– Темнота! В век электричества живем, а вы всё дедовским способом дрова заготавливаете. Я по-другому существовать намерен. По научному. Дровами топить не современно, зря что ли новые виды энергии ученые в поте лица разрабатывают?
Неделю колдовал мой одноклассник в подполе своей избы, а как вылез оттуда, так сразу же мать к пульту с лампочками подвел.
– Вот, мама, теперь наши дрова. Электричеством будем избу топить, причем схемку я тут одну смудрил, чтобы обогрев сам включался по мере надобности и мощность при этом – строго необходимую поддерживал. Ни больше, ни меньше, чтоб всё тютелька в тютельку… Ни холодно, ни жарко… Комфорт, короче, ети его в корень.
– Да, что же ты, Валера, удумал? – всплеснула руками мать. – Если я электричеством избу греть стану, мне никакой пенсии не хватит. Я в прошлую зиму обогреватель себе в сельпо купила, так он, зараза, столько киловатов жрал, что меня от его тепла только в озноб и бросало. С дровами надёжнее…
– Спокуха, мать, – успокоил старушку головастый сын. – Сейчас только дураки, с основами электричества не знакомые, в дом энергию через счетчик пускают. Умные люди давно уже этими приборами учета энергии не пользуются. Пренебрегают. Не надо ничего платить, пусть богатые платят, потому как они тупые, а мы свое умом возьмем да подсоединением проводов в нужном месте. Не переживай, всё путём будет…
До двадцать седьмого октября Валеркина мать забот с теплом не знала. Нахвалиться своей жизнью не могла, а заодно и сыном при всех гордилась. Её товарки уж пытались к Валерке подходцы искать, да осторожно насчет цены за диковинное отопление заговаривали. Больно всем климат в избе Валеркиной матери по душе пришелся. И главное – всё бесплатно. Появились у моего одноклассника реальные перспективы на заказы со стороны по электротехнической части. Финансовое благополучие забрезжило где-то рядом. Да только испортил ему всю малину день двадцать седьмого октября. День как день, ничего особенного. Таких дней осенью много бывает, но именно в этот день температура воздуха в нашей деревне, вдруг, резко упала – с плюс пяти до минус десяти. Без предупреждения. Взяла и грохнулась с плюса да в минус, хотя вечером в новостях ничего подобного не обещали. Просчитался видно Валерка где-то, не учел коварство русской осени или с мощностью что-то напутал? Не знаю, только щелкнуло это «что-то» под утро в подполе его избы, и погас свет во всей близлежащей округе.
Нагрянувшие через два дня электрики из района, с помощью огромного опыта по электрической части да местных правдолюбов вычислили причину короткого замыкания и подали на Валерку в суд. И теперь уже второй год неверно оцененный современниками Кулибин каждый вечер у себя во дворе пилил ножовкой дрова и отдавал приличную часть своей заработной платы сторожа в кассу районных электрических сетей.
Я пострадал от его изобретателя неделю назад. Он пришел ко мне попросить в долг пачку сигарет, и, пока я её доставал из нижнего ящика комода, Валерке скорость нагрева воды в моем чайнике не понравилась. Отвертка, изолента да кусок медной проволоки у него всегда в кармане штанов болтались, и потому, когда я прибежал на кухню с табачным зельем в руке, мой чайник был уже крепко модернизирован. Кипятить воду он стал быстро. Здесь, врать не буду. А вот с другими электрическими приборами, видимо от великой гордости за свои стахановские успехи, дружить он вовсе перестал. Даже транзисторный приемник на дух не переносил. Включишь их вместе и всё. Труба электрическому току в моей хижине наступала мгновенно. Щёлк! И суши вёсла…
Извинившись перед чайником, я отключил электроплитку, установил предохранитель вновь в рабочее положение и стал готовить себе завтрак, соблюдая установленную чайником очередь. Благо торопиться мне сегодня было некуда. Выходной у меня. И не просто выходной, а выходной перед отпуском. С понедельника начинались две недели заслуженного отдыха. Вот радость-то! Такая радость, что со всеми поделиться хочется, даже с недожаренной яичницей.
Когда яичница дошла до состояния полуготовности, мне на ум опять пришли строки товарища Твардовского, книгу которого я очень люблю почитать, особенно на ночь. Правда, книги со стихами я всегда прячу под кроватью, опасаясь насмешек односельчан. Не недолюбливают у нас в деревне почему-то любителей изящной словесности. Они, видите ли, руками мало работают, а всё больше языком. А это нашим людям как-то не по душе. Вот мне и приходится скрывать от людей эту свою слабость. Много чего я помню наизусть, но всегда именно это творение знаменитого поэта лезет мне в голову при жарке яиц. Работаю я на птицефабрике, вот и представьте, как часто повторяю я про себя, хотя и без особых выражений:
“Эх, яичница! Закуски
Нет полезней и прочней,
Полагается по-русски
Выпить чарку перед ней”.
