Сопровождаемая философскими мыслями, Афродита Альбертовна вошла в здание диспансера. И снова нос уловил едва различимый запах шафрана. Главврач насторожилась. Откуда может идти этот аромат? Чьи – то духи? Возможно. Но рядом с Афродитой никого нет. Кто – то недавно здесь прошел? Тоже вероятно. Решив не придавать этому особого значения, Фасулаки вошла в кабинет. Не успела она подойти к рабочему столу, как в дверь постучали.

Рафаэль Генрихович заглянул в кабинет.

– Можно войти?, – как всегда, с легкой улыбкой, спросил доктор.

– Да, входи. Что – то произошло? – ответила главврач.

– Произошло, – эхом отозвался психиатр, – в нашем диспансере пошла непонятная галлюциногенная эпидемия. Шучу, конечно. Но происходит действительно нечто странное. Вчера я поздно закончил работу и направился по коридору к выходу. Я долго анализировал историю болезни Жанетт, очень я хочу ее вывести из состояния обострения в ремиссию на длительный период. Извини, я отвлекся. Как я уже сказал, было достаточно поздно. За окном было темно. Я шел по коридору, и вдруг почувствовал резкий цветочный запах. Я решил, что неподалеку находится кто – то из медперсонала, но никого не увидел. Немного удивившись, я продолжил свой путь по диспансерному коридору. Но тут меня окликнули из противоположного конца коридора. Естественно, я обернулся. Не поверите, за моей спиной стоял мужчина, весьма старомодно одетый. Молча на меня посмотрел и сказал, что он есть граф Сен – Жермен. Говорил он как – то глухо, я с трудом разбирал его слова. Но из всего услышанного я понял, что он предлагает мне научиться разбираться в алхимии. Я же не успел дать оценки происходящему, так как он повернулся и буквально растворился в воздухе. Не сочти меня за сумасшедшего, но я видел ту самую галлюцинацию, которую лицезрела Фрида.

Главврач опустила глаза:

– Рафаэль Генрихович, я слегка растеряна. Но не думаю, что ты мог галлюцинировать. По связности и логики твоего повествования я могу сделать вывод, что сознание у тебя более чем ясное. Ты критически относишься к своему видению, даже ко мне пришел. Я же в курсе, насколько ты не любишь меня отвлекать от работы. Значит, этот случай серьезно встревожил тебя.

– Да, я сам врач, и понимаю абсурдность произошедшего, но все же… Что это могло бы быть?, – пытливо продолжил психиатр.

Афродита Альбертовна немного подумала и сказала:

– Ты прав, что – то нехорошее, во всяком случае, крайне странное творится у нас под самым носом. Я ведь тоже вчера чувствовала шафрановый аромат около палаты Фриды. Кстати, я также обратила на него внимание, но постаралась дать адекватное оправдание его появлению. Я решила, что по этому же пути недавно прошел кто – то из персонала с таким запахом духов. Мне почему – то кажется, что аромат шафрана и появление загадочного графа Сен – Жермена могут быть связаны. Но…если я вчера его чувствовала, то почему же тогда я не увидела никого постороннего?

– На эти вопросы, к сожалению, пока нет ответов, – вздохнул Рафаэль Генрихович, – извини, что побеспокоил тебя. Но мне кажется, нам стоит быть внимательными.

С этими словами психиатр встал из – за стола и вышел в коридор.

В этот день у Афродиты Альбертовны было еще много работы: новые поступления больных в стационар, обострения аффективного характера у некоторых больных, проверка по пожарной безопасности… Также главврач произвела запрос в Министерство здравоохранения по вопросу установки камер видеонаблюдения в коридор диспансера.

К вечеру, довольно уставшая, женщина начала собираться домой. Она проверила порядок на рабочем столе, в шкафу, и удовлетворенно вздохнула: она была перфекционистом, и ее глаз всегда радовали чистота и аккуратность.

– Ты тоже еще на работе?, – раздался голос от входной в кабинет двери.

