Время стучит из развалин,

Боль разливая в груди…

Это концовка? Едва ли,

Большее ждет впереди.

Ненависть в сердце клокочет,

И одиночество злит.

Пламя темнеющей ночи

Очи твои опалит.

Жизнь навсегда искалечив,

Душу твою разломив,

Льются безумные речи,

Жуть в глубине затаив.

Глаз потусторонних блеск.

Лет заиндевевших треск.

Ходит кругом угомон.

Ходит абсолютный сон.

И созвучий никнет спесь.

Здесь конец дороги, здесь

Окружил со всех сторон

Душу абсолютный сон.

Запугай и обмани,

Годы, месяцы и дни.

Старой магией имен

Верой в абсолютный сон.

Не важны: судьба и боль,

И навязанная роль…

Бьется с сердцем в унисон

Абсолютный, тихий сон

Прячь в карманы миражи,

Фокус жуткий покажи,

Погружая ход времен

В абсолютный, в темный сон…

Глотаешь снег и лунный свет,

А смерть глядит из-за плеча.

Ты — бред убийственных планет,

Бредешь чего-то бормоча.

И ночь холодная права,

Что жизнь не значит ничего.

Судьба, душа, твои слова —

Лишь ветра злого шутовство.

Теряя между днями связь,

Дробя событий снежный ком,

Ты множишь призраков, смеясь,

Блестя студеным огоньком.

Но как не вглядывайся в тьму,

Как пристально ты не смотри,

Летят (неясно почему)

За декабрями — декабри.

Да, мчатся годы все быстрей,

Примешивая в кровь беду…

И трудно у календарей

Всю жизнь идти на поводу.

Глупое зло расчертило на клетки тетрадь,

Делая жизнь на другую безмерно похожей.

Надо себя по частям до конца разобрать,

В темном пространстве ночном вечность чувствуя кожей.

Время торопится сделать подножку тебе,

И уронить, усмехнувшись, в забвения лужи.

Только ужимки его непонятны судьбе,

Слышащей голос ветров, что суров и простужен.

И продолжается бешеных лет череда,

Только надежды порыв безвозвратно утрачен…

Падает небо на стекла, звенит как вода.

Ты застываешь, осенней печалью охвачен.

Гляжу в нечеловеческие дали,

С их бесконечным странноватым блеском

Любовь — всего лишь версия печали,

А жизнь — души хрустальной занавеска.

И я спешу в туманы запределья,

Иное принимая воплощенье

Сознанья открывая подземелье

И ускоряя кровообращенье.

И я уже не знаю кто я? Некто?!

И множатся слова мои без смысла.

Я становлюсь загадочным объектом,

Меня влекут то образы, то числа.

И мирозданье зло и грандиозно,

И так нечеловечески прекрасно,

Что жить не видя это — несерьезно,

А сомневаться в вечности опасно.

А музыка звучит самозабвенно:

И, кажется, ласкает или ранит…

Стирая просто так, шутя, мгновенно

Меж космосом и мной былые грани.

Годы нас с тобой не замечают,

Мы на этом свете не нужны.

Постоянно суета встречает,

Все слова банальны и смешны.

Что же делать? Трогать переплеты

Книг, попавших в руки от тоски…

Продолжать межзвездные полеты,

Быть, паскудной жизни вопреки!

Горят безутешного сердца костры,

Сжигая скопившийся хлам.

От всех путешествий в иные миры

Осталась лишь пыль по углам.

Шумит и гудит человеческий рой,

А что еще нужно ему?

Не всем же калечиться жуткой игрой,

Вмещая великую тьму.

Есть игры попроще, есть гибель верней,

Но это подходит другим…

А я надеваю корону огней.

Я делаю в небо шаги.

Груды металла, времени груды,

И подловатых лиц кутерьма.

Вот что: похоже, последнее чудо

В этом овраге — тоска да чума.

В эту эпоху можно скитаться,

Можно остаться сразу на дне,

И потихоньку навеки расстаться

С черной душой, что горит в вышине.

Остановись, повернись незаметно

К ветру и к вечности, доброй и злой,

Кутая мысли мглой предрассветной,

Жизнь расчищая слоем за слой.

Дышать тяжелее, все чаще

Отчаянье стелет постель.

И ветер, двойник твой летящий,

Приносит тоску да метель.

И не понимают другие,

С чего так болит голова…

На жизнь у тебя аллергия,

На пошлые дни и слова.

Надеяться глупо на случай,

Ведь там, где скитаешься ты,

Кручины лихой, неминучей

На лике застыли черты.

Жизнь играет в карточные игры:

В покер, в дурака и в преферанс.

И в сознаньи оживают тигры.

И душа опять впадает в транс.

Я себя легко перемещаю

Ночью в параллельные миры.

Потихоньку время превращаю

В скрученный моточек мишуры.

И туманны в будущем дороги.

Впрочем, нет, одна лишь неясна:

Та, в которой через все тревоги,

Нитка счастья в гибель вплетена.