– Великолепно! Восхитительно! – закричали в комнате. – Такого пения не услышишь даже в раю!

– Тише, синьоры, у меня и без того хватает неприятностей. Или вы хотите, чтобы меня отправили в какой-нибудь дальний монастырь на вечное покаяние, на хлеб и воду? – жеманясь, сказала Лия.

– О, нет, это было бы слишком жестоко! Такую красотку – в монастырь?! Заживо похоронить в каменной могиле? Никогда! Только шепните, и мы грудью встанем на вашу защиту! – закричали молодые люди.

– Тише, тише! – уже с непритворным испугом остановила их Лия. – Вы выпили лишнего, синьоры, и несете невесть что. Разве можно так отзываться о монастыре? Это не каменная могила, а святая обитель, где живут божьи люди…

– Иди один, – шепнул Пьетро слуге. – Я подойду позже.

Слуга кивнул и зашагал по улице. Пьетро продолжал слушать.

– Однако пока вы не в монастыре, исполните свое обещание, – со смехом проговорил Франческо. – За вами игра «угадай, кто это?».

– Ах, синьоры, вы заставляете меня грешить! – в голосе Лии снова прозвучало кокетство.

– Нельзя отступать. Вы обещали, – настаивал Франческо.

– Хорошо, если вы настаиваете, – как бы нехотя согласилась она. – Кто завяжет мне глаза?

– Франческо. Он заслужил эту честь.

– Прошу вас, мессир, – сказала Лия.

Пьетро усмехнулся: он знал, что у молодой вдовы было свежее личико и пленительная шея. Напрасно церковники требовали, чтобы женщины носили глухие платья и высокие воротники до ушей: это было против женского естества – прятать свою красоту. В результате бесформенные широкие платья становились изящными, облегающими фигуру, а воротники, напротив, сделались широкими, и шили их из легкой прозрачной ткани, так что они не только не прятали, но подчеркивали красоту шеи.

Бороться с этими веяниями было бессмысленно: если мужчина мог нарушить принятую манеру одеваться, то женщина – никогда. Выглядеть белой вороной и отличаться в худшую сторону от остальных – такого не может позволить себе ни одна женщина, пока она остается женщиной. Даже Джованна, с ее слепым поклонением перед церковными правилами, не могла устоять перед соблазном одеваться так, как одевались другие женщины, и ее платья нельзя было назвать чересчур скромными. А уж если вспомнить красавиц, которые не считают за большой грех те удовольствия, которые дарит нам плоть, – о, на них можно было увидеть очень смелые наряды!

Сказать по правде, святые отцы не все такие постники, как наш приходской священник, усмехнулся Пьетро, многие из них неравнодушны к женской красоте и не мешают показывать ее людям. Вот, в Венеции, например, женщины одеваются куда свободнее, чем у нас, да и ведут себя раскованно. Там живет прелестная синьора Лоренция, – как она хороша! Какие плечи, какая грудь!..

«Грехи мои тяжкие! – Пьетро вздрогнул и оглянулся. – Лишь бы жена не узнала…».

– Готово, – послышался голос Франческо. – Что же, бросим жребий?

– Жребий! – закричали его товарищи. – Но не говорите вслух, кому какая очередь выпадет. Мадонна не должна этого слышать, а то играть неинтересно.

– Я не собираюсь подслушивать. Пожалуйста, я заткну уши, – сказала Лия.

В комнате все стихло на минуту, а потом раздались приглушенные восклицания и смех: «А, проклятье, так я и знал! Везет же некоторым… Тише, синьоры!».

– Что же вы? – спросила Лия. – Я не могу целый день стоять с завязанными глазами и заткнутыми ушами.

– Начинаем! Можете опустить руки, мадонна, но повязку на глазах не трогайте. Итак, первый поцелуй…

Как догадался Пьетро, один из молодых людей подошел и поцеловал Лию.

– Браво! – закричали остальные. – Вот это так! Это почти искусство!

– Второй поцелуй, – объявил ведущий, и комната опять огласилась криками: – Браво! Недурно!

– Третий поцелуй, – сказал ведущий, и в третий раз раздались крики одобрения: – Отлично! Да уж, со знанием дела…

– Хватит, синьоры, – решительно произнесла Лия. – Я снимаю повязку.

– Нет, нет, нет, как же это? У нас очередь, – возмутились молодые люди.

