По этому докладу Антонина съезд принял следующую резолюцию: «1. Переход на русский язык богослужения признать чрезвычайно ценным и важным приобретением культовой реформы и неуклонно проводить его, как могучее орудие раскрепощения верующей мысли от магизма слов и отогнание суеверного раболепства перед формулой. Живой, родной и всем общий язык — один дает разумность, смысл, свежесть религиозному чувству, понижая цену и делая совсем ненужным в молитве посредника, переводчика, спеца, чародея.

2. Русскую литургию, совершаемую в московских храмах Союза, рекомендовать к совершению и в других храмах Союза, вытесняя ею прак тику славянского, так называемой — Златоустовской литургии, от которой Златоуст отрекся бы, если бы услышал, как ее совершает духовенство теперь, превративши ее, по выражению проф. Певцова, в нелепость.

3. Благословить литургические дарования людей искреннего религи озного чувства и поэтической одаренности, не заграждая и не пересекая религиозно-молитвенного творчества. Вводить же в общее употребление по испытании на практике с епископского благословления. Приветствовать литургические труды священника К.Смирнова и иметь о них суждение после их напечатания.

4. Благословить составление нового требника, по намеченному Уе Союзом пути, углублением и одухотворением содержания и чинопоследо- вания таинств в противоположность физикомагическому смыслу нынеш них чинопоследований.

5. Храм считать центральным пунктом, единственным для удовлет ворения всех религиозных нужд верующих, как общих, так и частных, упраздняя частные требы на домах.

6. Совершение частных религиозных треб, сосредотачиваемое в хра мах, соединять с общественным богослужением, дабы этим хронологическим единением подготовлять психологическое и нравственное сближение членов прихода.

7. Открытый алтарь приветствовать, как возвращение к той внутренней архитектуре храма, которая была единственной в течение первых шести-семи веков и давала слиянность и задушевность молитвы священнослужителя с присутствующими; как обстановку, завещанную нам великими святителями-литургистами, открытым предстоянием с народом, воспламеняющим народ в общей молитве. Открытый алтарь — один оздоровит распущенность духовенства, которое, спрятавшись за перегородки, ведет себя суетливо и бесцеремонно, выветривая совершенно благоговение. Открытие алтаря возвращает алтарю чистоту и свежесть, освобождая алтарь от загружения, как теперь, церковной рухлядью и скарбом.

8. Для утверждения в вере ввести торжественный обряд конфирмации, как общинно-церковное свидетельствование о духовной зрелости лица.

9. Рекомендовать в восприимничестве возвращение к практике времен Златоуста и бл. Августина, то есть на себя принятие обязанностей восприемниками плотскими родителями.

10. Заклеймить позором злоупотребление анафемами или отлучением, производимым административно, механически… Действие благодати не ме ханическое, а психологическое, и потому лишение сана может быть и только самолишение и самоотлучение, церковными органами констатируемое.

11. Общее направление борьбы с обрядоверием: ослабляя все под держивающее младенческие, дикарские вкусы народа, усиливать духовное содержание и смысл обряда.

12. В ослабление внешней декоративной стороны богослужения, заслоняющей нравственно-назидательный смысл его, а также мистикопитательный смысл, изживать из церковного обихода предметы громоздкие, рассчитанные в действие на глаза и воображение, а не на мозг, и чувство в частности:

1) Не употреблять на входах и выносах при богослужении огромных размеров евангелий, которые рассчитаны на диаконские мускулы, на гла зение, но не на внимание присутствующих.

2) Отменить изнесение евангелия в качестве иконы, для лобызания его деревянной или металлической обложки; вместо этого употреблять еван гелие малых размеров, без всякой обделки, и внушать его почаще и читать.

3) Златотканые парчовые ризы, держащиеся на священнослужителе лубком и сообщающие последнему истуканность, изживать, заменяя их Приличными матерчатыми или холщовыми.

4) Сократить до минимума колокольный звон, оставив его только в качестве призывного к богослужению и совершенно упраздняя бесконечные трезвоны во время самого богослужения, как, например, трезвон перед заутреней и трезвон во время чтения евангелия на утрени и т. п., так как и звоны колеблют воздух и заглушают смысл совершающегося в храме.

5) Отменить за всенощной потерявший смысл обряд благословения хлеба и вина, как специально монастырский и не имеющий никакого значения в приходских условиях, и к тому же иностранный, к русскому быту не подходящий. А применительно к русскому быту надо бы благословлять ржаной хлеб и квас.

6) Сокращать приобретение предметов культа геркулесовских размеров, саженных распятий, неудобоносимых, поражающих, но не назидающих, икон.