Про чарку, это я так – к слову красивому. Пить по утрам не то что не люблю, а просто ненавижу. И не только по утрам не люблю я этого дела, но куда в наше время от стакана укроешься. Не знаю как в других населенных пунктах, а в нашем же – ни одного такого укрытия нет. Тем более для меня. Безотказный я. Безотказный и не всегда везучий. И сегодня я себе этой мудрой присказкой о полезной закуске, будто накаркал. Только я вилку о чистый край своей повседневной кофты потер, чтобы яичницы откушать, как слышу, что в дверь часто застучали.
“Кого там еще черт принес? – думаю, шагнув к порогу. – Вроде, у меня все дома…”
Сегодня рогатый искуситель привел к моему чуть подгнившему порогу Леху. Друга моего армейского. Кого уж я никак не ожидал увидеть хмурым осенним утром возле своего крыльца, так это его. С Лехой мы не виделись уж, поди, лет шесть или семь и, вдруг….
Румяный Леха чуть было не задушил меня в своих крепких объятьях. От тех объятий друга ребра мои затрещали самым натуральным образом. Вот что столичные харчи с людьми творят. Шесть лет назад, когда мы с Лехой вместе проходили службу в батальоне аэродромного обслуживания, он подтянуться на турнике больше трех раз не всегда мог, а тут вон какая крепость в теле его. Богатырь!
После дежурных слов о жизни Леха важно выставил на рыжую скатерть, моего совершенно круглого стола, пузырь дорогой водки емкостью в три четверти литра, не совсем круглый кружок колбасы, шмат сала и еще что-то мелко порезанное в пакете. Я ко всему этому столичному добавил блюдо квашеной капусты, пять солёных огурцов, пол тарелки вчерашней каши и бухнул на горячую сковороду ещё четыре яйца. Гулять – так гулять!
Пока жарились яйца второго призыва, мы с Лехой выпили под колбасу. Потом вмазали под столичное сало, а затем я начисто позабыл о части своих нерушимых принципов, благо их у меня было всего ничего: не убий да не пей по утрам. Хотел еще добавить не «не укради», но язык чего-то засмущался. Работая на таком месте, как я, да еще при такой зарплате, с этим принципом никак не получалось сдружиться. А, стало быть, при такой ситуации и двумя принципами ограничиться пока можно. У некоторых и того нет…
Не успели мы съесть и половину яичницы, а бутылка внезапно закончилась. Я рванулся к порогу, чтоб восполнить потерю, но Леха поймал меня за штаны и свободной рукой и выставил на стол еще один пузырь.
В избе стало тепло. Так тепло, что мой товарищ соизволил наконец-то снять меховую куртку. Он повесил свою верхнюю одежду на кривой ржавый гвоздь в перегородке серо-салатового цвета и, повелев налить мне еще по одной, поведал, что забрел он в нашу деревню не просто так, а по делу.
Глава 2
О деле Леха начал говорить степенно и издалека.
– Я вначале ведь, как в столицу приехал, так сразу на рынок овощной охранником устроился, – ведал мой друг свою историю карьерного роста. – Молодой был. Глупый… Наливай по малехо. Настоящий лох, короче, а иначе бы стал разве сопли морозить возле этих идиотов, торгующих картошкой да капустой квашенной? Деревня! Куда не глянь – темень и невежество. К фруктовому ряду меня не допускали. Так и сказали, что вот, мол, твоя картошка с капустой, их и охраняй, а чтоб дальше куда – то ни-ни. Конечно, и в моем ряду тоже можно было бабок срубить, если по-умному. Можно. Но по-умному рядом со мной уже правильные пацаны работали, которые фишку на раз секли. У них здесь так всё схвачено было, что я никогда слева больше пяти сотен в неделю и не брал. Смех. А настоящему человеку чего надо? Бабок побольше срубить да пожить в свое удовольствие. В овощном же ряду да при тех порядках какие бабки? Тьфу, вспомнить противно. Да еще тут как-то раз нарвался я на шестерку бригадира тамошнего. Из-за какой-то паршивой сотни он на меня баллон катанул. С ним кореша его были, тоже пацаны, хуже некуда. Моментом мне два зуба ухайдакали. Короче, ушел я с рынка и пристроился по объявлению в культурно-развлекательном центре. Вот уж, Андрюха, где я артистов повидал от души. Сотни две или даже, наверное, больше. Точно больше, не вру. А жмоты они все! И козлы, как один. По телевизору только их глянец показывают, а я уж всю изнанку высмотрел. От и до… Наливай. Я один раз даже, знаешь, чьи трусы в раздевалке нашел?
