Только тогда наша церковная жизнь может умиротвориться и церковный корабль совсем войдет в тихую покойную жизнь. Если слабовольный старец со своими немногими приспешниками не поймет этого и будет продолжать раздирать Хитон Христов, мы встретим это мужественно и выйдем победителями из этого положения потому, что за нами очевидная правда, точное и ясное понимание происходящих общественных и международных событий. Невозможно реки заставить течь вспять, горы превратить в равнины, моря — в сады и огороды.

Доводя обо всем этом до Вашего сведения, мы сердечно просим Вас помолиться за нас, чтобы Господь помог нам свято, честно, самоотверженно исполнить наш долг перед Церковью и Родиной.

Мы — верные сыны Святой Православной Церкви и никогда ни за что не сменяем веры отцов наших, дедов и прадедов ни на какие другие новые веры и никогда не оторвемся от православного Востока. Наш Священный Синод командирует на Восток и в Европу своего полномочного представителя, который подробно изложит перед Вами и всем миром все пережитое нашей Церковью с 1918 года по настоящее время.

Примите его с любовью и выслушайте с должным вниманием. Мир и любовь и общение между нами да сохранятся нерушимо навеки, как они сохранялись до сих пор уже две тысячи лет». (Вестник Священного Синода, 1923, 18 сентября, № 1.) Это послание, написанное митрополитом Евдокимом, было переслано в Ангору через турецкое посольство, а оттуда уже в Константинополь.

Послание Евдокима прибыло в древний город в бурные и опасные времена. Особенно тяжелым было это время для древнего Константинопольского Патриаршего Престола. Даже в летописях многострадальной Константинопольской церкви найдется не много страниц более смутных, более кровавых, более унизительных, чем история пяти лет, прошедших с 1918 по 1923 гг.

Поражение Турции в мировой войне, занятие Константинополя союзными войсками, кемалистская революция и свержение султаната — все эти события так или иначе затрагивали и Церковь. Наиболее болезненно сказалась на положении Вселенского патриархата греко-турецкая война. Военное выступление Греции под лозунгами: «Малая Азия — эллинам», «Отомстим за пятисотлетние страдания христиан», «Вернем Константинополь грекам», победоносное продвижение эллинских войск, всколыхнувшее всех греков, населяющих Турцию, национальный подъем в Турции — неожиданная победа Турции, воспрянувшей из праха, — все эти события потрясли Фанар (резиденцию Вселенского патриарха).

Достаточно сказать, что за пять лет сменилось шесть патриархов. Несколько раз патриарх был выселен насильственно из Константинополя. Неоднократно Фанар осаждался разъяренной толпой. Кемаль и его правительство разговаривали с Патриархией твердым тоном и властно диктова ли ей свою волю. В сентябре 1923 года патриарший престол только что занял престарелый патриарх Григорий, водворенный в Фанар вместо изгнанного турками Константина. Патриарх Григорий вел осторожную лавирующую политику.

Его кратковременное святительство имело, однако, важное значение в истории Православия. Под влиянием совершившегося за последние годы в области международных событий, а также изменений в положении Константинополя, патриарх Григорий VII и его окружение решительно стали на путь сближения с Западом.

Этапная линия Вселенского престола была намечена еще в 1918 году во время оккупации Стамбула союзными войсками. Патриарх Мелетий лишенный престола Кемалем, но продолжавший оказывать большое влияние на дела Фанара, был главным вдохновителем этой новой политики. Перемены, происшедшие в этом направлении за несколько лет, были поистине удивительны.

Как известно, в течение почти 500 лет турецкого господства (1451–1918) Фанар как бы окостенел в традиционном самосознании. Вплоть до XX века в Греции практиковалось перекрещивание христиан западного исповедания как еретиков. Решение Святейшего правительствующего Синода Русской Православной Церкви принять (в середине прошлого века) английского диакона Пальмера через миропомазание чуть не вызвало отлучения Русской Православной Церкви как еретической.

