Точнее, подобно десяткам тысяч еврейских интеллектуалов в Европе того времени (в значительной степени выходцев из верхушки среднего класса), в первые десятилетия своей жизни Герцль верил, что его еврейство – просто случайность, которая не окажет никакого серьезного влияния на его жизнь, мысли и будущее. Даже столкновение Герцля с антисемитизмом в университете не заставило его разувериться в этом фундаментальном убеждении. Несмотря на то что Герцль учился в Венском университете на юриста, он очень хотел стать драматургом. Он стремился к этому до самой смерти, хоть и не достиг на этом поприще больших успехов. В то время Герцль зарабатывал на жизнь написанием эссе и журнальных заметок. С октября 1891 по июль 1895 года он находился в Париже в качестве иностранного корреспондента одной из самых влиятельных (особенно для германоязычных стран) либеральных газет тех лет – венской «Новой свободной прессы» (Neue Freie Presse). В 1895 году Герцль вернулся в Вену, где работал в этой газете редактором отдела культуры. Тем самым он приобрел значительное культурное влияние в австрийской столице и в германоязычном мире. Но это не имело ничего общего с его взглядами на «еврейскую проблему».
В период своего пребывания в Париже Герцль наблюдал и писал в газете о «деле Дрейфуса». Этот процесс начался в 1894 году с осуждения по обвинению в шпионаже капитана Альфреда Дрейфуса, еврейского офицера французской армии. Спор о виновности или невиновности Дрейфуса обернулся одним из важнейших политических кризисов во французской политике в конце XIX – начале XX века. Он завершился полным оправданием Дрейфуса в 1906 году. До недавнего времени повсеместно считалось, что Герцль стал сионистом под влиянием антисемитизма, вызванного делом Дрейфуса. После тщательного изучения его работ по делу Дрейфуса рядом историков оказалось, что это мнение ошибочно. Как и большинство евреев во Франции, после первого ареста Дрейфуса Герцль опасался, что капитан на самом деле был виновен, но надеялся, что это не так. Лишь после, став сионистом и начав смотреть на мир через призму сионизма, Герцль, что неудивительно, применил сионистский подход и к делу Дрейфуса.
Но все гораздо сложнее. Авторы многих работ до сих пор настаивают на том, что дело Дрейфуса оказало значительное влияние на Герцля в ходе его становления сионистом. Сам Герцль поддерживал этот миф в своих ретроспективных трудах и в процессе формирования своего имиджа.
Ясно, что примерно в середине 1890-х годов Герцль убедился, что антисемитизм – это неизменная и неизбежная черта европейского общества. Распространенная во времена Просвещения вера в то, что он исчезнет, подобно другим предрассудкам, не оправдалась. Герцль ни в какой мере не отказался от своей веры в силу прогресса и превосходства европейской цивилизации над другими. Но постепенно он пришел к мысли, что евреи – это нация, а не религиозное сообщество. Он видел единственное решение проблемы антисемитизма в том, чтобы евреям покинуть Европу и основать свое государство в другом месте. Как и Пинскер, Герцль поначалу не думал, что Еврейское государство должно находиться в Палестине. Он рассматривал также и Аргентину. Но вскоре Герцль пришел к выводу, что евреи Восточной Европы поддержат его идею, только если речь пойдет о Земле Израиля.
Увлекательная историческая головоломка: Герцль выработал свои взгляды, не имея никакого представления о трудах еврейских националистов тех лет. Он не знал о движениях «Билу» и «Любовь к Сиону», о противоречиях между сторонниками «Ахад-Гаама» и их противниками в лагере националистов. На самом деле он даже не мог прочитать большинство их работ, так как не знал иврита. Но даже труды, опубликованные на немецком, не были известны Герцлю, пока он не стал сионистом. Его идеология развивалась независимо – редкий случай.