7) В отношении живописи рекомендовать к преимущественному употреблению в храмах сюжеты исторической живописи перед символизмом».

2 июля 1923 года состоялось соединение с Союзом Церковного Возрождения ленинградской «Общины сочетания религии и жизни», основанной прот. Иваном Егоровым. Сообщение по этому поводу Антонина представляет собой большой интерес.

«Я прошу приехавших к нам сделать о себе подробную рекомендацию, а со своей стороны сделаю введение. Отец Иван Егоров, лично мне известный в бытность мою епископом Нарвским в Петрограде, в 1920 году совершенно по своему внутреннему почину и самостоятельно, по психологическому назреванию приступил к церковной реформе в стиле Возрождения. Бросил славянский язык и перешел на русский, вынес престол из алтаря на середину храма. Он писал мне: я хочу уничтожить всякое выделение священника. Если поставить престол впереди, то священник как-то выделяется, превозносится, а я хочу поставить и его в самую гущу народа. Затем он стал редактировать и вытравлять из молитв старый быт: вычеркивает слово — «раб», вычеркивал некоторые символы, которые наводят проф. Рейснера на предположение о половом основании религии. Он изменил литургию, разделив ее на две: литургия для причастников, литургия Св. Духа, и другую литургию без причастия, которую назвал Панагией. Конечно, скоро между нами должно было установиться радио, о. Иван обращался за советами и указаниями. К великой скорби его общины, разделяемой мною, неожиданная смерть похитила его. Он заразился сыпным тифом и умер в ноябре 1921 года. Его община осталась без главы и руководителя. Она почувствовала тогда, что к ним ближе всего епископ Антонин, и прислала ко мне присутствующего здесь юношу, которого любил о. Иван, с просьбой рукоположить его в священника. У меня тогда еще не было этого храма. СЦВ не имел еще фактического обособления, а оно только еще намечалось. Я не нашел во внутреннем своем сознании препятствия, чтобы удовлетворить их просьбу, и наметил совершить посвящение в церкви Гребневской Божией Матери. Но Провидению угодно было создать тогда запятие. Я не отличался тогда здоровьем, и болезнь часто укладывала меня в постель. Около недели этот юноша жил в Москве, ожидая того просвета, когда я поднимусь с постели и приду в храм. На протяжений недели такого просвета не оказалось. Он не мог дольше проживаться и уехал отсюда ни с чем. Община оказалась в пучине, без оснащения. И вот в таком затруднении община решилась на героический шаг: она сама, собственной молитвою и собственным упованием, возложила на этого юношу руки и рукоположила в пресвитера. Это совершилось в Фомино воскресение 1922 года. Таким образом, у них явился пресвитер, рукоположенный собственным вдохновением, собственным молитвенным напряжением. Через некоторое время был рукоположен таким же способом другой пресвитер, и община получила некоторую организацию под руководством и этого пресвитера. Вот эти два пресвитера егоровской общины и присутствуют сейчас среди нас. Но церковь не может быть без епископа, как здание не может быть без кровли. Община скоро почувствовала это и обратилась ко мне с просьбой дать им епископа. Я на это ответил им приблизительно так: крышу надо класть на стены, и прежде чем давать епископа, вы должны пресвитера взять у нас. Свяжитесь с нами нервами, а то выходит так, что вы приходите к нам, как в лавочку, и, взяв нужный вам товар, уходите. Ваши пресвитеры, рукоположенные кружковым способом, подлежат перерукоположению общецерковным действием. Тогда они обратились в Синод и предстали пред синодальным предсоборным совещанием с просьбой принять их пресвитеров в их сущем достоинстве только с воцерковлением. Ихнее желание было отклонено. У тихоновцев они добиться, конечно, не смогут ничего. Осталось только идти к нам. И вот они пришли. Прерванные переговоры были продолжены и привели нас к соглашению. Они говорили: требуя перерукоположения, вы заставляете нас наполненный стакан вылить и наполнить вновь. Мы, говорили они, не можем же зачеркнуть психологически пережитого нами акта общинного рукоположения. Я им ответил: я вашего стакана не буду выливать на землю, а волью его в большой общецерковный резервуар. Если вы выпили стакан воды с одним куском сахара, то я дам вам сиропу со ста кусками. Вы будете иметь реальную историческую связь с общехристианским потоком благодати. Они на это просили: нельзя ли в самом чине хиротонии упомянуть о бывшем у нас общинном поставлении, чтобы не вышло, что оно у нас вытравляется. Я сказал, что можно, и на том мы согласились».