Не только болгарская церковь официально рассматривалась Фанаром как схизматическая, но и сама русская церковь была в Константинополе под подозрением, как не вполне православная: Фанар сносился с Россией крайне неохотно. Послания, направленные в Россию, никогда не выходили за рамки строго официальной вежливости.

И вот при патриархе Мелетий и Григории VII Фанар полностью порвал с этой вековой традицией. Оживленные связи с англиканской церковью, назначение экзарха в Лондон, усиленные контакты с протестантскими церквами, следствием которых было вхождение Греческой Православной Церкви в экуменическое движение — таковы новые вехи Константинопольского престола. В конце 1923 года Вселенский патриарх выступил с двумя грандиозными проектами, которые должны были значительно сблизить Восточную церковь с Западом: переход Православного Востока на новый стиль и созыв Вселенского Собора восточных православных церквей.

По отношению к русской церкви Вселенский престол занял осторожную дипломатическую позицию. В то время как представитель Вселенского патриарха в Москве распинался в своих чувствах к Синоду, в чем значительную роль играло турецкое посольство в Москве, представлявшее в то время правительство, связанное дружбой и союзом с РСФСР — Вселенский патриарх в течение нескольких месяцев не отвечал на послание Евдокима.

Наконец, в марте 1924 года архимандрит Василий вручил митрополиту Евдокиму копию послания Вселенского патриарха о введении нового стиля. Не подлежит сомнению, что это было очень дипломатическим шагом со стороны Вселенского патриарха: этот акт мог означать, если угодно, признание Вселенским патриархом обновленческого Синода. Мог не означать и ровно ничего.

Вся советская пресса, равно как и обновленческий Синод, подняли страшный шум вокруг этого послания, расценив его как полное признание патриархом обновленцев. При этом скромно умалчивалось, что точно такое же послание было вручено и патриарху Тихону. Немалую роль во всем этом сыграл Василий Димопуло — архимандрит — патриарший саккелион

(посол) в Москве.

Архимандрит Василий является характерным, трагикомическим персонажем этого смутного времени.

Как указывалось выше, Вселенский патриарх в течение веков поддерживал с Россией самые холодные отношения и никогда не имел здесь никаких представителей. Появление архимандрита Иакова в роли патриаршего саккелиона в Москве в 1917 году не произвело ни на кого никакого впечатления и осталось совершенно незамеченным даже и церковными кругами. Тихо и мирно проживал обладатель пышного титула на Петровке, служа в греческой церкви около Петровского монастыря, и в Москве никто почти не подозревал его существования. В 1923 году, после кончины престарелого грека, в роли его преемника выступил его племянник, привезенный им из Греции — архимандрит Василий Димопуло.

Собственно говоря, Василий назначил саккелионом сам себя, так как в это время в Константинополе было междупатриаршество. Лишь через несколько месяцев Григорий VII санкционировал его назначение.

Ловкий грек великолепно ориентировался в московских делах и плавал, как рыба в воде, в мутных волнах церковной смуты. Обновленцы уцепились за этого, никому дотоле не ведомого монаха, как за якорь спасения. Они осыпали его почестями, преподнесли бриллиантовый крест на клобук, сделали почетным членом Синода, возили его по всей России как представителя Восточной Церкви — при этом обновленческие иерархи вдруг совершенно забыли, что Русская Церковь с 1448 года является автокефальной, и делали вид, что Константинопольский патриарх является вершителем ее судеб.

Архимандрит Василий с важным видом принимал все эти почести, постоянно служил в обновленческих храмах, раздавал интервью, причем все послания Вселенского патриарха, уклончивые и туманные, толковались им в угодном обновленцам смысле. Впрочем, архимандрит Василий был неглупым человеком. Сильно обрусев, он много читал, говорил проповеди по-русски и с похвалой отзывался о Введенском, называя себя его верным поклонником.