– Трех раз достаточно, – я и так уже перешла границы приличия… Не спорьте со мною; все, я сняла повязку! – возразила Лия.

– Ну, хорошо. Теперь отгадайте, кто был первым, кто вторым, а кто – третьим? За каждый правильный ответ будет исполнено ваше желание – тем из нас, чей поцелуй вы угадали. В случае неправильного ответа вас вновь поцелует тот, чей поцелуй вы угадать не смогли.

– Я знаю правила… Начну с третьего поцелуя. Его подарил мне Клементино.

– Браво, в самую точку! Ну же, Клементино, выходи! Тебе не удалось обмануть мадонну. Требуйте теперь от него все что хотите, мадонна Лия.

– Сейчас я подумаю… Пусть Клементино сбегает на базар и купит мне корзину персиков. Я люблю персики.

– О, я принесу их вам с превеликим удовольствием, мадонна! Вы не успеете глазом моргнуть, как я вернусь.

– Давай, Клементино, беги, не мешай нам играть дальше, – сказали в комнате.

– Лечу, лечу!

Пьетро отступил за угол дома, и в тот же миг из дверей выскочил молодой человек и, как оглашенный, понесся по улице.

– А второй поцелуй, мадонна? – спросили наверху.

– Второй поцелуй? – переспросила она. – Мне кажется, что второй поцелуй принадлежит Джеронимо.

– Ай да мадонна! Опять угадала! Выйди вперед, Джеронимо, и приготовься исполнить желание мадонны.

– Что же мне потребовать?.. Ага, придумала! Пусть Джеронимо изобразит нам ослика.

– Но, мадонна… – хотел возразить Джеронимо, однако его перебили: – Давай, Джеронимо, изобрази осла! Если мадонна захочет, ты должен будешь изобразить даже свинью, таковы правила игры.

– Не издевайтесь над ним, синьоры, – укоризненно проговорила Лия. – Я не хочу обидеть Джеронимо. Просто мне нравятся ослики: они такие милые, добродушные и почему-то всегда грустные. Джеронимо тоже очень милый и добрый, поэтому он мне и напомнил ослика. Но если синьору Джеронимо неприятна моя просьба, я отказываюсь от нее.

– Нет, мадонна, я исполню ваше желание! – пылко воскликнул Джеронимо. – Простите меня за то, что я воспротивился… Вот, пожалуйста, – перед вами ослик.

Джеронимо встал, по-видимому, на четвереньки и сделал еще что-то очень смешное, потому что в комнате раздался громкий хохот.

– Я угодил вам, мадонна? – спросил Джеронимо.

– Милый, милый Джеронимо! Дайте-ка я поцелую вас в лобик, – какой вы хороший, – ответила Лия.

– О, за такие знаки внимания я готов навечно превратиться в ослика! Лишь бы находиться при вас и видеть вашу ласку, лишь бы…

– А первый поцелуй, мадонна? – прервал ведущий излияния Джеронимо. – Кому принадлежит он?

– Первый поцелуй? Я, право, затрудняюсь… Впрочем, это, наверно, был Августино.

– О-о-о! Не угадали! Штраф с вас, мадонна! Первым вас поцеловал Франческо; выходи, Франческо, мадонна должна тебе поцелуй!

– Ах, так это был Франческо? Как я могла ошибиться?.. Что же, если таковы правила игры, я сама поцелую вас теперь, синьор Франческо.

– Браво, мадонна, вот это справедливо!.. Франческо, счастливец, – дважды поцеловать мадонну за одно утро!

– Если вы не хотите целовать меня, мадонна, я прощаю вам штраф, – услышал Пьетро голос Франческо. – Упаси меня Бог насильно добиваться поцелуя от женщины.

– Нет, отчего же? Я по доброй воле согласилась играть… Я поцелую вас, синьор Франческо, но только прошу отойти к окну. Я смущаюсь, господа, – загородите нас, пожалуйста, ширмой.

– Ну, это неинтересно! За ширмой мы ничего не увидим. Целуйте его при всех, мадонна! – закричали в комнате.

Застолье. Художник Артсен Питер

– Синьор ведущий, разве есть такое правило, что я должна отдать свой штраф публично? – спросила Лия.

– Нет, такого правила нет. Мадонна может поцеловать Франческо за ширмой, если она того желает, – ответил ведущий.

– В таком случае, прошу вас к окну, синьор Франческо. А вы, господа, несите ширму…