Сначала Герцль попытался воплотить свои идеи на практике, убеждая влиятельных еврейских филантропов поддержать его. Но ему не удалось уговорить их. Филантропы посчитали его решение еврейской проблемы абсолютно непрактичным и идеологически опасным, тем более что признание того, что евреев невозможно интегрировать в европейское общество, могло поставить под угрозу еврейские общины, которые боролись за свои основные права, находясь среди антисемитов.
Продолжая обращаться за поддержкой к еврейским богачам, Герцль начал записывать свои идеи. Самым важным результатом его трудов стала книга «Еврейское государство» («Der Judenstaat»), написанная в 1895 году и опубликованная годом позже. Название этой небольшой книги обычно переводят на английский как «The Jewish State» («Еврейское государство»), но гораздо более точный перевод – «The Jews’ state» «Государство евреев». Это не придирка, а важный вопрос, который затрагивает глубинные основы мировоззрения Герцля. Государство, которое он описывал, было предназначено для евреев. Его не определяла еврейская культура, модернистская или традиционная, в том числе и актуальный тогда национализм таких мыслителей, как Ахад-Гаам. Последний считал Герцля невеждой, который не понимает, о чем говорит.
Таким образом, сионизм Герцля был чисто политическим – как в теории, так и на практике. Евреям как нации не нужна была новая культура, язык или концепция мессианской эпохи. Им необходимо было лишь одно: собственное национальное государство. Его создание навсегда решило бы проблему антисемитизма как для Европы в целом, так и для самих евреев. Когда все евреи, желавшие остаться евреями, эмигрировали бы в свое государство, те, кто этого не хотел, растворились бы в нациях и государствах, где они жили. Этот процесс никак не повлиял бы на культуру. Евреям как таковым не нужно было бы меняться. В своем государстве они могли бы говорить на любом языке, исповедовать (или нет) любое течение иудаизма и продолжать приобщаться к космополитичной европейской буржуазной культуре.
По сути, мечта Герцля о государстве евреев была откровенно утопической. Широко известно, что в «Еврейском государстве» он призывал к установлению семичасового рабочего дня. Флаг государства, по Герцлю, состоял из семи пятиконечных желтых звезд (а не шестиконечных звезд Давида) на белом фоне, что символизировало экономический и социальный прогрессивизм. Что еще важнее, его базовое представление о государстве не соответствовало стандартному определению государственного устройства с фиксированной законодательной, исполнительной и судебной системами. Вместо этого Герцль описывал федерацию самоуправляемых сообществ, добровольно объединяющихся для поддержания минимально необходимого для выживания уровня. В его государстве не предусматривались духовная иерархия, государственная религия и постоянная армия – в них не было нужды.
Здесь затрагивается один из самых спорных вопросов, часто возникающих в сионистских спорах со времен Герцля и до наших дней. Часто утверждают, что сионисты не обращали никакого внимания на то, что подавляющее большинство населения Палестины были арабами. Это обстоятельство должно было чрезвычайно усложнить план создания еврейской родины в Палестине. Однако такой подход неверен. Сионисты, такие как Ахад-Гаам, обсуждали «арабскую проблему» задолго до Герцля. Сам Герцль также явно ее обозначил. Однако его точка зрения стала неприемлемой для сторонников палестинского национализма. Герцль считал, что превращение Палестины в современное прогрессивное государство, с экономикой, основанной на самых актуальных на тот момент научных принципах возделывания земли и промышленного производства, неизбежно приведет к значительному улучшению жизни арабского населения в Палестине. Оно освободит их от феодального ига и от несправедливого владычества Османской империи, которая эксплуатировала их как политически, так и экономически. Следовательно, арабы неизбежно должны были осознать, что сионизм выгоден как евреям, так и им.
Такая точка зрения представлялась крайне наивной не только анти- и несионистам, рассматривавшим население Палестины если не как главное препятствие, то как одно из препятствий для осуществления сионистского проекта. Многие сионисты также пытались бороться с этой проблемой в течение последующих десятилетий.