Афродита Альбертовна подняла глаза и увидела Владлена Марковича. Он стоял, облокотившись о дверной наличник и улыбался. Доктор был уже готов к выходу из здания: на нем не было халата, а в руке он держал тот самый портфель, с которым он прибыл в первый день в норвежский диспансер. У главврача застучало сердце. То ли от возмущения, то ли от смешанных чувств, пробуждавшихся в ней при виде нового врача учреждения. Уж слишком открыто он проявлял интерес к начальнице. «Да, я хороша, – с удовлетворением думала Афродита Альбертовна, – но это не дает ни малейшего повода намекать мне на то, что у нас могут быть отношения ближе, чем рабочие. Хотя… я могу надумывать себе». Да, ей понравился молодой русский психиатр, в чем женщине совсем уж не хотелось сознаваться даже самой себе.

– Может быть, я могу проводить тебя до дома? Ты далеко живешь?, – продолжал Владлен.

Он и не подозревал, какая внутренняя борьба в данный момент одолевала Афродиту Альбертовну. С одной стороны, она хотела казаться неприступной, железной начальницей, с другой стороны – она безумно хотела прогуляться с молодым человеком и, возможно, выяснить мотивы его стремлений подружиться.

– Проводи, я живу не очень далеко, – ответила как можно хладнокровнее Афродита.

– Как жаль, что так близок твой дом, и так коротка дорога…, – продекламировал строку из русского стихотворения Владлен Маркович, – ты позволишь?

Последний вопрос относился к тому моменту, когда главврач взяла сумочку в руку. Как истинный джентльмен, он взял ее у женщины и пропустил Афродиту вперед из кабинета.

Прогулка к дому состоялась весьма продуктивная. Главврач и психиатр поделились впечатлениями от нового здания диспансера, обсудили кое – какие нюансы написания истории болезни пациентов. Афродита чувствовала, что знает этого молодого человека всю свою жизнь, настолько ей было с ним легко и спокойно. Владлен вел себя очень культурно, не позволял фамильярдностей и перехода на неформальный стиль общения. Он был весьма обходителен и сдержан, как это и полагается порядочному человеку.

Когда они подошли к воротам дома Афродиты, он внезапно спросил:

– Афродита Альбертовна, ты замужем?

– Не кажется ли тебе, что это достаточно личный вопрос? Почему ты спрашиваешь?, – решила изобразить удивление главврач.

– Если ты не желаешь отвечать на этот вопрос, я не настаиваю. Извини, если обидел тебя. Просто я думал познакомиться ближе, раз уж мы вместе работаем. Я вот не женат. И детьми не обзавелся. Странно, конечно, это в наше время, но я не из тех мужчин, которые готовы идти под венец только ради потомства.

– Похвально, – ответила Афродита, – я не замужем. И детей, к сожалению, у меня тоже нет. Ты не поверишь, но причина у нас на это одна и та же.

Владлен внимательно посмотрел на женщину и поблагодарил за ответ. Он взял ее ладонь в свою руку, как это случилось в их самую первую встречу в коридоре диспансера, и поцеловал тыльную сторону. Афродита Альбертовна улыбнулась доктору и, сказав, что пора идти по домам, уже поздно, открыла калитку и вошла во двор.

Следующим утром Афродита Альбертовна вошла в здание психоневрологического диспансера в замечательном настроении. То ли появление определенного душевного трепета, то ли рабочее благополучие, толи весна за окном, то ли принимаемый рыбий жир возымели свое действие… но так тепло на душе у молодой главврача не было давно. Решив зайти к Рафаэлю Генриховичу по вопросу планирования методик экспериментального лечения, предлагаемых Россией.

Все было бы хорошо, если не одно внезапно возникшее обстоятельство: по коридору учреждения шел Филипп Беланович, заведующий одного из отделений диспансера, дежуривший прошедшей ночью, в сопровождении пожилого полицейского.

– Доброе утро, – произнес человек в форме, – разрешите представиться – Свен Вик, полиция Осло, а я так понимаю, ты и есть Фасулаки Афродита Альбертовна?

– Да, это я, – встревоженно ответила главврач диспансера, а что здесь происходит, собственно говоря?

– В вашем учреждении сегодняшней ночью был совершен суицид, – равнодушно пояснил полицейский, погибла Фрида Фиске. По нашим предположениям, она приняла чрезмерно большую дозировку лекарства, название которого нам предстоит выяснить, также как и провести уголовное расследование.