ей расположиться на подушках.
А вокруг кареты тем временем собралась толпа зевак; раздавались смешки и непристойные замечания. Блу лизнула большой палец и презрительно сплюнула в самую гущу толпы. Но прежде чем хоть кто-нибудь успел ответить на этот жест, Месье постучал в потолок своей тростью, и экипаж рванулся с места. Возница приоткрыл маленькую дверцу и спросил:
– Куда поедем?
– К леди Кэтрин Паджет, на Гросвенор-сквер, – с важным видом ответил Месье.
Возница почесал в затылке и усмехнулся:
– Ну вы и шутник. Так куда ехать?
Месье вскинул голову и невозмутимо заметил:
– Нас ожидают. Займитесь наконец делом, иначе мой спутник, – и Месье качнул париком в сторону Моутона, – может очень разозлиться.
Возница бросил взгляд на Моутона и вздрогнул, заметив след от веревки у него на шее и многочисленные шрамы и рубцы на руках. Стоило черному великану оскалить зубы, как дверца мгновенно захлопнулась и громко щелкнул хлыст.
– Дьявольщина! Проклятие! – Блу заерзала на своем сиденье, потом вдруг заявила: – Нет, не желаю ехать. Я поворачиваю обратно.
Изабелла взяла Блу за руку, а Моутон принялся успокаивать свою любимицу жестами, но ничего не помогало. Закусив губу, Блу выглянула из окна кареты. В Лондоне никто не был одет так, как они. Такого глубокого выреза, как у нее или у Изабеллы, не было ни у одной женщины. Волосы дамы убирали наверх, оставляя лишь несколько прядей, видневшихся из-под чепца, но никто не ходил с распущенными волосами. Блу не увидела ни одной юбки, хоть вполовину такой же широкой, как у нее. А за пределами Ковент-Гардена не было ни единой женщины с мушками. Никто не одевался так ярко, как Месье, и так необычно, как Моутон. С каждым новым открытием Блу все больше падала духом.
Тем не менее у нее хватило самообладания, чтобы заметить: в Лондоне не было ни одной женщины в штанах, мужской рубашке и сапогах. Похоже, ее наряд был безнадежно старомодным, но по крайней мере она не покрыла себя позором на веки вечные, появившись в Лондоне в мужской одежде. Это могло послужить хоть некоторым утешением.
– Не забудь сделать реверанс, – напомнил ей Месье, и Блу уловила нотки нервозности в его голосе. – А если тебе предложат кофе или чай, то выпей, прежде чем попросить джина или эля. Не вздумай плевать на пол, не спросив разрешения. Не вытирай руки о скатерть и не сморкайся в нее. Оставайся стоять, пока ее светлость не позволит тебе сесть. И если тебе захочется пустить ветры, то сначала отойди на три шага от ближайшей к тебе особы. – Месье в растерянности развел руками и пробормотал: – Боже мой, я так много всего упустил.
Вскоре экипаж остановился напротив стройного ряда домов, но никто не торопился выбраться наружу. Не говоря ни слова, Блу выглянула из окна. Дома образовывали круг, окаймляя вымощенную брусчаткой площадь, в самом центре которой был разбит великолепный сад из кустарников и цветов, высаженных в форме идеально ровных квадратов и треугольников, разделенных садовыми дорожками. В этом безупречно ухоженном саду никто не гулял. Площадь выглядела абсолютно пустынной.
– Может, ее нет дома? – прошептала Блу.
– Кто-нибудь все равно нам откроет, – сказал Месье.
Мужчины выбрались из кареты и помогли Блу сойти с подножки. Девушка нахмурилась и окинула взглядом четырехэтажный кирпичный особняк с длинными рядами узких окон. Она судорожно сглотнула, зажмурилась и напомнила себе, что ей не следует робеть перед леди Кэтрин.
– О Господи, никогда в жизни так не потела! Изабелла, ведь от меня ужасно разит потом, верно?
– Ну, если только чуть-чуть.
Месье велел им приблизиться ко входу и в последний раз окинул всех взглядом. Затем, сделав замысловатое движение кистью, потянул за шнур звонка.
– Я так… нервничаю, что сейчас… умру! – прохрипела Блу. Внезапно ей стало трудно дышать, а сердце заколотилось так, словно по ребрам стучали молотком. Проклятый корсет впивался в тело, и девушке казалось, что она вот-вот расстанется с жизнью.
Месье снова дернул за шнур. Было слышно, как где-то в глубине дома прозвенел колокольчик. Наконец дверь широко распахнулась, и Блу, побледнев, прошептала:
– Надеюсь, это не она.
Стоявшая перед ней женщина с выцветшими голубыми глазами, огромными, как золотые дублоны, показалась Блу древней старухой. Ее щеки и шея были покрыты глубокими морщинами, а из-под чепца выбивались пряди желтовато-белых волос. Тщедушная фигурка женщины была закутана в розовый шелк, который неплохо гармонировал с розовой помадой на губах. Широко раскрыв глаза, она принялась рассматривать странных гостей, одного за другим. Наконец ее тонкие руки взметнулись вверх, и она воскликнула:
– Боже милосердный! – Бедняжка покачнулась и, прижав к губам ладони, пробормотала: – О Господи… Силы небесные… Вы пришли, чтобы нас всех убить? – Глаза дамы закатились, так что стали видны одни лишь белки. Она всхлипнула, потом издала какой-то булькающий звук и лишилась чувств.
Блу взглянула на женщину, лежавшую у порога, и проворчала:
– Что теперь будем делать?
Все вопросительно посмотрели на Месье. Маленький француз ненадолго задумался, потом пробормотал:
– Думаю, будет невежливо, если мы так и останемся тут стоять. – Пожав плечами, Месье добавил: – Уж если нам открыли дверь, то мы вполне можем рассматривать это как приглашение. Да, полагаю, нам следует войти. Идите за мной.
Блу последовала за своим наставником.
Месье считал, что надо войти – кто она такая, чтобы в этом сомневаться? Задрав подол, девушка осторожно переступила через пожилую даму. Все остальные тоже благополучно преодолели неожиданное препятствие. Уже в холле Блу взглянула на Моутона и сказала:
– Мне кажется, ты должен занести даму в дом.
– Да-да, конечно, – закивал Месье. – Полагаю, именно так и следует поступить.
Моутон наклонился и, подхватив женщину, закинул ее себе на плечо. Бедняжка издала звук, очень напоминающий отрыжку, и на мгновение приподняла голову. Моргая, она обвела мутным взглядом изразцовый пол и блестящую от жира спину Моутона. Затем пронзительно взвизгнула и снова потеряла сознание.
Блу обвела взглядом холл, и у нее на мгновение перехватило дыхание. Холл в доме леди Кэтрин отличался невероятными размерами. Он был вдвое больше общей хижины на острове Бо Билли. Казалось, черные и белые изразцы простираются во все стороны на многие акры. Повсюду можно было увидеть изящные столики с букетами засушенных и живых цветов, а прямо над головой висела огромная хрустальная люстра. Блу посмотрела в сторону ступеней, ведущих на галерею, и невольно вздрогнула. По галерее шла женщина. Заметив странную компанию в холле, она резко остановилась. Это, без сомнения, была леди Кэтрин. Блу показалось, что глаза ей застилает багровый туман и она вот-вот упадет в обморок.
